- Сергей, я знаю, что совсем недавно Вы в меру своих сил пытались помочь Кириллу Кондрашову — мальчику из Константиновки, родившемуся со страшным диагнозом СМА 1-го типа. На сегодняшний день такие дети обречены на Украине: нет поддержки государства, а лекарство слишком дорогое, самое дорогое в мире, в то же время во многих европейских странах именно государство берёт на себя ответственность за жизнь и здоровье таких детей. Есть ли хоть какой-то шанс, что в ближайшее время Украина, взявшая курс в Европу, всё же будет заботиться о таких детях, а не обрекать их на медленную и мучительную смерть?
— К сожалению, это не единственная проблема в сфере здравоохранения. Так называемая «реформа Супрун» окончательно добила нашу медицину. Пандемия коронавируса обнажила многие системные ошибки в этой реформе. И здесь я не испытываю особого оптимизма. Самое страшное, что заложниками ситуации оказались и дети, особенно с редкими тяжелыми заболеваниями, требующими дорогостоящей терапии. Я надеюсь, что, когда в Украине наступит мир, нам не надо будет тратить столько денег на армию, и финансирование здравоохранения значительно вырастет. Потому что война, коронавирус и наши вороватые чиновники с каждым днём убивают медицину всё больше и больше.
- Сергей, не знаю, доходила ли до Вас информация, но в Донбассе последние семь лет наблюдается литературный бум. Поэты и прозаики перерабатывают смыслы сегодняшней военной реальности и выдают на-гора потрясающие тексты. Знают ли об этом на территории Украины? Возможно, что существует симметричный ответ со стороны украинских писателей и поэтов.
— К сожалению, я сейчас не особо слежу за литературными тенденциями. Из донецкой литературной школы на слуху Вы, Рафеенко, Стяжкина, Русанов, Ясенов. Кто-то остался в Донецке, кто-то выехал, но боль родной земли, уверен, присутствует в творчестве каждого. И это понятно: война, смерть, страдания, поломанные судьбы — это очень важный материал для творчества. Лучше бы, конечно, все писали о любви и розовых единорогах. Но такое нам досталось время. Единственное, от чего хотелось бы предостеречь, — не разменивать свой талант, не скатываться до пропаганды. Это касается сейчас всего литературного цеха по обе стороны линии соприкосновения. Тогда ваши произведения будут «работать» на сближение, на понимание, на диалог. А это очень важно.
- Сергей, Украина декларирует, что люди, проживающие на территориях, ей неподконтрольных, остаются её гражданами, но при этом я ни разу не слышала, что погибшие дети Донбасса — это украинские дети. Каково отношение простых украинцев к своим бывшим соотечественникам?
— Вы должны разделять мнение простых украинцев и официальную парадигму, которая формировалась с 2014 года. Конечно, каждый нормальный человек сопереживает трагедии, которая происходит с его согражданами, да и просто с такими же людьми, тем более если это касается детей. Но с начала войны власть стоит на позиции «ничего не видели, ничего не знаем». Иначе придётся отвечать на очень неудобные вопросы. Поэтому ещё много лет назад и был запущен механизм расчеловечивания жителей Донбасса, культивировался образ врага или коллаборанта. И это продолжается. Неправильных людей вроде бы уже не так жалко.
- Если оглянуться назад и посмотреть на события 2013-2014 годов, то, на Ваш взгляд, когда неприятие позиций друг друга достигло апогея?
— Я думаю, во всей полноте события тех лет мы осознаем несколько позже и, надеюсь, сделаем выводы. Могу сказать, что отправной точкой стали события на Майдане, а болевой точкой — когда вопреки Конституции и здравому смыслу на Донбассе начали гибнуть мирные жители. Я не военный эксперт, но с точки зрения гуманизма, европейских, да и просто общечеловеческих ценностей — это недопустимо. Если мы воюем с РФ — тогда военные должны разбираться с военными. Точка.
- Давайте пофантазируем. Пусть вульгарно, пусть несколькими мазками, но ответьте: что, на Ваш взгляд, нужно было сделать Украине и это не было сделано, чтобы предотвратить желание Донбасса интегрироваться в Россию?
— Я считаю, что важные шаги по мирному урегулированию были сделаны в 2014-2015 годах, когда были подписаны Минские соглашения и Совбез ООН одобрил их своей резолюцией. И мы даже начали их выполнять — например, приняли закон «Об особом статусе». Уже при Зеленском начали разведение войск и перешли в режим тишины. Тогда появилась наконец-то надежда на прекращение войны и возврат Донбасса. Я лично очень радовался этим изменениям, и наша платформа активно выстраивала диалоговые площадки. Но вскоре всё стало похоже на супружеский долг у пары, которая тридцать лет в браке и они терпеть друг друга не могут — вроде бы и надо, но не хочется. И мирный процесс остановился.
А время-то идёт. Жители неподконтрольного Украине Донбасса не могут бесконечно смотреть на то, как мы с Путиным чем-то там меряемся. Они хотят жить здесь и сейчас, и жить нормально. Поэтому мы должны торопиться! У нас нет времени на игры — кто первый моргнёт. Если ещё год назад больше половины жителей ЛДНР рассматривали возможность возвращения в Украину, то сейчас это чуть больше 10%! Это не мое мнение, это данные берлинского Центра восточноевропейских и международных исследований (ZOiS), которые опубликовала недавно The Washington Post. Не знаю, насколько это исследование репрезентативно, у меня несколько другая картина, но не доверять западным коллегам у меня тоже повода нет.
Поэтому нельзя показывать, а тем более вносить в Раду такие законопроекты, как «О государственной политике переходного периода». Этот проект выписан так, будто рассматривается силовой вариант возвращения территорий с последующей зачисткой их от неудобных людей. На таких условиях мы свои земли, а тем более своих людей, точно не вернём. И это очень печально.
