Трагедия была заложена многими неправильными решениями, начиная с того, что командование воздушно-десантного корпуса не привлекалось к планированию высадки. А началась она в ночь на 25 сентября, когда пилоты транспортников сбросили десант в Днепр и прямо на голову противнику. 13 самолетов вообще не нашли свои районы высадки и вернулись на аэродромы, а 230 бойцов во главе с заместителем командира 5-й воздушно-десантной бригады подполковником Менделем Ратнером приземлились в собственном тылу на левом берегу Днепра.
По плану 3-й и 5-й воздушно-десантным бригадам предстояло действовать в тылу немецких войск, не допуская подхода подкреплений, — 22 сентября передовые части 40-й и 3 гв. танковой армий форсировали Днепр и захватили плацдарм на правом берегу. Отсюда командование фронта рассчитывало начать освобождение Киева и Правобережной Украины. Но десанту самому нужна была помощь.
Будущий режиссер Григорий Чухрай, а тогда уже гвардии лейтенант со сталинградским боевым опытом описал высадку крупными мазками:
«Когда пролетали над линией фронта, по нам вела интенсивный огонь зенитная артиллерия противника. Наш самолет содрогался от близких разрывов, и по фюзеляжу барабанили осколки. К счастью, никто из нашей команды не пострадал.
В самолете стояла напряженная тишина. Но вот сигнал — «приготовиться!». Все собрались у люка в том порядке, в каком должны были прыгать. Команда «пошел!» — и солдаты стали покидать самолет, стараясь прыгать как можно более кучно.
Передо мной должен был прыгнуть солдат Титов. На нем была тяжелая мощная рация. Да и сам он был мощный парень, спортсмен по поднятию тяжестей. Он глянул вниз и уперся руками в края люка.
— Не пойду! Днепр!
Медлить было нельзя. Я уперся ногой в спину Титова, вытолкнул его из самолета и сам устремился за ним».
Внизу пылал огонь, горели хаты, и в свете пожаров парашюты были отчетливо видны на фоне темного неба. Немцы открыли по десанту огонь чудовищной силы. Многие погибали, еще не долетев до земли. Пытаясь уклониться от летящих навстречу трассирующих пуль, Чухрай перекосил купол и ударился о землю, потеряв сознание. Освободиться от строп удалось в последний момент: на краю яра, куда скатился десантник, показались два немца, немедленно давших очередь по парашюту.
«И только затем оба осторожно стали подходить к оставленной мной куче из строп, купола и вещмешка. Как только они оказались ко мне боком, я открыл огонь и уложил их обоих. А сам бросился наутек. Скоро ко мне присоединились сержант Толокнов и гв. рядовой Якубов с рацией РБ, а потом гв. рядовой Краснов с упаковкой питания к рации», — вспоминал режиссер.
Потеряв связь с первой волной и видя ситуацию в целом, дальнейшую высадку командование остановило. На аэродроме осталась примерно треть десанта, а на Букрине рассеянными по глубоким ярам и перелескам оказалось 4,3 тысячи парашютистов без артиллерии и минометов, которых немцы продолжали истреблять по одному или малыми группами. А те, в свою очередь, искали своих. И дрались изо всех сил.
Одним из таких бойцов был старшина Василий Коробицын, о судьбе которого родным стало известно 70 лет спустя благодаря местным жителям.
Как вспоминал Михаил Паришкура, в чьей хате на теперешней улице Бузницкого в райцентре Мироновка проживал комендант города, однажды утром они с адъютантом подскочили и срочно куда-то умчались. Вернулись под вечер, без лобового стекла и настроения. Старший немец молча прошел к себе и хлопнул дверью. Шедший следом адъютант с усмешкой кинул на пол посреди кухни какую-то сумку с лямками.
«Из нее выпал запеченный кукурузный початок и какой-то значок, вырванный с гимнастерки прямо с куском ткани. Уже значительно позже, когда пришли наши, я понял, что это был гвардейский значок. Почему-то запомнилось, что значок, как юла, закрутился на полу… Выпало и несколько фотографий. Тетка Нина кинулась за ними. На одной был наш солдат один, на другой с какой-то девушкой, на третьей портрет одной девушки, — вспоминал Михаил Павлович. — Мама и Нина разглядывали фотографии и плакали. Тогда адъютант, который неплохо говорил по-русски, сказал со злостью: «Как я его убил, так вы плачете, а если б он меня, так вы слезинки не прольете…»
Как выяснилось позже, на одной из дорог из кустов выскочил раненый красноармеец и кинул в машину гранату, которая разбила лобовое стекло, но не взорвалась. Это решило ситуацию: немцы застрелили десантника и забрали его полевую сумку.
По слезной просьбе женщин фотографии рыжий адъютант разрешил оставить. На обороте фото девушки была подпись: «Дорогому Васе. 1942 год». Все эти снимки 70 лет хранились в семье Паришкуры, который долго пытался найти родню бойца.
Дело закончил его сын Павел уже после смерти отца.
Он начал изучать историю десанта, списки погибших и выложил фото на одном из поисковых форумов. Дальнейший процесс, к которому подключилась поисковик из Киева Виктория Нестратенко, занял около двух часов. В социальной сети ответил другой Василий Коробицын — племянник десантника, проживающий в г. Комышлов Свердловской области. С его слов, в семье только и знали, что самолет, на котором вылетел старшина, назад не вернулся. Остались только снимки в семейном архиве. Кстати, большинство из них — с девушками. Но теперь старшина перестал быть пропавшим без вести.
Чего, к сожалению, не скажешь о многих других. Например, о том бойце, который погиб в первом бою группы из тридцати человек, собранной к утру лейтенантом Чухраем. Десантники заняли оборону на высотке с крутыми подходами, а со светом отбили первые две атаки.
«Немцы лезли напролом. Вперед всех карабкался по склону широкомордый ефрейтор. Ахияр Якшиметов сидел за деревом, скрестив по-турецки ноги. В руках у него было противотанковое ружье. Когда ефрейтор был уже близко, Ахияр выстрелил — и головы ефрейтора как не бывало. Немцы опешили и стали быстро уходить. В этом бою мы потеряли одного человека убитым и одного раненым. Убитого похоронили, а раненого положили в ямку и забросали опавшими листьями. Жди, парень. Мы скоро вернемся», — рассказывал Чухрай.
Решено было добраться до указанного в плане сборного пункта.
Местная женщина сказала, что до него 17 километров, и там десантники рассчитывали встретить остатки своей бригады. Но, придя туда, нашли только несколько обезображенных трупов, повешенных на телеграфных столбах, да надпись углем на листе фанеры, прикрепленной к одному из казненных: «Сталинским десантникам от власовцев привет!».
На обратной дороге бойцы задержали человека, который назвал себя Василем, партизаном из отряда Ильи Морозенко, и ему поверили. Это решение определило дальнейшую судьбу Чухрая.
Василь рассказал, что недалеко от сел Глинча, Пшеничники и Бучак действует группа лейтенанта Здельника, с которой десантники вскоре объединились. Через несколько дней к ним присоединилось 27 человек под командованием майора Льва, это было 29 сентября. Начальник политотдела 5 вдбр херсонец Леонид Лев дрался как лев. Свою Красную Звезду он получил на Сталинградском фронте за уничтожение четырех танков. Теперь же объединившиеся группы под его началом начали активные диверсионные действия.
Отряд Льва, владевший несколькими радиостанциями, провел ряд нападений на коммуникации и вражеские гарнизоны, в результате которых уничтожил более 30 солдат противника, четыре автомобиля, три зенитных орудия, поджег склад имущества, захватил оружие и боеприпасы. 4 октября майор решил продолжить выход к линии фронта. Переход был поручен Чухраю и еще нескольким бойцам, с чем они успешно справились.
В штабе 47-й армии десантники доложили о положении дел и получили приказ выходить из вражеского тыла. В наградном листе на орден Красной Звезды написано, что Чухрай с приказом еще раз перешел через линию фронта в обратном направлении. Однако на самом деле ушли солдаты, сопровождавшие его. Обратно все выходили по одному. Вышел и сам Лев, по документам отмеченный как пропавший без вести. В должности заместителя командира второго стрелкового батальона 349 гв. полка 105 гв. стрелковой дивизии он довоевал до самой Победы.
Кстати, тут и там встречаются сетования по поводу «брошенных», что является абсолютной глупостью.
Практически сразу после того, как была потеряна связь, штаб воздушно-десантного корпуса начал забрасывать разведгруппы с рациями в поисках подчиненных, иногда успешно, что зафиксировано в наградных листах. Командовавший высадкой заместитель командующего ВДВ генерал Иван Затевахин тут же отправился в штаб Украинского партизанского движения с просьбой найти своих бойцов.
Во исполнение его просьбы на Букрин сразу же был выброшен отряд из местных украинцев «Истребитель» Дмитрия Коршикова, который радировал про обнаружение подразделения старшего лейтенанта Ткачева. Впоследствии Коршиков нашел и присоединил к отряду еще несколько групп, с которыми успешно действовал до середины ноября. К оказанию помощи десантникам УШПД немедленно подключил также отряды партизан, действующие в Каневском, Миргородском, Ржищевском и Смелянском районах Черкасской области.
Черкасский отряд им. Сталина под началом Григория Иващенко 9 октября объединился с обнаруженными ими группами десантников, отряд им. Пожарского Дмитрия Горячего поддержал огнем и спас большую группу, окруженную на Мошнянских холмах, а каневский отряд «Батя» Кирилла Солодченко сопровождал отряд в 1200 человек, собранный командиром 5 вдбр, подполковником Прокопом Сидорчуком, и помог пробиться на соединение с частями Красной армии.
Вышедшие через линию фронта бойцы и офицеры отправлялись назад для взаимодействия. Собственно, и Чухрая оставили на узле связи, где он должен был принимать сообщения от ушедших с радиостанцией и опознавать выходящих из тыла десантников.
Цитатой из его книги «Моя война», как нельзя более актуальной для нас, живущих, можно и закончить этот рассказ:
«Из вражеского тыла вышли далеко не все. Многие умные, смелые, красивые ребята навсегда остались лежать в земле, которую защищали. Это были не только украинцы, но и казахи, и туркмены, и армяне, и азербайджанцы — сыны многих советских народов. Они погибли за Украину. Сегодня она забыла их».
