Он стал известен в России благодаря своим частым выступлениям в политических ток-шоу на российском телевидении. Корейба преподавал в Московском государственном университете и является специалистом по польско-российским и польско-украинским отношениям.
Сейчас в польской прессе и на круглых столах, посвященных урегулированию непростых российско-польских отношений, стали все чаще говорить, что нормализация российско-польских отношений возможна.
— При нынешнем польском режиме нормализация отношений между Польшей и Россией невозможна. Но некоторые польские и российские наблюдатели считают, что это будет возможно через 2 года, когда сменится власть после президентских выборов. Вы с этим согласны?
— Кто сказал, что невозможно? В политике вовсе нет ничего невозможного: кто мог бы предвидеть пакт Гитлера со Сталиным или Мао с Никсоном? Возможно всё, и для нормализации между Польшей и Россией есть много предпосылок: с польской стороны это кризис ЕС и беспрецедентный, колониальный по своей сути прессинг Берлина, который надеется на быструю консолидацию собственной зоны влияния и, следовательно, превращение институтов Евросоюза в инструмент немецкой гегемонии.
Не на то мы подписывались, когда вступали в ЕС, и если не удастся реформировать ЕС, то рано или поздно встанет вопрос об альтернативе. А пока хорошие отношения с Москвой видятся как возможность сбалансировать чрезмерное влияние Германии в Европе.
А в контексте существующих стереотипов и обид как раз только у самых патриотичных правых националистов есть в глазах электората легитимное право на перезагрузку отношений с Россией. Всех же остальных при любой попытке наладить сотрудничество назовут предателями и агентами. Так что Качиньский — надежда Москвы.
Другое дело, что Россия вопреки собственным стратегическим интересам либо не умеет, либо не хочет открыться для сотрудничества с Польшей, что, скорее всего, показывает, что с точки зрения работы на внутреннюю аудиторию Польша больше нужна как враг, а не как партнер.
— Кто из польских политических сил заинтересован в нормализации отношений с Польшей? И по каким причинам: внешним или внутренним?
— Кроме правящей партии, не заинтересован никто, и уж точно не компрадорская оппозиция, которая является репрезентантом интересов транснациональной олигархии и заинтересована в использовании Польши в качестве инструмента смены режима в России и последующего освоения ее ресурсов.
Качиньский думает по-другому — он считает, что нет режимов легитимных или нелегитимных, они просто есть, и это факт жизни, с которым не имеет смысла спорить, и что существуют объективные интересы государств, с которыми нужно считаться.
То есть в отличие от либералов он не хочет изменить Россию, он просто хочет начертить четкие линии разграничения интересов между нашими странами. Он понимает, что российская политика в отношении, например, Украины имеет свою внутреннюю логику, и с точки зрения Москвы она рациональна.
Он в отличие от Туска не будет объяснять Москве, что она себя плохо ведет, а сядет за стол и обсудит линии разграничения зон влияния. А то, где они пройдут, зависит от соотношения сил — тут, естественно, Польша будет стараться поступать в соответствии с имеющимися ресурсами. Это интересное предложение, и мне кажется, что давно никто не разговаривал с Москвой в таком ключе.
— В начале 90-х было очень тяжело поверить в то, что Венгрия националиста Виктора Орбана найдет общий язык с Россией. Тут ведь между ними стоял 1956 год, да и 1848 год, когда русская армия подавила венгерское восстание против австрийцев, но они все же теперь если не союзники, то очень близкие друзья. Можно ли себе представить в будущем, что националистическая Польша также может подружиться с Россией, забыв прежние разногласия?
— Конечно, можно. И на мой взгляд, такое предложение со стороны Варшавы лежит на столе. Мяч на стороне Москвы, и только от нее зависит будущее состояние и функционал отношений с Польшей. История не имеет значения, тем более что большинство исторических вопросов закрыты. С учетом личного отношения председателя к смоленской трагедии имеет значение проблема возвращения останков самолета, и тут Москва должна поступать умно, если она хочет добиться нового качества отношений с Польшей. После 2020 года шанс уйдет надолго.
— Насколько украинский вопрос является серьезным препятствием для нормализации российско-польских отношений? Понимает ли Польша, что русские и украинцы (кроме западных) — это один народ, Малороссия и Новороссия — это исторические русские земли?
— Нет такого понятия. Сто лет назад все в Петрограде считали Финляндию и Польшу исконно русскими землями, а в Берлине — Силезию, Поморье и Мазуры вовсе немецкими на веки веков, и что?
Таких примеров в Европе десятки, а территорией владеет тот, у кого есть ресурсы ее удержать. Во-вторых, украинский национализм был придуман в австрийском генштабе для борьбы с польскими помещиками, а Украина как политическое понятие была придумана в сталинском СССР для легитимизации советской территориальной экспансии.
Ведь в оценке 17 сентября 1939 года (день, когда Красная Армия перешла советско-польскую границу, чтобы занять территорию Западной Украины и Западной Белоруссии; на этот момент нацистская Германия разгромила польскую армию, а правительство Польши бежало из страны. — Прим. авт.) коммунисты, бандеровцы и русские националисты абсолютно едины. Украина была инструментом московского империализма, и не мы виноваты, что этот проект вышел из-под контроля. Сегодня Польша считается с реальностью, и с нашей точки зрения не имеет смысла тратить ресурсы на борьбу с Украиной тогда, когда можно ее использовать в наших интересах. Тем более что никто в Польше даже не мечтал о зоне влияния на Харьков, Запорожье и Одессу, а российская стратегическая безалаберность принесла нам ее на блюдечке. Но как сказал Чапа — так мы называли профессора Яцека (профессор Яцек Чапутович, который был преподавателем Корейбы в Институте международных отношений Варшавского университета. — Прим. авт.) в институте, российско-украинские отношения — это дело России и Украины, а делом Польши должно быть выстраивание своих отношений с этими государствами в соответствии со своими интересами.
— Как, по-вашему, могло в польской прессе появиться интервью с Денисом Пушилиным? Ведь не секрет, что Польша выступает на все сто процентов на стороне Украины, а раз так, то для Польши Пушилин — террорист, ДНР — террористическая организация, а поэтому интервью террориста не могло просто так появиться в польской печати. Его появление свидетельствует о том, что что-то за этим стоит? Если да, то что?
— Польша выступает на все сто процентов на стороне своих интересов, а на стороне Украины ровно на столько процентов, насколько это отвечает ее интересам. Поддержка Киева Варшавой является функцией его же политики и заканчивается ровно там, где Киев перестает играть в нашу пользу.
Так вот, в Польше существует глубокий и искренний интерес ко всему происходящему на пространстве Польского мира — во всех странах, в которых живут люди исторически, культурно и ментально связанные с нами, тем более если это места, в которых, как в Донбассе, активно происходят столкновения цивилизаций и определяется будущее состояние европейских границ в самом широком смысле слова. Нам нужно понять все точки зрения, чтобы сделать адекватные выводы и строить работоспособные планы на будущее, а Пушилин, безусловно, носитель одной из точек зрения, которые определяют состояние дел.
Время, конечно, неслучайное — в контексте киевской политики попустительства бандеризму Польша дает понять, что наша поддержка нынешней власти не безусловна и что у нас есть каналы для общения с людьми, взгляды которых на бандеризацию Украины совпадают с нашими.
Если хотите, публикация интервью с Пушилиным — это последнее предупреждение Порошенко, что мы, конечно, понимаем, что у него предвыборная кампания, но дорогой поддержки бандеризма идти не надо. Мы давно сказали: либо Бандера, либо Европа. Если нынешняя украинская власть не поняла всю серьезность этого выбора, то мы готовы работать с другими людьми.
