Властелин Причерноморья озаботился заселением Буго-Днестровского региона после овладения Очаковом и Гаджибеем в 1788 — 1789 годах, когда стало очевидным скорое присоединение к Российской империи всё еще остававшегося в руках турок северного участка побережья Черного моря — Очаковской области.
В рамках российской колонизации бескрайних степей Дикого поля традиционно большое внимание уделялось переселению старообрядцев. Ещё в правление императрицы Елизаветы налоговые льготы, раздача земель и относительная свобода исповедания «старой веры» привлекала сюда продолжателей дела Авакума, которые мигрировали преимущественно из польских владений.
К началу 70-х гг. XVIII в. эти переселенцы стали третьей по величине социально-демографической группой населения в Елизаветградской провинции (западная часть Новороссийского края), после военнослужащих и малороссийских крестьян. В общей массе жителей региона «раскольники» составляли не менее 15%. Примерно такой же процент старообрядческого населения был и в провинциях Новороссийской губернии к востоку от Днепра.
К данной миграции приложил руку и Малороссийский генерал-губернатор Пётр Румянцев. В бытность его командующим русской армией на Дунае в 1771-1773 годах при его содействии из Молдавии под Александровск (ныне — город Запорожье) переселились 1240 старообрядческих семей, основавших ряду новых сёл.
В 1785 г. при обустройстве Таврической области, между Днепром и Перекопом также определялись места для поселения старообрядцев. К Таврической епархии, которая должна была окормлять причерноморских староверов, приписывались слободы старообрядцев в Черниговском и Новгород-Северском наместничествах. Тем самым создавался стимул для миграции на юг ревнителей «старой веры» из внутренних губерний Российской империи.
В этот же период вблизи Херсона был основан важнейший духовный центр старообрядчества на юге России — Корсунский мужской монастырь. В дальнейшем он сыграл важную роль в становлении политики единоверия — воссоединении официальной Русской православной церкви со старообрядцами на условиях компромисса. Потёмкин не просто добился разрешения на строительство монастыря, но и преподнёс ему значительный личный дар.
Закрепление Российской империи на Днестре дало возможность наместнику Новороссии активизировать миграцию и из османских владений.
Важным источником славянской иммиграции рассматривались компактные поселения старообрядцев в Бессарабии, Добрудже и Дунайских княжествах. Преимуществом переселенческих потоков из-за Днестра, Дуная и Прута являлось то, что на их пути находились уже существовавшие населённые пункты со значительным старообрядческим населением.
Сохранилось официальное воззвание крымского хана Ислам-Гирея (датированное 1781 г.), в котором утверждалось, что некрасовцы (потомки донских казаков — староверов, участников Булавинского восстания) находятся в его подданстве и живут «при реке Днестре разными деревнями» с «давних времён».
Современные историки ставят под сомнение факт нахождения в Приднестровье значительных групп прямых потомков движения Игната Некрасова. Скорее всего, речь идёт о русских старообрядцах — крестьянах (а не казаках), мигрировавших в Ханскую Украину в XVII — XVIII веках. После основания на Нижнем Дунае Некрасовского войска (в 70-е годы XVIII в.) эти приднестровские старообрядцы были подчинены ему в военно-административном отношении.
В любом случае факт преобладания старообрядческого населения в приднестровских селениях Чобручи, Слободзея, Коротное, Маяки, а также в ряде населённых пунктов на Южном Буге, по крайней мере, к середине XVIII не вызывает сомнений.
Широкую известность в тот период получил трагический случай, связанный с общиной староверов Приднестровья. Под видом старообрядческого епископа в регионе пытался обосноваться монах по имени Анфим. В 1757 г. его радостно встретили местные «раскольники». Однако, когда самозванство Анфима было раскрыто, его утопили в Днестре.
В ходе русско-турецкой войны 1787 — 1791 годов в Приднестровье в т.ч. для защиты местных старообрядцев был направлен полковник Новодонского полка Кусаков, происходивший из староверов. Его задачей был также водворение единоверцев, выходивших из османских владений, в пределы Российской империи.
Григорий Потёмкин до официального включения Буго-Днестровья в состав Российской империи не дожил, но заложенная им стратегия привлечения в Приднестровье старообрядческого населения реализовалась на протяжении ещё как минимум двух десятилетий.
Указы императрицы Екатерины II в 1791 и 1792 годах предписывали губернатору Екатеринославского наместничества (включавшего вновь присоединённое Приднестровье) Василию Каховскому привлекать для заселения края «беглых из России раскольников». По условиям Ясского мирного договора у проживающих в Молдавском княжестве и Бессарабии христиан появилась реальная возможность в течении 14 месяцев покинуть османские владения и переселиться в Российскую империю.
По окончании «потёмкинской» русско-турецкой войны Каховский в письме императрице ссылаясь на политику, проводимую ранее князем, отмечал необходимость эвакуации из Бессарабии старообрядцев во время отвода русских войск в пределы Российской империи.
Всего же в ходе той войны в Россию было переселено свыше 6,5 тыс. староверов. Тогда же происходила миграция в Очаковскую область и «раскольников» из тогда ещё польской (до 1793 г.) Подолии. Так, в 1792 г. русские войска перевели в приднестровское местечко Ягорлык из Балты около 900 старообрядцев.
Данная переселенческая политика прямо способствовала формированию на Левобережье Днестра преимущественно русского местечка Тирасполь, ставшего в 1795 г. уездным городом. Из 387 семей, поселившихся в городе в 1792-1794 годах, 223 прибыли из Молдавии и Польши. Религиозная принадлежность их вполне очевидна, если учитывать, что первый храм, который был заложен после строительства Тираспольской крепости, был единоверческим (Покрова Пресвятой Богородицы).
В дальнейшем ныне крупнейший город Приднестровья пополнялся также украинскими и молдавскими семьями, но его преимущественно русский характер сохранился и по сегодняшний день.
Увеличению русского населения Приднестровья косвенно способствовало и важное военно-административное решение, принятое Потёмкиным во время руководства им военной коллегией Российской империи.
В 1787 г. началось формирование Екатеринославского казачьего войска. Его основу составили представители русского военно-служилого сословия однодворцев, предки которых были переселены на Украинскую укреплённую линию из Белгородской и Воронежской губерний. Также в состав этого войска был включен Чугуевский казачий полк, приписаны все старообрядцы, мещане и цеховые Екатеринославской и Харьковской губерний.
В 1793 — 1796 годах преимущественно русское по своему этническому составу екатеринославское казачество несло пограничную службу по Днестру. Здесь же его подразделения застала весть о расформировании войска императором Павлом I. Многие екатеринославские казаки тогда осели в Приднестровье и пополнили формирующиеся городские общины Тирасполя, Григориополя, Овидиополя и Новых Дубоссар.
Потёмкин не был бы самим собой без стремления к по-настоящему амбициозному плану старообрядческого переселения в Причерноморье. Речь шла о приглашении в Новороссию на службу опальных некрасовских казаков, скрывавшихся в Крымском ханстве, а затем и в османских землях.
Этот проект мог иметь большое военно-политическое значение, поскольку «игнат-казаки» (как именовали некрасовцев крымские власти) были хоть и не многочисленным, но очень боеспособным отрядом ханского войска. Кроме того, они считались самыми ревностными «раскольниками», весьма близкими к тому же в социально-культурном плане к казакам Донского войска.
Последнее обстоятельство создавало угрозу использования их внешними силами для воздействия на Донское казачество. Не будем забывать и того, что Потёмкин был основным лоббистом политики мягкого воссоединения старообрядцев с официальной Русской православной церковью. Успех в репатриации некрасовцев принёс бы князю ощутимые политические дивиденды.
Князь инициировал пересмотр курса Петербурга, в рамках которого казаки-некрасовцы рассматривались преимущественно как опора пророссийского правителя Крымского ханства. Соратник Екатерины II убедил императрицу, что от этого весьма эффективного казачьего отряда пользы будет гораздо больше, если он вернётся в пределы Российской империи.
В июле 1777 г. была подана записка Потёмкина на имя монарха, предлагавшая убедить крымского хана самому отказаться от услуг некрасовцев, расселённых на Кубани. Этому манёвру весьма способствовало обострение ситуации в Крымском ханстве, когда в 1777 г. «игнат-казаки» склонялись к поддержке сил, выступивших против хана Шагин-Гирея.
В тот период Потёмкин, казалось бы, уже почти достиг своей цели, поскольку хан издал берат (указ) о возвращении некрасовцев в Россию. Однако те воспротивились такому ходу дел и предписание хана не выполнили. Осенью 1777 г. по некрасовским поселениям на Кубани был нанесён удар регулярными российскими войсками, после чего те укрылись в труднодоступных горах.
В столь стремительно осложнившейся обстановке Потёмкин не терял надежду всё же вернуть опальных казаков.
Напутствуя Александра Суворова, готовившегося возглавить Кубанскую пограничную линию, князь поручил ему «стараться» о казаках. В январе 1778 г. Суворов докладывал с Кубани, что они «…лишась своих жилищ… бродят безместно в горах; число их полагаетца военных от шести до осьми сот, а всех мужеск полу меньше трёх тысяч человек… С некоторыми из них, усмотря на том берегу, я говорил, и они между протчем оказывали желание к спокойствию и возвращению на нашу сторону».
В рапорте на имя Потёмкина Суворов отмечал высокую степень недоверия лидеров некрасовцев к посулам российских чиновников, приглашавших их вернуться. Положение мог бы изменить императорский манифест, обращённый к казакам «коего некоторые из них у посланных наших домогались… яко кроме сего они ничему другому верить не будут».
Однако Екатерина II была непреклонна и отказывалась открыто призывать «бунтовщиков» под своё покровительство.
Тем самым, время для благоприятного решения «некрасовского вопроса» для Российской империи было упущено. Последовало турецкое вмешательство, переселение большей части «игнат-казаков» в Анатолию и принятие османского подданства. В 1778-1779 годах турецкие власти приступили к поселению некрасовцев в дельте Дуная. Здесь на реке Дунавец в 10-ти верстах от её впадения в Дунай и был основан новый центр войска казаков — некрасовцев.
После присоединения Крыма к России и в ходе создания Таврической области Екатерина II по настоянию Потёмкина вновь проявила интерес к репатриации некрасовских казаков. Добившись официального «прощения» казаков-старообрядцев царским указом и получив полномочия на ведение с ними переговоров летом 1784 г. князь отправил своих агентов на Дунай. Дунайские некрасовцы приглашались переехать Тавриду. Для ознакомления с условиями переселения в том же году в России побывала депутация из 30 некрасовцев.
Однако массового возвращения в XVIII не получилось, не в последнюю очередь из-за того, что в тот период Некрасовское войско уже находилось под плотным контролем османских властей.
Не увенчалась успехом и миссия, совершённая в 1785 г. по поручению генерала Михаила Каховского (прямого подчинённого Потёмкина) в Анатолию татарином Асановым. Он встретился с представителями некрасовской общины, жившей неподалёку от города Самсуна. Им было передано специальное обращение с предложением вернуться в пределы Российской империи.
Для понимания всей масштабности замыслов Потёмкина по заселению ранее полупустынной Очаковской области следует учитывать, что одновременно с русской миграцией он занимался ещё несколькими другими проектами.
В ходе уже упоминавшийся войны 1787-1791 годов в Левый Берег Днестра происходило переселение бессарабских армян. Созданное в Причерноморье Бугское казачье войско притягивало к себе мигрантов из числа молдаван, волохов, представителей балканских народов. Буго-Днестровью в планах Потёмкина предстояло стать основным регионом базирования Черноморского казачьего войска, в которое привлекались бывшие запорожцы и переселенцы с Польской Украины.
Ни один из этих проектов Потёмкин не успел реализовать в полном объёме, но даже в таком «усечённом» виде они дали сильные всходы в виде знаменитой приднестровской полифонии при интегрирующей роли русского языка.
