Еще с незапамятных времен перед народами встал вопрос: как опознать чужака, если он может говорить на твоем языке почти как на родном? Ключевое тут слово «почти». Ответ на этот вопрос можно найти еще в Ветхом Завете. Один из судей израильских Иеффай сразился с евреями из колена Ефремова и разгромил их. Чтобы помешать ефремлянам бежать на свою землю, Иеффай приказал занять своим войскам переправы через Иордан.
«И перехватили Галаадитяне переправу чрез Иордан от Ефремлян, и когда кто из уцелевших Ефремлян говорил: «позвольте мне переправиться», то жители Галаадские говорили ему: не Ефремлянин ли ты? Он говорил: нет. Они говорили ему «скажи: шибболет», а он говорил: «сибболет», и не мог иначе выговорить. Тогда они, взяв его, закололи у переправы чрез Иордан. И пало в то время из Ефремлян сорок две тысячи», — рассказывает об этом Книга Судей.
«Шибболет» означает «поток воды». В ефремском диалекте древнееврейского звука «ш» не было, что и погубило многих из этого колена Израилевого.
Позже именно это слово предложили ввести в качестве лингвострановедение в качестве отдельного термина русисты Евгений Верещагин и Виталий Костомаров.
Использовались шибболеты и позже: в Средние века и Новое время. Не отказались от использования таких слов и в просвещенном ХХ веке. К примеру, во время Второй мировой войны голландцы отличали немцев, даже говорящих и без акцента на голландском, по тому, как те произносили название курорта Схевенинген. Сцена с такой проверкой есть в фильме Пола Верховена «Оранжевый солдат», рассказывающем о двух друзьях, один из которых стал коллаборантом, а другой — активным участником Движения Сопротивления.
Были шибболеты и в бывшем СССР. В 1986 году на советские киноэкраны вышел мюзикл «Веселая хроника опасного путешествия» — вольная экранизация мифа о путешествии аргонавтов. Один из персонажей фильма — выходец из Колхиды разорившийся купец Шалом, роль которого играет Александр Абдулов, запевает песню о родине, которую подхватывают остальные. Она содержит следующие строки:
«Надо знать вам, что при встрече
Должен молвить гость,
Сладкий лад колхидской речи,
Ясен он и прост,
Бакхакхи цкхалши кхикхинебс! —
Повтори стократ,
И тебе ответят «Дзмао» —
Значит, брат».
Для всех советских зрителей, кроме выходцев из Грузинской СССР, одна из строк песни звучала словно заклинание. На деле же это фраза на грузинском «Лягушка квакает в пруду». Считается, что тот, для кого грузинский язык не родной, ее попросту не произнесет. Что характерно — сам Абдулов эту строчку не пел, за него пели другие аргонавты, роль которых исполнили грузины.
Впрочем, собственный шибболет был и украинцев. И не один, а несколько. К примеру, советский писатель, литературовед и киновед Виктор Шкловский, переживший Гражданскую войну, в своей книге «ZOO, или Письма не о любви» вспоминал: «На Украине видал я раз мальчика-еврея. Он не мог без дрожи смотреть на кукурузу. Рассказал мне: когда на Украине убивали, то часто нужно было проверить, еврей ли убиваемый. Ему говорили: «Скажи: кукуруза». Еврей иногда говорил: «кукуружа». Его убивали».
Сегодня с помощью слова «кукуруза» никого на Украине не выявишь. Но вот другой шибболет поможет украинским «патриотам» быстро обнаружить «агента Кремля» — того русского, который не вырос на Украине. Это слово еще и название одной из разновидностей хлеба на Украине.
Через месяц с небольшим наступит Рождество, и по всей Украине зазвучат колядки. Хитрые украинские дети, которые порой ленятся заучивать длинные рождественские песни, находят простой выход из положения: поют эдакую «мини-колядку».
«Коляд-коляд-колядниця,
Гарна з медом паляниця,
А без меду не така,
Дайте, дядьку, п'ятака.
А п'ятак неважний,
Дай доляр бумажний», — поют они.
Собственно, «паляниця» и есть тот шибболет, с помощью которого бдительный украинский «патриот» мигом вычислит «агента Кремля» — того русского, который вырос не на Украине. Поразительно, но факт, произнести это слово великороссы не могут. Они даже пишут его как «паляница». Это — одна из разновидностей хлеба.
«Из печений кроме хлеба пекут «паляницы», — описывали быт малороссов в 1903 году в седьмом томе «Полного географического описания нашего Отечества. Настольной и дорожной книги для русских людей» — «Малороссия» — члены Императорской Санкт-Петербургской академии Владимир Ламанский и Петр Семенов (через три года он станет Семеновым-Тян-Шанским).
А такой этнограф, как Митрофан Дикарев посвятил палянице отдельную статью. Опубликовал он за четыре года до выхода книги своих более именитых петербургских коллег. Называлась эта статья «Малорусское слово «паляныця» и греческое «πελανος». Вышла она в журнале «Киевская старина» в октябре 1899 года. А в ноябре того же года Дикарев умер.
В своей статье этот человек, который после смерти будет почитаться на Кубани и Украине как один из выдающихся фольклористов и этнографов, указывает на обрядовый характер этого хлеба, и более того, даже выводит его происхождение чуть ли не от древнегреческого, указывая на схожесть некоторых духовных практик древних греков и малороссов. В частности, речь идет о почитании мертвых и связанных с этим праздниках, на которые и выпекали паляницы.
«Все приведенные выше составные части нашего обрядового хлеба уже в Древней Греции составляли предметы жертвоприношений в честь хтонических божеств», — пишет Дикарев.
Он обращается к греческой терминологии и находит там слово πελανος, которое использовали для обозначения жертвенных пирожков, лепешек, «и вообще жертвенного печенья или возлияния». С этим же словом созвучны, по мнению Дикарева, и блины (современные ученые скромнее: они выводят название этой разновидности хлеба от пали — кола, которым доставали паляницу из печи).
Этнограф отмечает, что похожее слово — «пеленица» упоминал Владимир Даль, рассказывая о Тамбовской губернии. А у великороссов Воронежской губернии была выпечка под названием «пеляница», которую называли еще «пирогом» или «пирожком».
«От обыкновенного ржаного хлеба этот пирожок отличается тем, что его пекут из просеянной, чаще ржаной муки и небольшого размера, тогда как обыкновенный хлеб, коврега или корвега, печется большой и из муки совсем непросеянной. У малороссов Воронежской губернии паляныця печется из пшеничной муки или из пшеничной в смеси с ячменной или ржаной, или из одной ячменной и гречневой», — описывает он эту выпечку.
В вышедшем в 1962 году в Буэнос-Айресе Х томе «Украинской малой энциклопедии» паляница описывается как «хлеб из пшеничной муки или из пшеничной муки, смешанной с другой».
Далеко за океаном — в СССР — через 15 лет появился ГОСТ 12793-77 Хлеб. Паляница украинская. Согласно ему в рецептуру украинской паляницы входили: мука пшеничная хлебопекарная первого сорта (100 г), дрожжи хлебопекарные прессованные (2 г) и соль поваренная пищевая (1,5 г). Этот ГОСТ заменил другой — ГОСТ 12793-67 Хлеб. Паляницы.
Что касается литературы, то этот хлеб представлен еще в поэме «Наймичка», написанной в 1845 году «солнцем украинской поэзии» Тарасом Шевченко. Там он рассказывает, как дед играл со своей внучкой, которая переоделась молодицей, пришедшей в гости к деду.
«Старий i внучку привiтав,
Неначе справдi молодицю:
— А де ж ти дiла паляницю?
Чи, може, в лiсi хто одняв?
Чи попросту — забула взяти?
Чи, може, ще й не напекла?
Е, сором, сором! Лепська мати!» — подшучивал старик.
Дело было как раз после Первой Пречистой — Успения Пресвятой Богородицы, когда уже собран урожай и начинается пора свадеб.
Одну из своих басен посвятил палянице «украинский Эзоп» — Леонид Глебов. В этой басне 1891 года два действующих лица — заносчивая паляница, которая готова обругать даже сделавшую её хозяйку, и одергивающий ее кныш.
Героиня басни Глебова словно предвидела, что в ХХ веке она станет одним из символов украинского застолья, а в ΧΧΙ веке даже попадет на марки независимой Украины.
В веке ΧΧΙ паляницу на Украине почти что постигла судьба кныша: появились новые рецепты этой выпечки, в некоторых из которых эта разновидность хлеба не похожа на себя: вместо пышного с узнаваемым «козырьком» хлеба получается что-то отдаленно напоминающее помесь лаваша и тандырной лепешки.
Однако такие рецепты это скорее исключение из правил. Что интересно: в некоторых регионах паляницу готовят с начинками, отчего она напоминает большой кныш.
Впрочем, еще Дикарев называл кныш разновидностью паляницы. Однако если о кныше на Украине позабыли, но паляницу — помнят. И не только на Украине. Готовят этот хлеб и российские хозяйки.
И в этом нет ничего удивительного, достаточно вспомнить, что это слово есть в «Толковом словаре живого великорусского языка» Владимира Даля.
«Паленица (паляница) жен., малорос. и пеленица, тамб. булка, калач, пирог (без начинки), или белый хлеб; вероятно от палить, печь. За царицу ела паленицу — еще во времена Екатерины II, весьма давно. Муж молоти пшеницу, а жена пеки паленицы», — указано в этом словаре.
Сегодня паленицы пекут и мужчины. И как приятно бывает украинскому мигранту в той же Москве встретить хлеб, напоминающий ему о родине.
