26 мая 1972 года на научно-техническом совете Министерства оборонной промышленности СССР выступил с докладом создатель танков Т-34-85, Т-44, Т-54, Т-64 и других машин главный конструктор Харьковского КБ машиностроения Александр Александрович Морозов. Он озвучил техническое предложение, сулившее советскому танкостроению прорыв на десятилетия вперёд
В конце 60-х советская зарубежная агентура добыла информацию о совместной разработке американскими и западногерманскими конструкторами для нужд армий обоих государств перспективного основного боевого танка MBT-70 (у немцев — KPz 70), что являлось аббревиатурой на английском и немецком языках словосочетания «основной боевой танк для 70-х».
Тактико-технические характеристики (ТТХ) этого проекта значительно превосходили все советские танки, как имевшиеся, так и разрабатывавшиеся. В первую очередь преимущество было в вооружении. По данным разведки западные конструкторы собирались вооружить МВТ-70 152-мм орудием, в то время как на Т-64 стояла 115-мм пушка.
В министерстве обороны инициировали запуск в работу «Темы 101», которая подразумевала разработку принципиально новой бронетехники, способной на равных тягаться с будущим западным бронированным «монстром». Она должна была начать поступать на вооружение отечественных бронетанковых войск в 80-е годы.
Тем временем в советском танкостроении начались опасные тенденции, которые выливались в неоправданно высокие расходы бюджета.
В 1957 году умер «сталинский танковый нарком» Вячеслав Малышев. После этого танковую отрасль «забрал» под себя зампред Совета Министров СССР (Совмина) и по совместительству председатель Комиссии Президиума Совмина по военно-промышленным вопросам Дмитрий Устинов. Он терпеть не мог Малышева ещё с военных времён и его неприязнь автоматически передалась и на Харьковский завод транспортного машиностроения (ХЗТМ), которому покойный благоволил и который стал носить его имя.
В пику харьковчанам курируемые Устиновым военные заказчики стали поддерживать нижнетагильский Уралвагонзавод (УВЗ), где после эвакуации до 1953 года работала значительная часть конструкторов Харьковского конструкторского бюро машиностроения (ХКБМ), включая главного конструктора — Александра Морозова.
После его возвращения в Харьков предполагалось, что основная разработка средних танков будет теперь вестись именно здесь, а нижнетагильское КБ будет «на подхвате». Но сначала как совершенно новый танк, на вооружение приняли немного модернизированный на УВЗ «морозовский» Т-54, присвоив ему отдельный индекс Т-55. Затем была провёрнута очередная такая же «махинация» с танком Т-62.
Тем временем харьковчане упорно трудились над совершенно новой машиной Т-64. Разработку задерживало создание прорывного танкового оппозитного поршневого двигателя 5ТДФ.
После известий о западных разработках на Т-64 решили установить новейшую 125-мм пушку, в результате чего появился Т-64А. УВЗ было поручено создать на его базе мобилизационный танк с более дешёвым и привычным для танкистов дизелем В-45К — глубокой модернизированной версией стоявшего ещё на Т-34 дизеля В-2.
Однако при полном попустительстве заказчика, то есть курируемого Устиновым Министерства обороны СССР, нижнетагильцы, «слизав» все конструкторские решения с разработки своих харьковских «конкурентов», сделали точно такой же по характеристикам танк «Объект 172». Они установили на него практически оставшуюся в неизменном виде старую ходовую от Т-62, другой механизм заряжания (МЗ) и заказанный двигатель В-45К (затем заменённый на В-46). При этом унификация с Т-64А практически полностью отсутствовала. Это в разы увеличивало бюджетные затраты на последующее производство танков и запчастей, ремонт и обслуживание машин в частях.
В конце концов такая политика вылилась в создание практически двух одинаковых танков.
Теперь, когда появилась «Тема 101» самое опытное отечественное танковое КБ — Харьковское, от разработки перспективного советского танка отстранили. Морозов вообще не знал, какие ТТХ «спустили» сверху нижнетагильским и ленинградским конструктором (сам Устинов был выходцем из города на Неве и двигал своих). О требованиях по «Теме 101» харьковчане могли только догадываться, исходя из параметров их Т-64А и обрывков информации, которую удавалось получать на закрытых совместных совещаниях в Москве, а также в частных беседах.
Собрав своих конструкторов в Харькове, Морозов поставил перед ними задачу — в инициативном порядке разработать технические предложения на совершенно новую прорывную машину Т-74, с абсолютно новаторской компоновкой. Требовалось вооружить её 152-мм орудием, максимально уменьшить силуэт, увеличить толщину бронирования в стальном эквиваленте, и при этом вписаться в массу 40 тонн.
Оригинальную идею, которая на сегодня полностью реализована в танке Т-14 «Армата», предложил начальник отдела перспективного проектирования ХКБМ Георгий Андреевич Омельянович.
Классическая компоновка исключала какое-либо прорывное решение — все её «резервы» харьковчане исчерпали ещё при разработке Т-64. Было найдено другое решение — отказаться от обитаемой башни, разместив в ней только орудие с казёнником, дополнительное вооружение (автоматическую 30-мм пушку и спаренный крупнокалиберный пулемёт) и необходимую аппаратуру. Всё остальное убиралось в корпус. Таким образом кардинально на 5% уменьшался поражаемый силуэт (с 5,55 м2 у Т-64А до 5,26 у Т-74) и получалась большая экономия массы (до 5 тонн).
В классической компоновке снаряды и баки с топливом были «разбросаны» по всему танку, что на сегодня в западных СМИ указывается как один из основных недостатков Т-64, Т-72, Т-80 и Т-90, которые фактически «тиражируют» решения, найденные харьковчанами ещё в 50-60-х годах.
Танкисты в боевом отделении зажаты оружием, баками, боекомплектом, различными механизмами, тягами, проводами и другими многочисленными устройствами, и деталями, некоторые из которых транзитом проходят в моторно-трансмиссионное отделение (МТО). Всё это вращается, двигается, дымит, шумит, взрывоопасно и мешает при эвакуации. О каком-либо комфорте говорить не приходится, что сказывается на боевой эффективности экипажа.
Новая компоновка предполагала разделение корпуса танка на 4 изолированных и отгороженных друг от друга бронированными переборками отсека, и помещение экипажа фактически в бронированную капсулу, что на порядок повышало живучесть машины, защиту танкистов и комфортность их работы. Площадь пола боевого отделения увеличивалась до 3 м2, что для танкистов является невероятно комфортными условиями.
Отсек с топливом находился перед отсеком с экипажем — служа дополнительным защитным экраном от лобовых попаданий. Если раньше механик-водитель находился отдельно, то теперь все танкисты размещались в одном боевом отсеке, что улучшало их взаимодействие.
Командир и наводчик максимально опускались вниз, их теперь было значительно сложней вывести из строя. Удалённость от орудия освобождала их от необходимости дышать пороховыми газами, избавляла от риска попасть под откат или качание казенника, травмироваться или погибнуть при выбросе гильз или их догорании после выстрела, обратном пламени, затяжном выстреле. Исчезал риск повреждения и загрязнения боекомплекта, заклинивания башни посторонними предметами (например, в Чечне были случаи, когда танк временно выходил из строя из-за попавшего в поворотный механизм валенка или стрелкового оружия).
Отделённый бронированной переборкой отсек с боекомплектом находился у экипажа за спиной, и в случае его детонации у танкистов появлялся шанс выжить. Силовая установка располагалась в кормовом отсеке. Размер МТО сокращалась с 1430 до 1130 мм, уменьшалась длина всех ведущих в него трасс тяг, трубопроводов и проводов.
Пятым необитаемым отсеком становилась резко «усохшая» в размерах башня.
В результате забронированный объём танка уменьшался на 7,5% с 10,3 м3 у Т-64А до 9,5 м3 у Т-74, а комфорт и эффективность работы экипажа, а также живучесть машины значительно повышались.
За основу бралась ходовая танка Т-64А, что требовали и соображения унификации техники, и взаимозаменяемости деталей, и подготовки ремонтников.
Внедрение нового изделия сулило и экономические выгоды — количество деталей уменьшалось на 1.300 штук, а их изготовление — на 3.500 нормочасов, что составляло 22% от всех временных затрат.
Ещё тогда в далёком 1972 году предлагалось в перспективе шасси танка Т-74 использовать в качестве базы для самоходок, огнеметных и инженерных машин, ракетной, зенитной и другой техники, то есть создавалась концепция современной универсальной гусеничной платформы «Армата».
Конечно, основной проблемой становилось вынесенное вооружение. Требовалось подключить к её решению разработчиков пушек, оптиков, стабилизаторщиков, электронщиков и других специалистов. Но это не была абсолютно неизвестная и нерешаемая задача — вынесенное вооружение уже использовалось в авиации и у ракетчиков. Разработка Т-74 могла дать отечественной промышленности очередной новаторский импульс, как это было с Т-64.
Идея тогда всем понравилась. 31 июля вышел приказ министерства оборонной промышленности СССР по изделию «450» «О разработке эскизного проекта нового среднего танка»… А потом начались суровые бюрократические будни.
ХКБМ завалили текущей работой и фактически затерроризировали информацией о будто бы несовершенной конструкции Т-64А по сравнению с «перспективным Объектом 172». На харьковчан свалили работу по созданию мобилизационного варианта Т-64А («объект 439» с В-46), то есть ту, которые должны были выполнить в Нижнем Тагиле. Потом на них же свалили работы по установке в МТО их танка газотурбинного двигателя (ГТД), который был у Устинова идеей фикс, и унификации газотурбинного ленинградского Объекта 219 (будущего танка Т-80) с Т-64.
В результате повторилась история с Т-72 — абсолютно из местечковых соображений на Ленинградском Кировском заводе был разработан аналогичный по своим ТТХ харьковскому Т-64А и нижнетагильскому Т-72 танк. В 70-80-е в СССР (а потом уже в России и в 90-е) вопреки любым соображениям унификации техники и экономии бюджетных средств производились и эксплуатировались три одинаковые по своим свойствам машины. Танки Т-64А фактически беспочвенно шельмовались, шла откровенная подтасовка фактов.
Современные исследователи свели воедино официальные данные масштабных войсковых полигонных испытаний Т-64, Т-72 и Т-80, проводившиеся с 1976 по 1984 годы и выяснили, что подавляющее большинство наветов по вопросам надёжности ходовой Т-64А, его двигателя, а также его экономичности являлись надуманными.
Сколько средств потерял бюджет из-за одновременной эксплуатации трёх практически одинаковых по ТТХ моделей танков — подсчёту не поддаётся, потери эти огромны. Проект установки ГТД на танки, например, стоил десятки миллионов рублей, а его свернули практически сразу после смерти Устинова. Но Т-80 производились потом до 1998 года… а эксплуатируются до сих пор.
Времени и ресурсов на настоящее дело, на разработку по истине прорывной машины у ХКБМ не оставалось. Все силы уходили на пустопорожнюю подковёрную борьбу и противостояние аппаратным интригам без какой-либо поддержки в верхах, которую ранее Морозов получал от Сталина и Малышева.
Сложившаяся ситуация привела к тому, что испытывавший большие проблемы со здоровьем Морозов форменным образом «психанул».
Первый раз он поднял свой вопрос о выходе на пенсию ещё до «презентации» проекта Т-74 — в феврале 1972-го. Второй раз — в первых числах ноября того же года, но его уговорили не спешить — равноценной замены ему в ХКБМ не было, в чём, во многом, была и его вина — слишком большую часть работы и ответственности он брал на себя, и потому не вырастил себе достойной замены.
Немного разрядила обстановку Война Судного дня на Ближнем Востоке, в результате которой Египет и Сирия (особенно Сирия) понесли чудовищные потери в танках Т-54/55 и Т-62. Требовалось срочно пополнить советский танковый парк новыми машинами, а потому на два года для ХЗТМ была утверждена полноценная производственная программа.
Выпуск на УВЗ, устаревших сразу после принятия на вооружение Т-62 был остановлен, а Т-72 — ещё не налажен. Перед этим в январе того же года министр обороны маршал Андрей Гречко подписал долгожданный приказ о принятии на вооружение Т-64А, который харьковчан теперь обязали выпускать, загрузив все свои мощности. На какое-то время харьковских конструкторов перестали донимать пустопорожними придирками, и они могли выкроить время для работы над Объектом 450.
Однако против него ополчились высокопоставленные военные. Во многом причины этого объяснил в своё время заместитель Морозова — Анатолий Славиковский:
«…Дело в том, что с принятием этого танка, который резко отличался от всех предыдущих танков, а не их улучшенной модификацией, на вооружение, этим военным необходимо было провести коренные изменения в организационно-штатной структуре танковых частей и соединений, провести значительные изменения уровня подготовки как постоянного, так и переменного состава танкистов.
Необходимо было также решить множество других вопросов как технического, так и военного характера. Военным тяжело было расставаться со стереотипами мышления и хорошо отлаженной системой боевой подготовки, снабжения и комплектования частей, как личным составом, так и материальной частью».
В 1974 году в нижнем Тагиле начался серийный выпуск Т-72, и Объект 450 начали откровенно топить. Ссылались на то, что нет прототипов для многих его решений, хотя разработка Т-34 тоже велась без прототипов, а потом страна получила по-настоящему прорывной танк.
Кончилось это тем, что в последних числах октября 1975 года Морозов подал заявление об уходе на пенсию, которое удовлетворили летом 1976-го. Приблизительно в это же время вместо того, чтобы направить ресурсы на разработку перспективного Т-74, на вооружение приняли третий основной советский танк Т-80.
Работы над Объектом 450, который Морозов «толкал», пока работал главным конструктором и затем консультантом ХКБМ, затормозились после его смерти в 1979 году. Концепция танка с необитаемой башней получила развитие в харьковских разработках начала 80-х годов: Объекте 490 «Тополь» (экипаж 2 человека) и Объекте 490А «Бунтарь» (3 человека). Руководство над ними принял сын конструктора — Евгений Морозов.
Был изготовлен прототип «Бунтаря», который проходил полигонные испытания до 1984 года. Полученные наработки использовали в следующей разработке с танковой пушкой 152 мм — Объекте 477 «Боксёр» / «Молот» (по некоторым данным переименование в «Молот» произошло из-за утечки информации). Прототип был создан в 1987 и успешно прошёл ходовые испытания. Было изготовлено до 10 бронированных шасси различных компоновок. Государственные испытания установочной партии планировались на 1992 год, но все карты танкостроителям спутал распад СССР.
Проект получил развитие уже в независимой Украине под названием Объект 477А1(А2): «Нота». Он был даже реализован в металле в двух вариантах — с ходовой, однотипной Т-80 (А1), и однотипной Т-64 (А2). Однако потом в начале 2000-х все виды военного российско-украинского сотрудничества стали резко сворачиваться, и проект «Нота» в Харькове украинские «эффективные менеджеры» окончательно остановили. Информации по нему в открытых источниках на сегодня практически нет.
Похоже, российские конструкторы продолжили развитие темы, в результате чего в 2017 году появилась платформа «Армата» и танк Т-14, но однозначно утверждать, что они оба являются именно прямым продолжением Объекта 477А1 «Нота», автор не берётся — у него нет прямых тому подтверждений.
Ясно только одно: при ответственном подходе советского руководства образца середины 70-х единая тогда страна могла бы получить эти машины ещё 40 лет назад и сэкономить миллионы… десятки миллионов (если не сотни и не миллиарды) рублей. Но, как это зачастую бывает, узколобые амбиции отдельных персонажей и их местячковый патриотизм разрушили то, что десятилетиями создавалось до них.
Кстати, это же относится и к более глобальному проекту «незалежна Україна».
