- Рамиль, может ли процесс возобновления хозяйственных связей между двумя странами и внутри Украины проходить параллельно политическому минскому процессу?
— Давайте уточним, «минский процесс» — а что это?! Разумеется, мы помним о соглашениях, подписанных в Минске в 2015 году, но что из подписанного тогда выполняется сейчас? Безусловно, напрочь обесценивать «минские» нельзя. Прекращен полномасштабный вооруженный конфликт — это правда. Существует линия разграничения между республиками и Украиной, которая признается Киевом. Да, ВСУ регулярно устраивают провокации на отдельных ее участках, но линию все же не пересекают, тем самым де-факто признавая существование донбасских республик. И еще одно, крайне ценное явление, обмен пленными, который тоже возможен в рамках «минского процесса».
Ну и не забудем пусть и вялую, но существующую гуманитарную активность, вроде договоренностей о признании отдельных видов документов, координации в вопросах водоснабжения и т.п. Но ключевое, ключевое-то где?! Где вся эта последовательность шагов, которую, кажется, никто не спешит совершить. В первую очередь официальный Киев. Подборка новостей по запросу «Зеленский минские соглашения» может служить весьма информативной иллюстрацией к термину амбивалентность: «готов выполнить не готов».
На сегодняшний день «минский процесс» — это тот самый суслик из известного фильма: ты его не видишь, а он есть. Сложно проходить параллельно прямой, которую не видно.
- Какие «красные линии» в отношениях с Россией и с ЛДНР сохранятся при новой власти в Киеве?
— Вся последняя политическая активность Владимира Зеленского говорит о том, что он не собирается как-то значимо отходить от генеральной линии г-на Порошенко в отношении регионов, отколовшихся от Украины после событий 2014 года. В своей недавней речи, посвященной Дню независимости Украины, он сравнил Крым и Донбасс с похищенными у Украины детьми. Вероятно, это находящаяся на грани НЛП попытка продемонстрировать свою потенциальную лояльность населению, якобы оказавшемуся заложником действий третьих лиц, но уж точно не способ признать выбор обеих территорий.
А это значит, что новый киевский режим не расположен и в дальнейшем признавать какие-либо решения того же Донбасса, которые будут совершены без вмешательства Украины. Вот вам и "красные линии" от официального Киева: не признаем государственные образования как таковые. Не вступаем в диалог с государственными и политическими лидерами территорий. В принципе не признаем административно-политическую конфигурацию в Донбассе и Крыму, сложившуюся после 2014 года.
- Возможно ли смягчение двустороннего санкционного режима?
— Следует отметить, что санкционная политика ДНР и ЛНР на 100% реактивна. Она всегда являлась и является комплексом ответных мер на украинские санкции. Вероятно, что и обратное движение, если таковое начнется, будет развиваться в той же логике: сначала Киев, потом Донбасс. Украина смягчает санкции, потом республики. Разумеется, можно попробовать иначе, но ни к чему это не приведет.
Киев демонстративно не заметит движений с противоположной стороны, он всегда нарочито выше того, чтобы взаимодействовать с донецкими и луганскими структурами. Потому да, смягчение возможно, но только в том случае, если Киев первым решится на это действие. Решится или его понудят, что, кстати, весьма вероятно.
- Каковы политические риски на путях нормализации экономических отношений?
— Существует ощущение, что официальный Киев как огня боится даже не улучшения, а минимального налаживания отношений с Донбассом. Причем делает это последовательно в течение всех прошедших пяти лет. Поначалу такое поведение принято было списывать на весомую роль, которую играл в стране радикальный электорат: ветераны АТО, члены многочисленных националистических, в том числе парамилитарных, образований, зараженный ультрапатриотической идеологией и риторикой обыватель. Но события последних дней показывают, что это не совсем так.
Националисты и радикалы обузданы и управляемы, наиболее непримиримых сослали на «восточный фронт», чтобы они там нашли себе занятие по душе. Сегодня оказывать какое-то силовое влияние на украинскую внутриполитическую повестку и ситуацию они не смогут — нет команды. В обеих смыслах этого слова. Стало быть, нарочитое шарахание Киева от Донбасса продиктовано не внутренними силами, а внешними. И кажется, что это предположение довольно близко к истине. Отсюда и те самые «политические риски» — нормализация политических отношений с Донбассом означает ухудшение их же с западными партнерами. Выбор между Уолл-стритом и улицей Артема прост и очевиден.
- Смена власти на Украине позволяет надеяться на создание более прагматичной повестки в украино-российских отношениях? В частности, наши страны могли бы скоординировать усилия в деле восстановления Донбасса — по обе стороны линии разграничения? Речь может идти и о возобновлении хозяйственных связей, и производственных цепочек этого уникального территориально-производственного комплекса. В мировой практике известно немало случаев, когда торгово-экономические связи успешно развивались на фоне коренных политических разногласий, как, например, это происходит между КНР и Тайванем.
— В мировой практике действительно известны случаи торгово-экономических связей между непримиримыми политическими противниками. Собственно, вся холодная война конца прошлого века — именно об этом. Но сложно припомнить, чтобы взаимодействовали экономики воюющих между собой стран, хотя мировой опыт столь многообразен, что при желании в нем можно отыскать и нечто подобное. Да и зачем далеко ходить — начало конфликта в Донбассе было именно таким: линия фронта, горячая стадия, обстрелы крупнокалиберной артиллерией жилых кварталов и жертвы среди мирного населения, страх и паника, в это же время курсирующие между ДНР и Украиной железнодорожные составы с сырьем и продукцией.
Вероятно, для кого-то этот пример и может являться позитивным, но, исходя из элементарной этики и здравого смысла, приходится признать, что он является каким-то особо извращенным коварным лицемерием. Никакого возобновления хозяйственных связей не может быть до тех пор, пока не поставлена окончательная точка в горячем вооруженном конфликте. Дает ли основания надеяться на это смена власти на Украине? Поначалу давала. Резонансное заявление Зеленского об изменении «формата противостояния» с силового на идеологический звучало довольно оптимистично. Но события месяцев, прошедших после выборов, в ходе которых интенсивность обстрелов со стороны ВСУ не упала, а по некоторым оценкам даже возросла, разочаровывают.
Правда, некоторые наиболее настойчивые оптимисты дают Зеленскому последний шанс, намекая, что вся вооруженная активность по линии разграничения — это самодеятельность недостаточно подконтрольных украинскому главнокомандующему боевиков из нацбатов, но в эти оправдания давно верят только те, кто очень хочет верить в то, что все будет хорошо само по себе. А так, к сожалению, не бывает.
