1937 год окутан ореолом тайны, драмы и множества фейков. Нет более обсуждаемой темы. Любой дилетант имеет мнение относительно 1937 года и может рассказать много впечатляющих историй. Вашему вниманию предлагается реальная биография реального репрессированного. Она — самый яркий свет на историю чисток, из нее ясен мотив ликвидаций и то, что убивали не мифическую «ленинскую гвардию». В топку были брошены профессиональные работники спецслужб за реальные преступления.
Типичная биография
Злоключения закончились в 1942-м, когда Шрейдер был освобожден из Севжелдорлага и Родина оказала ему великую честь кровью искупить свои преступления. Рядовым был отправлен на фронт и там показал, что все награды, которые с него сорвали при аресте, заслуженный работник ВЧК-ОГПУ получил не даром. Он заслужил новые, хотя в органы не вернулся, но жить и работать в Москве ему разрешили.
Это уникальные воспоминания. В ходе чисток выжить удалось чекистам покрупнее Шрейдера. Но генерал Судоплатов, невозвращенец Орлов, перебежчик Агабеков, телохранитель Сталина Власик, другие — все они написали то, что на языке спецслужб является «оперативными мероприятиями по дезинформации». Никто не решился описать свою жизнь в органах ВЧК-ОГПУ-НКВД в документальных мемуарах, начисто лишенных претензий на беллетристику. У Шрейдера сотни фамилий, тысячи фактов, связанных с такими людьми, как патриарх Тихон, Владимир Маяковский, Отто Шмидт, карикатурист Дени, Луначарский, Крупская, Семашко, Литвинов, Чичерин и так далее. Еще больше совершенно неизвестных сотрудников спецслужб, навеки засекреченных. Как Агранов, Листенгурт, Брик, Блюмкин, Горожанин, Горба, Волович, Эльберт, Успенский и все те, кто в прямом смысле делали историю СССР в 20-е годы минувшего века.
И вот в чем именно биография Шрейдера не типична. Как и упомянутые чекисты, он происходил из «черты оседлости», сделал карьеру в спецслужбах. Но выжил!
Из-за черты
Израиль Менделевич Шрейдер писал в анкетах, что родился в Вильно. Но на самом деле имелась в виду губерния, которая занимала преимущественно территории современной Белоруссии. После запрета иудеям селиться восточнее «черты оседлости» самая крупная колония евреев в России была там.
Можно озвучивать с завязанными глазами, не читая.
Еще, как правило, еврейские имена-фамилии-отчества часто меняли на русские или партийные клички. Так, Израиль Менделевич стал Михаилом Павловичем. Сражался в Белоруссии с белополяками, был в плену у них, бежал из плена, выбивал из республики банды Булак-Балаховича и Савинкова. В 1920-м — комиссар для особых поручений при полпреде ВЧК по Западному фронту. В 1921-м — участник освободительного похода в Грузию. В 1922-м — в Пензенском ГубЧК. Оттуда непосредственный начальник, Павел Петрович Буланов, потянул Шрейдера за собой в Москву. Старший майор НКВД Буланов будет руководить депортацией Троцкого, обеспечивать Московские процессы 1936-1937 гг., проводить чистки. Его расстреляют весной 1938-го.
Угар НЭПа
СССР 20-х был совсем не похож на СССР 30-х. Это была в целом либеральная страна с почти капиталистической экономикой. НЭП породил советскую буржуазию, связанную с ней продажную номенклатуру и силовиков.
Большевики еще надеялись на мировую революцию, экономикой не занимались, а дисциплиной тем более. И Шрейдер выполняет много поручений, связанных с передачей спецпакетов инвалюты заграничным революционерам. Вне командировок расследует воровство и хищения в органах ВЧК-ОГПУ. Разоблачает оборотней в погонах под началом Мирона Ильича Гая. Он же Марк Исаакович Шкотлянд. Знаменитый чекист из-за «черты оседлости», который во второй половине 20-х займется выбиванием номеров заграничных счетов на нужды мировой революции из старых большевиков, родом из-за той же самой «черты». В 1937 году его расстреляют и не реабилитируют.
На конец 20-х приходится первая крупная чистка в органах. В деле «Беспринципного блока» города Москвы фигурируют Генрих Ягода (расстрелян в 1938-м), Терентий Дерибас (расстрелян в 1938-м), Меер Трилиссер (расстрелян в 1940-м) и секретарь Сокольнического райокма ВКП(б) Борис Гибер (расстрелян в 1937-м). Это были 20-е, но черты московских процессов уже намечались. На товарищеском суде требовалось осуждать. И осуждают, но не начальников — Ягоду и других, а подчиненных — Матвея Погребинского (расстрелян в 1937-м) и Михаила Фриновского. И только Шрейдер громит Ягоду. Уважающий принципиальность начальник административно-организационного и хозяйственного управления НКВД СССР Островский (расстрелян в 1937-м) привлекает товарища Шрейдера в свое окружение и дает наводки на новые дела, связанные с должностными преступлениями.
Но на всякий случай отправляет подальше от мести вычищенных — в Поволжье.
Приказано выжить
Как в миниатюре Михаила Жванецкого, где бы ни появился Шрейдер, там начинались разоблачения, лишались должностей и садились большие люди, видные большевики. У Михаила Павловича крупные конфликты с начальником ЭКУ ОГПУ Успенским (расстрелян в 1940-м) и членами его клана Лебедевым (расстрелян в 1939-м) и Листенгуртом (расстрелян в 1939-м), на которых он жаловался Миронову (расстрелян в 1938-м) и Прокофьеву (расстрелян в 1937-м). Никакой политики не было и в помине — только хищения и коррупция. Воровали чекисты безбожно.
Градус накала был таков, что, разбираясь с майором госбезопасности Рафаилом Листенгуртом, Шрейдер стреляет в него из нагана. Но рапорт не пишется, сор из избы не выносится. Проверка дела контролером Иваном Акуловым (расстрелян в 1937-м) показывает ошибки тов. Шрейдера, дело закрывают, неугомонного капитана отправляют на лечение в санаторий, а затем вышвыривают из ОГПУ простым следователем в милицию.
Предчувствуя месть, Шрейдер выдвигается в Верховный Совет республики. Но об избрании узнает уже в «столыпинском» вагоне. Его арестовали 16 июня 1938 года и хотели оказать честь, дав возможность застрелиться. Он не стал, после чего принял все, что причиталось «репрессированным», начиная с сорванных с гимнастерки и выкинутых в мусорную корзину наград.
По прибытии в Бутырку, Шрейдер со знанием дела закидывает систему заявлениями, на которые Фриновский (расстрелян в 1940-м) ответил странно, но однозначно: «Разрешаю бить». Девять месяцев его бьют, и девять месяцев он дает показания о том, что, будучи в командировке в Эфиопии, вступил в интимную связь с дочерью Менелика II, которая завербовала его в британскую разведку личным представителем Черчилля по шпионажу в СССР; является незаконнорождённым сыном императора Манчжоу-Го — Пу И и сознается в других преступлениях.
Чертовское везение
Следствие длилось сравнительно недолго, до 1940 года. К этому времени все враги Шрейдера были расстреляны, соответственно новые показания по его делу прекратились, а его самого как опера по внутренним расследованиям отправили в Севжелдорлаг. Чтобы изолировать от мести тех, кто еще был на нее способен.
За время следствия Шрейдер видел вождя Венгерской Советской республики Белу Куна, командарма Ивана Кутякова, профессора истории Павла Кушнера, сооснователя ВЧК Петерса и многих еще. Из них только профессор Кушнер вышел на волю — в 1942 году его выпустили для того, чтобы отправить на фронт. Но Шрейдер и там умудрился выжить, чтобы пролить свет на события 1937 года.
Из его воспоминаний ясно, что кроме внутрипартийной клановой борьбы насмерть были и поводы для репрессий. Банальное воровство, коррупция и должностные преступления. Именно этими внутренними расследованиями и занимался Шрейдер. Поэтому никто его не любил, назад в органы не взял, полностью не реабилитировал. Родина лишь щедро наградила следователя персональной пенсией союзного значения, дав умереть в 1978 году не в нужде. Но издавать воспоминания о работе честным чекистом сочла излишним. Даже сегодня полностью «Жизнь чекиста-оперативника» так и не издана.
