Начну издали, вернее, издавна. В Харькове в восьмидесятые годы была весьма развита сеть кофеен с примыкающими к ним молодежными тусовками. Неформальная молодежь, богема, фарцовщики и прочие имели свои излюбленные места сбора. В Харькове их было предостаточно, но особенно популярных несколько: кафе-кондитерская на улице Гаршина, «Сквозняк» и «Мурзилка». Как остроумно подметил один из комментаторов, «что такое "Мурзилка"? Это когда заходишь попить кофе, встречаешь кого-то и едешь с ним пить кофе в питерский Сайгон». «Сайгон», если кто забыл, легендарная питерская тусовка неформалов на углу Невского проспекта и улицы Рубинштейна.
На днях в интернете возникла группа, замысел создания которой изначально неплох: место встречи разбросанных по городам и континентам людей того круга общения, публикация сохранившихся фото из кофеен и полуподпольных концертов, обмен актуальной информацией. Ностальгическое поветрие мгновенно охватило сотни постаревших тусовщиков: радость узнавания за фейсбучными псевдонимами и новыми фамилиями, старые фото, с которых снова смотрят на нас молодые веселые лица, и воспоминания, воспоминания, воспоминания…
Однако быстро обнаружились и подводные камни. Украинская ситуация поляризовала не только реальное общество, но и виртуальное. Это сразу отразилось на проекте, вплоть до категорической установки проживающего в Швеции модератора, что «Крым — это Украина». Хотя, подозреваю, мне — проживающему сейчас в Севастополе — виднее, как здесь обстоят дела на самом деле. Почти сразу вспыхнула и нешуточная дискуссия, имеют ли люди немайданных убеждений участвовать в общении на данной площадке, а там и на личности «ватников» толпой перешли, и вот уже известный стукач допрашивал незнакомого мне гражданина «чей Крым?».
Напрасно отдельные личности призывали «патриотически настроенное» общество к разуму: «Не было во времена Гаршина, Мурзилки, Пулемета, Сквозняка рашистов етс… Гэбуха со стукачами была, коммунисты-комсомольцы были… И Чернецкий-Чиж-Кеворкян, если кто за них, были иными… Пусть такими в том времени и остаются… Как и мы… В этом то и шарм проекта…» Чиж — это Сергей Чиграков, лидер легендарной группы «Чиж и компания», Александр Чернецкий создатель культовой харьковской (ныне уже питерской) рок-группы «Разные люди», ну и, получается, примкнувший к ним автор этих строк.
«Состав преступления», надо полагать, в антимайданных взглядах вышеперечисленных «Чижа-Чернецкого-Кеворкяна», которые были единогласно осуждены собравшимися патриотами — постаревшими мальчиками и девочками из харьковских кофеен. Но число обвиняемых постоянно растёт и вздохи через раз — имярек тоже стал «ватником», этот «ватаном», тот «сепаром». А обличающие их — самые лучшие, ибо таланты, патриоты и волонтёры, типа креативный класс.
Множество подобных стычек происходят на просторах интернета ежедневно, и в них мало интересного — интересен сам типаж постаревшего бунтаря, сизоносого Берни Сандерса нашего ЖЭКа. С восьмидесятых годов помню их святую уверенность в собственной избранности, обернувшейся для многих колбасной эмиграцией конца восьмидесятых или падением в ничтожество девяностых. Увы: ничему не научились и ничего не забыли — до сих пор воюют с почившей в бозе советской властью, а высшим пилотажем остаётся поведать молодой девице, с кем из знаменитостей в молодости выпивал. Раньше был хвост пистолетом, теперь пистолет хвостом, и типаж этот не только харьковский.
Они профукали своё время и прошляпили генерацию уже украинской эпохи. Я могу не соглашаться (во многом категорически не соглашаюсь) с посткофейным поколением харьковских талантов — участниками группы ТНМК, ярким представителем стрит-арта Гамлетом Зиньковским, поэтом Сергеем Жаданом — пришедшими в творчество позже моего поколения. Но они что-то делают, об этом можно спорить, это нравится большому количеству людей. Как нравится людям музыка Сергея Чигракова и Александра Чернецкого, литературные творения известного поэта и политэмигранта Станислава Минакова, повести только что безвременно скончавшегося писателя-фантаста Владимира Свержина (к слову сказать, с оружием в руках сражавшегося на Донбассе против тех, кого превозносят кофейные патриоты).
Можно вспомнить многих знаменитых выходцев из Харькова, которые не приняли идеи Майдана: писатели Эдуард Лимонов, Юрий Милославский, Михаил Елизаров, Аркадий Инин, десятки иных литераторов, журналистов, музыкантов — людей имеющих честь, совесть и настоящие свершения. Национал-истериков презирали великий актёр Алексей Петренко, легендарный харьковский художник Борис Чурилов, замечательный поэт-харьковчанин Борис Чичибабин, патриарх рок-движения Сергей Коротков. Для первой столицы Украины это даже не имена, а маяки. И если эти люди с нами, то кто против нас?
Да те, кто не пустил в родной Харьков актрису Елену Яковлеву и травил популярную сейчас певицу Maruv (она же хорошо известная в нашем городе Анна Корсун), кто приветствовал убийство антимайдановцев на улице Рымарской и подкармливал неонацистов из «Азова», кто хвастал аватарками в защиту Олега Сенцова и не пискнул в защиту 80-летнего харьковчанина Мехти Логунова. До сих пор воюя с КГБ, не заметили как стали прислуживать СБУ; вспомним, например, билборды-инструкции как доносить на «бытовых сепаратистов» авторства известных харьковских кавээнщиков.
Но создавать самый большой шум — ещё значит быть большинством. Соцопросы, как и результаты местных выборов, настойчиво демонстрируют чего на самом деле желает большинство харьковчан. И хоть богема цифры традиционно не любит, но все же напомню: хорошее и очень хорошее отношение к России сохраняет 43% горожан (плохое 22%). Более высокие показатели по всей Украине только в Мариуполе и Северодонецке 50% и 49% соответственно (данные февральского опрос социологической группы «Рейтинг»). Почему-то эти прифронтовые города — как и приграничный Харьков — не испытывают массовой ненависти к России, которая вроде бы на них «напала». Видимо, люди знают нечто больше, нежели патриотически настроенные завсегдатаи кофеен. А с людьми знаем и чувствуем мы, многочисленные оппоненты госпереворота 2014 года и противники гражданской войны.
Феномен русскоязычной публики, сознательно перешедшей на позиции политического украинства, курьёз «жидобандеровцев», прямая связь идей нацизма и современного украинского национализма описаны мною многократно и повторяться смысла нет — каждый окрасил себя в те цвета, в которые окрасил. Как написал один из отписавшихся от группы участников: «На этой торжественной ноте можно и валить из группы. Всё, что хотелось, сказано. Был рад вспомнить нашу молодость. Всем удачи, здоровья и процветания!»
Но все-таки можно посчитать занятным тот факт, что самая первая моя статья, вышедшая в областной молодежке в 1987 году, назвалась «Мурзилка: что дальше?» — как раз о проблемах тогда ещё юных тусовщиков. Вот уж не думал, что спустя тридцать три года снова придётся возвращаться к той же теме и задавать извечные культурологические вопросы: «Кто вы такие? Что вам надо? Я вас не знаю». Ну, и далее по известному тексту.
