Скрытый фактор, мешающий прекращению гражданской войны на Украине

С приходом в Министерство обороны нового главы Алексея Резникова раздел новостей на сайте ведомства сократился до одной страницы из 100 сообщений, датированных последней неделей ноября. Может, это какой-то глюк, а может, так идет зачистка информации о деятельности предшественников нынешнего министра, в любом случае следствием этой ситуации является невозможность определить официальные цифры украинских потерь в Донбассе. Так, о количестве потерь за сутки (или об их отсутствии) ежедневно сообщается в сводках пресс-центра украинской военной операции, однако что касается потерь за более длительный период, то надо или их суммировать самостоятельно по этим сводкам либо ориентироваться на эпизодические ответы военного ведомства на запросы иностранных СМИ.

Особенности статистики

Так в конце декабря прошлого года Генштаб в ответ на запрос украинской службы BBC сообщал о 49 военных, погибших в бою за весь год. А месяц назад в ответ на запрос радио «Свобода» сообщалось, что за нынешний год по состоянию на 17 октября погибли 55 украинских военных. За прошедшее время в официальных сводках сообщалось о гибели еще 7. Значит, 62. Впрочем, давно занимаясь темой потерь, скажу, что по моим подсчетам, в этом году по тем же сводкам говорилось о гибели в общей сложности 69 военных, тогда как подсчет за 2020 выводит на ту же цифру о которой говорил Генштаб.

Однако при всей разнице в цифрах очевидно одно. В этом году, который еще не завершился, потерь у ВСУ больше, чем в прошлом. А это означает, что в 2021 прервалась тенденция неуклонного снижения украинских потерь с каждым годом войны в Донбассе. Сам же масштаб этих потерь лучше всего виден не по официальным сводкам, а по украинской «Википедии», где оперативно обновляются данные обо всех потерях. Если в сводках идет речь только о погибших в результате обстрелов и подрывов на минах, то здесь учитываются и небоевые потери (смерть на передовой от болезни, самоубийство, ДТП и т. д.), а также умершие от ран в госпиталях (в официальные сводки они попадают, лишь если смерть наступает в тот же день, что и ранение). Каждому погибшему посвящена отдельная графа, где содержатся личные данные, описание обстоятельств гибели и ссылки на источник информации. Включаются в список потерь не только военные, но представители всех силовых структур в зоне АТО/ООС, в том числе и неподконтрольных военному командованию добробатов. Пополнение данных очень оперативное: если речь идет о боевой потере, то сведения появляются в день гибели, если о небоевой — то самое позднее на следующий день после сообщения в СМИ о гибели или захоронении участника войны.

Вряд ли этот список можно считать исчерпывающим, но в любом случае он куда полнее официальных данных. Так, если в октябре пресс-служба ВСУ в ответ на запрос «Свободы» сообщала о 2719 военных, погибших в Донбассе с начала войны, то по «Википедии» потери почти вдвое больше — там поименно названы 4519 погибших на сегодняшний день, а кроме того приводятся сведения о датах и местах захоронений еще 419 неидентифицированных участников боевых действий.

Все, чьи имена установить не удалось, пали в 2014 — начале 2015 года. Что же касается идентифицированных погибших, то они распределяются по годам следующим образом: 2014 — 1790 (из них 1780 с мая), 2015 — 1198 (из них 591 — в январе-феврале), 2016 — 536, 2017 — 355, 2018 — 224, 2019 — 190, 2020 — 109, 2021 — 118.

Таким образом, за активную фазу конфликта, которая завершилась потерей Украиной Дебальцева в феврале 2015, погибли 2800 украинских военных (в среднем 280 месяц), а за дальнейшие 6 лет и почти 9 месяцев — 1719 (в среднем 21 в месяц, но в последние 2 года 9-11 человек в месяц). То есть в активную фазу уровень смертности украинских военных в результате военных действий от войны составлял 7,37 человек на миллион населения (учитываются только жителей подконтрольных территорий), после февраля 2015 — 0,55, а в последние 2 года — 0,25.

Мировая практика

Теперь как такие цифры соотносятся с потерями в других современных длительных войнах, которые привели к поражению западных государств и привели либо к признанию независимости их колоний, либо, как было с американцами во Вьетнаме, к выводу войск из зоны конфликта. Эти конфликты сближает с войной в Донбассе (на той стадии, в которую она перешла с 2015), то, что речь идет о конфликтах с преимущественно стабильной линией противостояния, которые являлись войной на истощение.

В такой войне ключевую роль играют потери, которые в итоге становятся важнейшим демотиватором для участника конфликта. Так было, по крайней мере, во всех войнах, о которых пойдет речь ниже.

Так, США потеряли погибшими во Вьетнаме с 1956 по 1975 год 58 281 человек (в это число входят как боевые, так и небоевые потери, но не входит 1584 пропавших без вести), но львиная доля погибших приходится на 1966-1970 год, когда в боевых действиях участвовали не только авиация и военные советники, но и наземные войска — 52 565. То есть в этот период в среднем гибли 876 человек в месяц, но в 1968, в пик эскалации американского участия в войне, который также стал пиком антивоенного движения, погибли 16 899 американцев (то есть в среднем 1408 в месяц), после чего в 1969 президентом США стал Ричард Никсон, начавший в июле того же года вывод сухопутных войск из страны. Население США в 1968 году составляло около 200 миллионов человек. То есть уровень потерь убитыми составлял в 1966-1970 4,4 погибших на миллион на населения в месяц, а в 1968 — 7 на миллион (с учетом пропавших без вести эти цифры будут на 0,1-0,2 больше).

До этой войны в регионе была другая, именуемая Индокитайской, приведшая к потере Францией колоний в Индокитае и появлению двух вьетнамских государств. В той войне, которая длилась с 19 декабря 1946 по 21 июля 1954 года, французские безвозвратные потери составили 47 674 человек, в среднем 524 человека в месяц. Около четверти их пришлось на Иностранный легион, а около трети — на жителей африканских владений. Коренных французов там погибло 20 524, в среднем 226 человек в месяц, или 8,8% от их личного состава, прошедшего через Дальневосточный экспедиционный корпус. Население Франции на начало той войны составляло 40 миллионов, на конец — 43. Значит, уровень потерь собственно французских военнослужащих составлял минимум 5,4 человек на миллион населения. При этом исключать из их числа легионеров будет не совсем корректно, так как большинство офицеров легиона имели французское гражданство, а все иностранцы имели право на него претендовать.

Вскоре по окончании Индокитайской войны, 1 ноября 1954 года, началась Алжирская, которая привела к ряду потрясений и смене конституционного устройства Франции и закончилась признанием Парижем алжирской независимости 5 июля 1962 года. Но обычно датой ее окончания считается перемирие, вступившее в силу 19 марта того же года. Юридически для Франция она не была колониальной, так как Алжир считался такой же французской территорией, как Бретань или Корсика. К началу перемирия Франция, по обнародованным в 1986 правительственным данным, безвозвратно потеряла 23 196 солдат, из которых 12 954 считаются павшими в бою, 8057 стали жертвами несчастных случаев, 1185 умерли от болезней и 1000 пропали без вести. Около 5000 от общего числа приходится на алжирских туземцев, входивших во французский контингент. Таким образом ежемесячные потери Франции составляли 262 человека, а без учета французских алжирцев — 206.

Население же Франции (в нынешних границах) на момент конца войны составляло 47 миллионов (то есть в среднем в войну — 45 миллионов). Это значит, что уровень потерь европейских французов составлял 4,58 человек на миллион населения в месяц.

Последняя португальская колониальная война началась 4 февраля 1961 в Анголе и распространилась в 1963 на Гвинею-Бисау, а в 1964 — на Мозамбик. В 1974-1975 все эти колонии обрели независимость, а датой окончания войны обычно считается португальская революция 25 апреля 1974 года. За почти 159 месяцев конфликта португальцы потеряли 8830 военнослужащих, из которых 2493 были местными жителями (как из числа белых поселенцев, так и чернокожие), а 6337 были жителями Португалии в нынешних границах. То есть средние ежемесячные потери португальцев составляли 56 человек, а если считать только солдат из материковой Португалии — 40 человек. Население же этой части Португалии (юридически африканские территории считались такой же частью страны, как Лиссабон или Порту) за время войны сократилось (за счет миграции) с 8,9 до 8,6 миллионов. То есть уровень потерь европейских португальцев оказывается аналогичным потерям европейских французов в Алжире — 4,57 человек на миллион населения в месяц.

Таким образом, в этих четырех войнах средний уровень потерь американцев французов и португальцев оказывался менее чем вдвое меньше потерь ВСУ в самую горячую фазу войны в Донбассе. Но, согласитесь, не слишком корректно сравнивать потери в одном случае — за всю многолетнюю войну, в другом — за 10 самых горячих месяцев.

С другой стороны, после перехода войны в нынешнюю позиционную фазу соотношение украинских потерь к численности населения оказывается в 8 раз ниже, чем у США во Вьетнаме, в 8,2 раза чем у Португалии в Африке и Франции в Алжире и в 9,8 раз, чем у Франции в Индокитае. Если же брать уровень потерь в последние 2 года, он будет меньше соответственно в 17,6, в 18,3 и в 21,6 раза.

Не пацифизм, а потери

Таким образом, донбасская война стоит Украине заметно меньше жизней, чем стоили американцам, французам и португальцам их недавние заморские войны. И это особенно очевидно в последние годы. Это не результат кого-либо умения украинских военных, а следствие перехода войны в вялотекущий формат, какового не было в других описанных случаях. При таком формате исход конфликта не просматривается, но Киев во многом снимает проблемы, типичные для войны на истощение и ставшие критическими для Вашингтона, Парижа и Лиссабона. Да, для массы жителей Украины эта война абсолютно неприемлема и в таком вялотекущем формате. Но массовость антивоенного движения, как видно по опыту Запада, порождается не абстрактным пацифизмом, а высокой ценой войны и страхом за то, что ты сам и твои близкие окажутся в армии и могут погибнуть. Но такой страх появляется лишь тогда, когда воюющая армия комплектуется по мобилизации.

Но на Украине с прекращением мобилизационной практики 2014-2015 война стала делом исключительно контрактников, то есть людей, добровольно выбравших подобное ремесло. Тот, кто не хочет воевать, на войну не попадет. Тогда как американцам, португальцам и французам в Алжире требовалась мобилизация (в Индокитае французский Дальневосточный экспедиционный корпус был укомплектован только добровольцами).

Кроме того, понятие войны на истощение включает в себя не только людские потери. Так, Франция и Португалия воевали в немалой степени легионерами и туземцами, однако финансировалось война за счет местных налогоплательщиков. Франция уже в 1952 оказалась на грани банкротства, и 2 года война продолжалась исключительно благодаря американской помощи.

Португалия же в ходе колониальной войны постоянно имела в Африке порядка 107 тысяч человек, что и в абсолютных цифрах гораздо больше численности украинской группировки в Донбассе в разные годы войны. В августе 2014, по словам премьера Арсения Яценюка, она насчитывала 40 тысяч человек, через год, по данным ДНР в августе 2015, составляла 90 тысяч человек, а по тогдашним заявлениям президента Порошенко — 60 тысяч, в марте этого года «Московский комсомолец» писал о 41 тысяче. В пересчете же к численности населения собственной страны португальская группировка оказывается больше украинской минимум в 5 раз, максимум — в 12. Неудивительно, что к 1974 ежегодные расходы на войну в Португалии выросли в 4 раза и она стала поглощать 42% госбюджета, что в итоге привело к революции. На Украине же нынешний формат войны не создает экономического напряжения, которое требует пересмотра политики.