Украинские националисты часто говорят, что Белоруссия — это единственное соседнее государство, не выдвигающее к Украине территориальных претензий. При этом они сами к Белоруссии подобные претензии имеют.
На всех картах «Великой Украины» Берестейщина — территория современной Брестской области Белоруссии — обозначена как украинские этнические земли. Тянется это ещё со времён Российской империи, в которой этнографические карты составлялись по двум принципам: или по языковому, или по второму самоназванию населения.
В частности, в Российской империи было множество карт, показывающих распространение тех или иных говоров или наречий. Условно они делились на четыре группы: южно-великорусская, северно-великорусская, малорусская и белорусская.
Но среди ученых не было однозначного мнения, куда какой говор относить, особенно это касалось переходных диалектов. Например, одни причисляли полесские диалекты к малорусской группе, другие — к белорусской. А некоторые лингвисты вообще отрицали существование отдельной белорусской языковой группы, именуя её «западными говорами северо-великорусской группы».
Со вторым подходом было ещё сложнее.
Поскольку подавляющее большинство населения территорий Российской империи, ныне находящихся в составе Белоруссии и Украины, на вопрос «кто ты?» отвечало «русские» или «руськие», то задавался и уточняющий вопрос. И тут звучали весьма экзотические ответы: тутэйшие, чернорусы, полищуки, пинчуки, малороссы, ятвяги, кривичи, белорусы, берестюки, украинцы, казаки, севрюки т. д. — кого в какую «нацию» занести, зависело от политических пристрастий «картографа».
Взять, например, самоназвание «литвин». По-польски это значит «литовец». Белорусы утверждают, что это слово — синоним слова «белорус». А на Украине исходят из того, что литвины — это субэтнос украинского народа, наподобие гуцулов или лемков.
Так что в разные годы на спорных украинско-белорусских территориях получался абсолютно разный результат при переписях.
Еще один яркий пример — Северное Полесье.
Данные российской статистики за 1875 год: малороссов — 85%. Перепись населения 1897 года: малороссов и белорусов поровну — примерно по 40%. По переписи 1909 года около 90% населения было причислено к русским. А по переписи 1931 года, когда этот край входил в состав Польши, ведущим этносом — более 50% населения — стали уже «тутэйшие». И резко возросло количество поляков — до 10%.
Так что «этнографические» карты никак не могли ответить на вопрос «чья земля?»
Примечательно, что автор изданной в 1903 году книги «Этнографическая карта белорусского племени» Евфимий Карский, к тому времени декан историко-филологического факультета Императорского Варшавского университета (с 1905 — его ректор), Брестский край к белорусским этнографическим территориям вообще не относил, хотя расширил территорию распространения белорусских говоров на восток до Ржева и Брянска.
При этом профессор Карский белорусским националистом отнюдь не был: он рассматривал белорусов как одну из ветвей русского народа, а в советские времена подвергался шельмованию за своё скептическое отношение к насильственной «белоруссизации» в учреждениях Белорусской ССР.
В Российской империи карты, подобные составленной профессором Карским, имели сугубо научный интерес. Однако всё изменилось после Первой мировой войны и двух революций.
После подписанного 3 марта 1918 года между РСФСР и Центральными державами Брест-Литовского мира значительные территории современных Украины и Белоруссии оказались под немецкой оккупацией. Подконтрольная немцам территория, куда входили также Польша и Прибалтика, в несколько раз превосходила территорию самой Германии. Поэтому немцы в вопросах контроля над оккупированной территорией вынуждены были воспользоваться услугами местных антироссийских сепаратистов.
На Украине немцы поддержали сформированную ещё до их прихода Украинскую Центральную Раду (УЦР), провозгласившую незадолго до этого независимость Украинской Народной Республики (УНР).
9 февраля 1918 года в Брест-Литовске УНР и Центральные державы заключили сепаратный мирный договор, главным результатом которого стало признание Центральными державами Украины. Благосклонность новых хозяев была куплена ценой подписания кабального договора, по которому Украина должна была обеспечивать Германию и Австро-Венгрию сырьём и продовольствием.
А 25 марта 1918 года в Минске по инициативе и при поддержке немцев была создана Белорусская Центральная Рада (БЦР), которая, в свою очередь, провозгласила независимость Белорусской Народной Республики (БНР). В практически одинаковых названиях новых марионеточных государств чувствуется «сумрачный германский гений».
В «Третьей уставной грамоте», провозгласившей «независимость» БНР, говорилось, что юрисдикция этой республики распространяется на «все земли, где живёт и имеет численное преимущество белорусский народ, а именно: Могилёвщина, белорусские части Минщины, Виленщины, Гродненщины, Витебщины, Смоленщины, Черниговщины и смежные части соседних губерний, заселённые белорусами».
То есть БНР требовала себе всё Полесье, часть Волыни и даже немножко современной Киевщины.
Вот только немцы обещали отдать Полесье УНР, причём всё, в том числе и северное — с городами Брест, Пинск, Мозырь и Гомель. И эти земли в принятом Центральной радой ещё 6 марта 1918-го «Законе об административно-территориальном делении Украины» были провозглашены частью УНР — под названием Подляшья (с центром в Бресте) и Дреговицкой земли (с центром в Мозыре). Кстати, как часть УНР отмечены они и на известной карте, которую позже отправили на Версальскую мирную конференцию.
Естественно, никакой реальной границы между УНР и БНР не существовало — эти была единая зона немецко-австрийской оккупации, которая к тому же законсервировала на местах дореволюционные административные границы, порядки и практики. Но поскольку вожди новых республик искренне считали их независимыми государствами, то они решили провести официальные переговоры о границах.
10 апреля 1918 года из Минска в Киев прибыла официальная делегация во главе с народным секретарем БНР Александром Цвикевичем, которая поначалу столкнулась с нежеланием УНР признавать белорусскую независимость вообще.
19 апреля переговоры всё-таки начались, с украинской стороны делегацию возглавлял член Украинской Центральной Рады Анастас Лихнякевич. Он заявил своим белорусским визави, что вхождение Бреста и его окрестностей в состав УНР не обсуждается, поскольку согласно подписанным в Брест-Литовске документам, граница Украины на северо-западе была определена линией разграничения польского и украинского населения и сферой влияния Пруссии, так называемой «линией Гофмана».
Что же касается более восточных уездов Белоруссии (Мозырский, Речицкий, Гомельский), то УНР собирается их контролировать из стратегических соображений, поскольку только так можно было обезопасить эти территории от вторжения большевиков. В этих уездах Михаил Грушевский, который пытался убедить делегацию БНР согласиться на украинские условия, обещал белорусам широкую национально-культурную автономию, а сам этот регион Грушевский именовал «белорусским Пьемонтом».
Делегация Цвикевича (кстати, уроженца Бреста) в ответ заявила о непризнании «унизительного и грабительского для Белоруссии» Брестского мира и предложила становить границу между БНР и УНР на основе упомянутой карты Карского, уточнённой в 1917 году историком и этнографом Митрофаном Довнар-Запольским, который с 1901 года работал в Киеве.
Украинская сторона согласилась с привлечением этого учёного к переговорам, но не учла того, что Довнар-Запольский был уроженцем Минской губернии. Он, хотя окончил Киевский университет и несколько лет работал в Москве, к весне 1918 года был уже закоренелым белорусским националистом.
Кстати, в 1919-м Довнар-Запольский стал членом комиссии БНР по организации Белорусского университета, а в 1925 году, работая заведующим кафедрой истории Белорусском государственном университете, написал труд «История Белоруссии», который был осуждён в СССР как «идейно вредный».
20 апреля 1918-го Довнар-Запольский выступил на заседании белорусской делегации, где заявил:
«На линию, проведенную нашей делегацией, белорусы имеют и историческое, и экономическое и этнографическое право… Вопрос самоопределения для нас свят. Мы, демократы, должны на этом твердо стоять и ни в чем не уступать империалистическим тенденциям Украины. В крайнем случае заявить протест, который будет залогом для нас на будущей международной конференции при защите нами своих прав. После протеста прервать самые переговоры. Жалею, что поздно приглашен».
На этом заседании неоднократно отмечалось, что слова украинцев об указаниях немцев неубедительны, хотя делегация УНР ссылалась на подписанный в Брест-Литовске мирный договор и невозможность менять установленную им границу без согласия на то Германии и других участников договора.
На это Довнар-Запольский ответил, что «если они ссылаются на немцев, то нужно сказать, что они, значит, слабы, а посему необходимо сначала переговоры вести с немцами, а потом уж разговаривать с украинцами».
При этом один из членов белорусской делегации, Иван Красовский (кстати, ранее член Украинской Центральной Рады) заявил: «Необходимо посетить немецкого посла, заинтересовать его Белоруссией-буфером, сказать, что этнографическая Белоруссия не даст возможности быть великими ни Польше, ни Великороссии. Просить — дать возможность развиться белорусской армии. Сказать, что Белоруссия искони тянет к Западу, и что лишь полтораста лет назад была ещё самостоятельной».
Собственно, вот откуда растут ноги заявлений, которые ныне звучат на «плошчах» в Белоруссии.
Профессор Довнар-Запольский, который после этого заседания стал консультантом делегации БНР, заявил:
«На востоке наши белорусы обрусели, на западе значительно ополячены, а наша южная часть самая ценная — и в национальном, и в экономическом отношении. С точки зрения и истории, и этнографии мы на юге ничего уступить не должны».
Но и на север от Минска в БНР смотрели, облизываясь.
Так, в письме делегации БНР послу Германии при правительстве УНР от 25 апреля 1918 года было не только прошение признать независимость Белоруссии.
«Вместе с тем мы настоятельно просили бы о сохранении Белоруссии в ея естественных исторических, этнографических и экономических границах. Конкретно, мы настоятельно будем просить и сохранения за Белоруссией Гроденщины, течения Припяти и г. Вильно. Если настояния о первых территориях вызываются соображениями экономическими и этнографическими, то относительно г. Вильно мы должны напомнить, что этот город сейчас — это умственный центр Белоруссии, наиболее сознающий идею белорусской государственной самостоятельности» — писали делегаты.
28 апреля 1918 года делегация БНР решила предложить правительству УНР подписать прелиминарный (предварительный) договор о границах между республиками, в котором линия границы не определялась, а было лишь указано, что «границы между Украинской Народной Республикой и Белорусской Народной Республикой устанавливаются только по обоюдному соглашению, без участия третьей стороны».
Но «третьей стороне», то есть германскому оккупационному командованию, было не до разборок своих марионеток. На следующий день, 29 апреля 1918-го, без единого выстрела была упразднена УНР, а на её месте была провозглашена «Украинская Держава» во главе с гетманом Павлом Скоропадским.
Поскольку делегация БНР всё ещё находилась в Киеве, она попыталась наладить контакты с новыми властями Украины. О встречах белорусских делегатов с самим гетманом Скоропадским информации нет, однако их переговоры с чиновниками «Украинской Дердавы» были более конкретными и менее дискуссионными, чем с УНР.
В результате Скоропадский распорядился создать в Киеве Белорусскую торговую палату, пункты сбора белорусских солдат и офицеров. В украинские уезды с белорусским населением были назначены комиссары БНР. При Скоропадском была достигнута и договоренность о предоставлении белорусам продовольственного займа.
Кроме того, несмотря на отсутствие формального решения о признании независимости БНР, состоялся обмен консульствами. Так, 3 июня 1918 года Анатолий Квасницкий был назначен украинском консулом в Минске. В июле 1918-го Павел Тремпович возглавил белорусское консульство в Киеве, а консулом БНР в Одессе в августе того же года стал Степан Некрашевич. Украинское консульство во главе с Константином Ильченко работало и в Орше.
Однако вопрос границ между Украиной и Белоруссией не был решён. Более того, правительство Скоропадского проводило политику ускоренной украинизации Берестейщины, открыв там несколько десятков украинских школ.
Но уже в конце 1918 года вопрос украинско-белорусской границы перестал быть актуальным даже формально.
После поражения Германии в Первой мировой войне одним из условий Компьенского перемирия между Антантой и Германией от 11 ноября 1918 года являлся отказ последней от всех условий Брест-Литовского и Бухарестского мирного договоров. 13 ноября, на фоне революционных событий в Германии, Брестский мир был аннулирован решением советского ВЦИК. Вскоре после этого начался отвод германских войск с занятых территорий бывшей Российской империи.
Ввиду приближения советских войск 3 декабря 1918 года члены Центральной Рады и правительства БНР покинули Минск и переехали в находившееся под контролем польских формирований Вильно. 10 декабря 1918-го немецкие войска оставили Минск, куда вошли части Западной дивизии Западной армии РККА. 27 декабря 1918 года Рада БНР переехала в ещё остававшийся под немецким контролем Гродно, 27 апреля 1919 года Гродно перешёл под польский контроль и оставался номинальной столицей БНР до сентября 1919 года.
В Минск деятели БНР вернулись в августе-сентябре 1919-го, после того как 8 августа 1919 в город вошло Войско Польское. После ухода поляков из Минска в июле 1920 года большинство руководителей БНР переехали в Литву, а небольшая часть их оказалась в Польше.
Когда в сентябре 1920 года поляки опять заняли Брест и западную часть Белоруссии, никто из функционеров БНР там не появился — в отличие от деятелей УНР, которые в годы польской оккупации Западной Украины нашли себя там под сенью II Речи Посполитой.
При этом никаких попыток эмигрантских правительств БНР и УНР продолжить начатую в апреле 1918-го в Киеве дискуссию о границах вообще и принадлежности Бреста в частности не было. Хотя в то время УНР подписывала подобные документы с представителями «Кубанской Республики», которые тоже ничего не контролировали у себя на родине.
Окончательно же вопрос границ между Украиной и Белоруссией осенью 1939 года решил Иосиф Сталин.
После Польского похода РККА властям УССР и БССР было предложено представить свои варианты прохождения границы между двумя союзными республиками. Как вспоминал тогдашний первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии Пантелеймон Пономаренко, он не думал, что в этом деле могли возникнуть какие-либо осложнения, поскольку этнографическая граница была довольно ясной: она шла с востока на запад, несколько южнее городов Пинск, Кобрин и Брест.
Однако в ноябре 1939 года первый секретарь ЦК КП(б)У Никита Хрущёв подготовил вариант границы между республиками, который «всех членов ЦК компартии Белоруссии ошеломил».
«По варианту Хрущева, граница между западными областями должна была пройти значительно севернее общепринятой этнографической границы, причем города Брест, Пружаны, Столпин, Пинск, Лунинец и Кобрин, а также большая часть Беловежской пущи отходили к Украине. С этим никак нельзя было согласиться, и для мотивации наших предложений мы привлекли обширный исторический материал», — написал в мемуарах Пономаренко.
22 ноября Хрущёва и Пономаренко вызвали в Москву к Сталину, в приёмной у которого два первых секретаря Компартий союзных республик начали публично ругаться из-за границ.
Хрущев со злостью стал кричать: «Ага, вы ученым не верите, вы что, больше других знаете? Да что вы знаете? А слышали ли вы о том, что, начиная со средних веков, на территориях, которые вы хотите включить в состав Белоруссии, жили и продолжают жить украинцы, что Наливайко, Богдан Хмельницкий и другие включали население этих территорий в свои войска, что исторические книги вовсе не упоминают в связи с этими районами о белорусах».
Пономаренко ответил: «Товарищ Хрущев, меня сейчас больше волнует то, в каком тоне Вы разговариваете со мной. Это ведь не наш личный вопрос. Если вопреки нашим предложениям эти районы включат в состав Украины, никакой катастрофы не произойдет. Мы одна страна, Украина тоже советская республика. Но я обязан защищать интересы Белоруссии и имею на этот счет свои предложения, которые опираются на обоснованные данные».
В этот момент обоих позвали к Сталину. Он сидел в кабинете один и после приветствия сказал:
«Здорово, гетманы, ну как с границей? Вы еще не передрались? Не начали еще войну из-за границ? Не сосредоточили войска? Или договорились мирно?»
Когда Сталин увидел украинский проект границы, он сказал: «Петлюры уже нет, Скоропадского — нет, Винниченко — нет, так кто же это составлял?»
После выступления Пономаренко и его ответов на ряд вопросов Сталин твёрдо заявил: «Граница, которую предлагает товарищ Хрущёв, совершенно неприемлема. Она ничем не может быть обоснована. Её не поймет общественное мнение. Невозможно сколько-нибудь серьезно говорить о том, что Брест и Беловежская пуща являются украинскими районами. Если принять такую границу, то западные области Белоруссии, по существу, исчезают. И это была бы плохая национальная политика».
Хрущёв в разговоре со Сталиным исторические аргументы не использовал, настаивая на том, что Украине нужно больше леса для работы промышленности.
В результате граница между БССР и УССР была утверждена практически в варианте, предложенном ЦК КП(б)Б, с единственным исключением — Украине отошёл лесистый Камень-Каширский район. Пономаренко уверен, что именно из-за этого конфликта с Хрущёвым он после смерти Сталина лишился постов секретаря ЦК и заместителя председателя Совета министров СССР, переведен в кандидаты в члены Президиума ЦК КПСС и назначен всего лишь министром культуры СССР.
Однако административная граница между БССР и УССР, которую отстоял Пономаренко, в 1991 году стала государственной границей между Белоруссией и Украиной. И остаётся незыблемой до сих пор, несмотря на все майданы и распространяемые украинскими националистами «карты украинских этнических территорий».
