«Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский», — говорил когда-то Ильич. И действительно — нашенский. В том числе и для украинцев. Приехав в него, я отправился на ярмарку возле набережной, чтобы поесть корейских пирожков пянсе — это легенда местного уличного фастфуда. Однако первым же делом наткнулся на павильон украинской кухни, где продавали вареники, галушки, сало и борщ. Причем это вовсе не является здесь экзотикой, поскольку значительный процент населения Приморского края составляют именно украинцы — которых здесь даже больше, чем в Канаде или США.
Чтобы убедиться в этом, достаточно проехать в любое старое село за пределами «Владика». В увитой лианами тайге, где растет женьшень, ходят леопарды и тигры, стоят белые хаты, самые обыкновенные украинские мазанки. А у поросших лотосами озер высятся типичные для Поднепровья колодези-журавли. В таких селах можно без труда найти семейные реликвии — дедовские рушники, Псалтири или ветхие томики «Кобзаря». Их так много, что во Владивостоке не так давно состоялась целая выставка старых шевченковских книжек.
Украинцы начали переселяться сюда с конца XIX века — по мере расширения границ империи, с целью сельскохозяйственной колонизации огромной территории Дальнего Востока. Крестьяне из Черниговщины или Полтавщины преодолевали огромные расстояния, постоянно двигаясь на запряженных в телеги лошадях и волах — форсируя огромные реки, переваливая через горы и пробираясь сквозь тайгу. Или плыли из Одессы на пароходах «Доброфлота», через Черное, Средиземное и Красное моря, а затем по Индийскому и Тихому океанам, с пересадкой в японском порту Нагасаки.
Писатель и поэт Иван Бунин посвятил этому эпическому исходу рассказ «На край света». Само его название лучше всего передает настроение, с которым навсегда покидали свою родину будущие жители Приморья, и весь пронзительный трагизм этой ситуации. Бунин, который был очевидцем массового переселения жителей так называемых малороссийских губерний, описывает, как они прощались со стариками-родителями и любимыми, отправляясь в далекую неизвестность, забирая с собой народные песни и оставляя позади наполовину опустевшие села:
«Що воно таке, сей Уссурiйський край?» — думают старики, прикрывая глаза от солнца, и напрягают воображение представить себе эту сказочную страну на конце света и то громадное пространство, что залегает между ней и Великим Перевозом, мысленно увидать, как тянется длинный обоз, нагруженный добром, бабами и детьми, медленно скрипят колеса, бегут собаки и шагают за обозом по мягкой пыльной дороге, пригретой догорающим солнцем, «дядьки» в широких шароварах. Небось и они все глядят в эту загадочную голубоватую даль: «Що воно таке, сей Уссурiйський край?»
Переселенцы называли эту страну Зеленый Клин — или совсем уже экзотическим для нашего слуха наименованием Закитайщина. Слово «клин» обозначало тогда выделенную под наделы землю, к которой пришлось плыть через Макао и Шанхай или ехать через китайскую территорию, отбиваясь от беглых сибирских каторжников и бандитов-хунхузов. На каждую семью переселенцев выделили по 50 десятин (около 54 гектаров) казенной земли, которые распределяли старшины Уссурийского казачьего войска, неформально именовавшегося Дальневосточной или Приморской Сечью.
Литератор Иван Иллич-Свитыч, посетивший Уссурийск в 1905 году, описывал его как чисто украинское поселение:
«Это большое малорусское село. Вдоль всей улицы, по обеим сторонам, вытянулись белые мазанки, местами и теперь ещё крытые соломой. В конце города, при слиянии Раковки с Супутинкой, как часто и на коренной Украине, устроен «ставок», подле которого живописно приютился «млынок», так что получалась бы вполне та картина, в которой «старый дид» в одной песне смущает «молоду дивчину» — «и ставок, и млынок, и вишневенький садок», если бы этот последний был налицо. Среди русского населения, не считая казаков, малороссы настолько преобладают, что сельских жителей городской, так называемый интеллигентный, называет не иначе как «хохлами». И действительно, среди полтавцев, черниговцев, киевских, волынских и других украинцев переселенцы из великорусских губерний совершенно теряются, являясь как бы вкраплением в основной малорусский элемент. Базар в торговый день весьма напоминает какое-нибудь местечко в Украине; та же масса круторогих волов, лениво пережевывающих жвачку подле возов, наполненных мешками муки, крупы, сала, свиными тушами и т.п.; та же украинская одежда на людях. Повсюду слышится веселый, бойкий, оживленный малорусский говор, и в жаркий летний день можно подумать, что находишься где-нибудь в Миргороде, Решетиловке или Сорочинцах времен Гоголя», — рассказывает он в своих дорожных записках.
Что осталось сейчас от этих былинных времен? Во-первых, это уже упомянутая украинская кухня, которая наложила свой след на весь общепит Владивостока — ведь в меню всякого приличного кафе есть сало и борщ, а вместе с корейской женьшеневой настойкой «инсамсуль» посетителям предлагают украинскую перцовую водку. Но дело не только в общепите. На семейных застольях приморцев также доминируют украинские блюда, и это не вызывает здесь ни малейшего удивления.
Неудивительно, что при таких традициях в Приморье процветают украинские фольклорные ансамбли, краеведческие общества и хоровые кружки, которые многие годы координировались усилиями «Приморского центра украинской культуры «Горлица». Здесь регулярно проходят Приморский краевой фестиваль украинской культуры «Соловьиная песня» и Дальневосточная Сорочинская ярмарка, рождественский фестиваль «Щедрый вечер», фестивали «Світанкові роси» и «Пісні кохання», в которых принимают участие до трехсот артистов.
Кроме того, центр украинской культуры проводит ежегодные шевченковские праздники, которые включают конкурс чтецов поэзии Тараса Шевченко. А местный университет на острове Русском — тот самый, который изображен на новой купюре в 2000 рублей, — неоднократно организовывал научно-практическую конференцию на тему «Украинские переселенцы на Дальнем Востоке: история и современность».
Однако при всем при этом в Приморье давно не наблюдаются сколько-нибудь серьезные проявления украинского национализма. Он оказался несовместимым с нормальным, демократическим развитием украинской культуры — когда никто не разжигает в обществе предрассудки, ненависть и вражду. И это, безусловно, самая важная отличительная черта бывшей Закитайщины — удивительного и уникального уголка, расположенного за тысячи километров от Украины.
