Иван Гарькавый родился в 1895 году в Большом Токмаке (ныне город Токмак в Запорожской области) в семье земского агронома. Отец хотел, чтобы он пошел по его стопам и выбил ему учебу в Харьковском агрономическом училище.
В годы учебы Гарькавый увлекся революционными идеями и вступил в кружок студентов-эсеров. Впрочем, ничего серьезного он сделать не успел, поскольку началась мировая война и он был мобилизован в армию.
В 1915 году он попал в плен к австрийцам да так и просидел там до конца войны. В 1918 году немцы после подписания мира с большевиками начали возвращать военнопленных в Россию. Едва вернувшись, Гарькавый угодил на новую войну, теперь уже Гражданскую.
Подняв старые связи, он примкнул к боротьбистам — левому крылу украинских эсеров, в 1918 году отколовшихся от них в отдельную партию и заключивших союз с большевиками. Впрочем, очень скоро Гарькавый, взявший себе псевдоним Запорожец, по месту рождения, перешел в партию большевиков.
Дети Запорожца уже после распада СССР вспоминали, что он якобы руководил советской разведкой в тылу у Колчака. Но это либо семейная легенда, либо ошибка.
До 1920 года Запорожец служил в Красной армии, затем работал в Киевском губотделе, а в ВЧК был переведен только в 1921 году. Кроме того, он не покидал Украину в период Гражданской войны. В моменты отступлений РККА он оставался в киевском подполье. Благодаря этому опыту он и был позднее переведен в ЧК.
В начале 1920-х Запорожец несколько лет провел на нелегальной работе во Львове, Праге и Вене.
Он был помощником чекиста Николая Алексеева — одного из руководителей боротьбистов, успевшего даже побыть заместителем наркома земледелия РСФСР. Группа Алексеева работала непосредственно по эмигрантской организации «Центр действия». Принцип был тот же, что и в операции «Трест». После разгрома украинских филиалов организации Запорожец был отозван назад.
Затем вновь возвращен в Австрию уже в качестве резидента разведки. В конце 1920-х Запорожец окончательно вернулся в СССР, после чего кочевал по различным отделам ОГПУ, пока не осел в Ленинграде. Там он дослужился до первого заместителя начальника УНКВД Ленинградской области и начальника Особого отдела ЛВО.
Стоит отметить, что назначение было весьма высоким. Ленинградская область была приграничной и считалась одной из самых проблемных. Например, агенты РОВС неоднократно проникали через границу именно в этом регионе.
Непосредственным шефом Запорожца был статусный чекист Филипп Медведь — протеже самого Дзержинского. Медведь еще в годы Гражданской руководил Петроградской ГУБЧК, затем возглавлял ГПУ Белорусской ССР. Отношения с ним у Запорожца не сложились.
Михаил Шрейдер (замглавы НКВД по КССР) в хрущевско-брежневские времена написавший, пожалуй, самые откровенные мемуары в истории СССР, вспоминал:
«Не помню, кто мне рассказывал об этом суде: Стырне, Островский или Вельский (скорее всего, все трое), но в среде чекистов многократно цитировали фразу, сказанную Медведем: «Что я мог сделать, когда мне навязали в заместители такую сволочь, как Запорожец, и солдафона и болвана Фомина».
Впрочем, дети Запорожца с такой характеристикой были не согласны. По их воспоминаниям, он был прекрасным, разносторонне развитым человеком:
«Он с лёгкостью рисовал карандашом, кистью и акварельными красками. Обладал красивым голосом и сам сочинял слова и музыку украинских песен — «думок». Мог и петь в хоре с товарищами своими. Он любил искусство во всех его проявлениях».
Многообещающую карьеру Запорожца прервал выстрел в Кирова.
Убийство сталинского друга имело далеко идущие последствия не только для Ленинграда, но и для всей страны. Руководство Ленинградского УНКВД также подверглось карам. Конкретно Запорожец — за преступную халатность и необеспечение безопасности Кирова (у которого по штату было 15 личных охранников).
Все руководители региональной УНКВД были осуждены. Запорожец получил три года. Впрочем, отбывать срок им не пришлось. Сразу после приезда в лагеря они были назначены на руководящие посты в системе ГУЛАГа. Запорожец, например, работал начальником транспортного управления Дальстроя.
Однако в 1937 году, когда начались массовые репрессии, про них вспомнили. Почти все сосланные по делу Кирова чекисты были вновь арестованы и приговорены к смертной казни. Запорожца расстреляли 14 августа 1937 года.
Стоит отметить, что вскоре Запорожца заподозрили в причастности к гибели Кирова.
Первой ласточкой стал беглый чекист Орлов-Фельдбин, который после смерти Сталина издал в США книгу «Тайная история сталинских преступлений». Орлов лично знал многих чекистов, так что книга получилась весьма интересной, хотя по части фактов, видимо, не во всем достоверной.
По версии Орлова, именно Запорожец был организатором убийства Кирова по поручению Сталина. Тот якобы стал опасаться излишнего популизма Кирова, который превратил его в одного из самых популярных членов Политбюро. Открыто одернуть его Сталин пока еще не мог, поэтому решил убить двух зайцев сразу: избавиться от Кирова и свалить вину на бывших вождей ленинградской оппозиции — Зиновьева и Каменева.
Задание было поручено Ягоде, который перепоручил его Запорожцу (Медведю он не доверял). Запорожец узнал от сексотов, что некий Николаев решил отомстить партии за свое увольнение и убить какого-нибудь чиновника. Посланные Запорожцем «доброжелатели» начали обрабатывать Николаева и в конце концов убедили его, что самым ярким актом мщения станет убийство главы Ленинграда.
Однако Николаев оказался «идейным» и наотрез отказался давать нужные показания (о причастности Зиновьева) после убийства. Из-за этого от показательного суда пришлось отказаться. Сталин был сильно недоволен этой неудачей, и Запорожец, а чуть позже и Ягода были наказаны.
Версии о причастности Запорожца к гибели Кирова придерживался и упомянутый выше Шрейдер:
«И если эта трагедия все же произошла, то только благодаря гнусно и умышленно созданной для этого преступления обстановке приехавшим в Ленинград и назначенным (вопреки протестам Медведя) заместителем полпреда ГПУ Запорожцем…
В начале шестидесятых годов я услышал от родственника Ф. Д. Медведя, Дмитрия Борисовича Сорокина, в семье которого Филипп Демьянович встречал грустный для него 1935 год, что, оставшись после ужина вдвоем со своим родственником, Медведь сказал:
«Если останешься жив, запомни: идейный вдохновитель убийства — Сталин, а исполнители — Ягода и Запорожец». (Соответствующее письмо об этом высказывании Медведя в начале 60-х годов было направлено Д.Б.Сорокиным в ЦК партии.)».
Вдохновившись шрейдеровскими разоблачениями, писатель Рыбаков позднее представил версию в знаменитых «Детях Арбата».
Ничего невозможного в этих версиях нет. Но и однозначных доказательств в их пользу тоже не имеется. Так что уверенно считать Запорожца причастным к гибели Кирова все же нет оснований.
