Русский историк Николай Костомаров отмечал, что «полевой военный суд, что состоялся в Новгороде-Северском, вынес постановление о смертном наказании. Иван Богун вместе с несколькими его сторонниками были расстреляны». Вероятно, эта версия наиболее близка к правде. Мы доподлинно не знаем, как погиб полковник Богун, но сегодня расскажем о том, как он жил.
Герой песен, народных преданий, литературных сюжетов — фигура Богуна за столетия обросла множеством самых разнообразных трактовок и атрибутов, под которыми, кажется, уже практически невозможно отыскать реального человека, жившего в неспокойном XVII веке, мечтавшего, воевавшего, любившего.
Он появился словно из ниоткуда — документы указанного времени не дают нам однозначного ответа на вопросы, касающиеся происхождения, а также года и места рождения Ивана Богуна. При этом существенная часть украинских историков настаивала и настаивает на его благородном происхождении.
Так, например, известный историк казачества Владимир Голобуцкий утверждал, что Богун родился в семье мелкого украинского шляхтича. Похожей оценки придерживается и Татьяна Таирова-Яковлева, называя его «благородным шляхтичем, рыцарем-казаком», отпрыском благородного рода Федоровичей. Данная точка зрения исходит из авторской концепции, согласно которой Иван Богун — это полковник Иван Федорович, поскольку обе эти исторические персоны жили в одно и то же время.
Современный российский исследователь Борис Флоря высказывал мнение, что первые достоверные сведения, касающиеся Ивана Богуна, датируются 1641 годом и связаны с так называемым «Азовским сидением», когда донские казаки при участии некоторого количества сечевиков в 1637-1642 годах удерживали крепость Азов, обороняя ее от османских войск.
Борис Флоря считает, что во время Азовской эпопеи отрядами казаков, прикрывавших Северный Донец от крымских татар, руководил именно Богун, который значился там как «атаман Иванец». Он действовал там и в ходе кампании следующего, 1642-го, года. Затем же Богун, согласно сведениям современников, поступил на службу к польскому королю, где получал обычную для реестрового плату. А 20 мая 1643 года, согласно источникам, Богун «засветился» в боях с русским отрядом во главе с В. Струковым, посланным «для поиску над крымскими татарами» из Воронежа на Дон. Впрочем, в 1644-45 годах Богун, вернувшийся на берега Северного Донца, сам участвовал в походах против татар.
Относительно дальнейших нескольких лет в военной карьере Ивана Богуна по настоящее время нет ясности.
По свидетельствам историка казачества Голобуцкого, будущий полковник примкнул к Богдану Хмельницкому еще в 1647 году, и в конце года «состоялся так называемый совет в дубраве (это собрание на пасеках) вблизи Чигирина… где Богдан Хмельницкий и его четыре ближайших соратника — Максим Кривонос, Мартын Пушкар, Иван Богун и Матвей Борохович — обещали вернуть казацкие права всем тем, кто был лишен их».
Советская историография в целом считала, что в 1650 году он был произведен в полковники, в то время как ряд исследователей настаивают на том, что полковником Богун стал еще в 1649 году, — так, например, В.А. Шевчук указывает, что «Богун Иван был полковником кальницким с февраля 1649, имел еще титул подольского полковника». И все бы хорошо, однако М.П. Визир писал, что полковником Кальницкого полка в 1649-1651 годах был… Иван Федоренко. Да, тот самый. А Богун занимал эту должность в 1651-1658 годах. При этом Шевченко, чья датировка идентична с той, которую Визир соотносит с Федоренко, разделяет его и Богуна, не считая их одним и тем же человеком. Таирова-Яковлева же, напротив, называет его «Богуном-Федоренко», соглашаясь с датировкой Шевченко. Однако «Реестр Войска Запорожского» за 1649 год опровергает эту версию, поскольку в нем фигурируют оба наших Ивана, однако Федоренко действительно указан как кальницкий полковник, а Богун — как казак Чигиринского полка.
Не совсем ясно и с полком, которым командовал Богун, поскольку в различных синхронных источниках он значится кальницким, брацлавским, винницким, подольским, черниговским и брянским полковником. Два последних можно смело отметать — это явная неточность, однако с остальными не все так просто. В одном из документов, датируемых 1650 годом, Богун определен сразу как полковник кальницкий и черниговский, хотя доподлинно известно, что Черниговский полк с 1648 по 1651 год возглавлял Мартин Небаба.
Таким образом, помимо Федоренко у Богуна появились новые «личины» — в работах разных лет появлялись разные Богуны — полковники Винницкого и Паволоцкого полков. «Паволоцкий» Богун считался сторонником Ивана Выговского и активным участником «московской» партии Войска Запорожского.
Расходились также и пути Богуна и Федоренко — первый в декабре 1653 года вместе с войском участвовал в боях под Жванцем, в то время как его историографический «двойник» находился в это время на Слобожанщине, в Путивле, и участвовал в переговорах с российским послом Василием Бутурлиным о возможном присоединении украинских земель к России. И на Переяславской раде 8 января 1654 года царю присягал именно Федоренко, бывший кальницкий полковник, относительно Богуна же доподлинно неизвестно, приносил ли он такую присягу вообще. Более того, посланник от польского короля писал 12 сентября 1654 года из Москвы, что «Богун в то время государю еще креста не целовал, а с гетманом коронным Потоцким был в дружбе и хотел от казаков отстать и служить королю».
Таким образом, наиболее вероятным представляется версия, согласно которой Богун и Федоренко — это два разных человека.
После битвы под Зборовом в августе 1649 года и подписания соглашения между казацким гетманом и польским королем Яном Казимиром число реестровых казаков определялось в 40 тысяч. Власть в Киевском, Брацлавском и Черниговском воеводствах фактически перешла в руки казаков, а Хмельницкий уже строил дальнейшие планы вплоть до совершенного очищения Правобережья и Левобережья от коронных войск.
Следующий, 1650-й, год стал очень важным для всего восстания, поскольку гетман активно вел переговоры и с польским королем, и с крымским ханом, и с московским царем, ища более выгодный для себя союз. В это время Богун — подле Хмельницкого — активно участвует в принятии решений и оказывает определенное влияние на политическую игру.
В частности, сенатор Адам Кисель в письме польскому королю горько жаловался на полковника, спутавшего ему карты: «Уже казалось, что все идет на лад, и вдруг в одно мгновенье что-то поменялось; разные перемены, тяжелые и вредные случайности и вмешательства, которых разум не может предотвратить и постичь. Потому письмо мое к Вашей Королевской Милости я должен начать с того, что там и высланный ко мне староста черкасский, мой родной брат, застал все в спокойствии; все испортил потом один бунтовщик, какой-то полковник Богун, и моей близости к запорожскому гетману так помешал, что я едва мог снова ее возобновить».
В том же году состоялась казацкая Чигиринская рада, на которой присутствовали посланники всех заинтересованных сторон: канцлер Любомирский и уже знакомый нам сенатор Кисель — от польского короля, Осман-ага и силистрийский паша Узук-Али — от турецого султана, а также князь Василий Бутурлин — от русского царя. Каждое посольство предлагало взять казаков под свою руку. Мнения запорожцев разделились, однако сам Хмельницкий склонялся в сторону Москвы. Богун якобы его в этом не поддержал, ссылаясь на то, что в русском государстве казаков ожидает крепостное право.
В феврале 1651 года войска польного гетмана Мартина Калиновского двинулись на Брацлавщину, где под городом Красное застали врасплох войска казацкого полковника Данилы Нечая. Советская историография воспевала героическую оборону, которую держали казаки, однако казачий летописец Григорий Грабянка дал более прозаичную картину боя: «Казаки праздновали мясопуст, и Нечай напился. Когда ляхи набрели на отряд и начали рубить людей, Нечай вскочил, попытался организовать сопротивление врагу, но был ранен в плечо, отошел в замок и там умер. Три дня держало крепость войско казачье и таки отступило, а ляхи осквернили ее огнем и мечом. Это было первое несчастье казаков, обусловленное пьянкой».
Поляки, окрыленные успехом, продолжили движение дальше и заняли несколько местечек. Хмельницкий же отрядил против них Богуна, который отправился под Винницу встречать Калиновского. Очевидно, гетман полагался на полковника, которого считал опытным и удачливым командиром.
Мартин Калиновский в предстоящей битве с казаками полагался на Бога — в частности, в письме ко краковскому кастеляну Николаю Потоцкому от 4 марта он отмечал: «Призвав Бога на помощь, я в ближайшие дни попытаю счастья в бою с ними». Богун же полагался не только на высшие силы, но и на свой воинский опыт — он не только укрепил город и свой лагерь, но и соседний монастырь, на тот случай, если враг одолеет и казакам будет нужна хорошая позиция для отхода. Бой начался с атаки польской кавалерии под началом Станислава Лянцкоронского, который довольно легко опрокинул запорожскую конницу. Окрыленный предыдущими успехами, поляк погнался за казаками, бежавшими через реку Южный Буг, однако отступление оказалось хитроумной задумкой Богуна.
Еще накануне полковник отправил своих бойцов на лед реки, чтобы те прорубили полыньи, а затем засыпали их соломой. За ночь проруби затянуло тонким льдом, так что поляки не заподозрили ничего необычного. Конница Ланцкоронского на полном скаку вылетела на реку, однако едва кони поляков сделали несколько десятков шагов, как под ними разверзлась темная стылая бездна. Большинство польских всадников утонули, тех же, кто сумел выбраться, добили развернувшиеся казаки Богуна. Сам польский военачальник лишь чудом спасся из западни.
Однако это был лишь авангард армии Калиновского, и когда подошли главные его силы, Богун поспешил укрыться в укрепленном монастыре. Началась осада. Тогда же случился один эпизод, который хорошо иллюстрирует характер Ивана Богуна, — однажды он выехал ночью на разведку, чтобы узнать, не идет ли подмога, и наткнулся на польский пикет:
«Особая опасность угрожала Богуну — его узнали по блеску кольчуги, которая высвечивала при лунном свете, и каждый горячий поляк пытался захватить его в плен. Уже Рогальский, знаменосец Калиновского, догнал и древком знамени ударил его, что припал на спину коня; уже второй… схватил его рукою, но конь его ослабел, а Рогальского начал бить и сбросил седока. Не иначе сама судьба вырвала у них из рук добычу: оба отказались от бесплодных попыток. Дело не кончилось на этом: другие настигали беглеца, но в одном месте река была свободна ото льда; он бросился в воду; его закрутил водоворот, били обломки льда, он окоченел, но выплыл из этого Сирта благодаря бесподобным свойствам своего коня». Промокший и продрогший, Богун все же вернулся невредимым в монастырь.
Бои под Винницей сделали его одним из героев запорожского войска, однако застарелый спор с Хмельницким помешал его назначению на высокий пост — гетман поставил «бездарного» Демко Лисовца командовать войсками, выдвинувшимися к крепости Каменец-Подольский, в которой заперся Калиновский. В состав этого войска входил и полк Богуна. Узнав о приближении казаков, польский гетман покинул Каменец, и когда казаки подошли к городу 29 апреля, его там уж след простыл. Лисовец с частью войск отправился в погоню, но вблизи Купчинцев был наголову разбит и погиб сам со многими казаками. Калиновский было приободрился и начал контрнаступление, однако во время марша на Буг на его войско налетели крымские татары, чем воспользовался Хмельницкий, начавший обходной маневр с целью выйти «ляхам» в тыл. Гетман намек понял, от затеи дальнейшего наступления отказался, и убрался восвояси.
Это была победа, однако она омрачилась нараставшим конфликтом между Хмельницким и Богуном. Кончилось это тем, что последний «сбежал от войска, а жену его Хмельницкий приказал спрятать». Однако стороны, судя по всему, достигли какого-то согласия, поскольку уже в начале лета Богун вновь был среди войска и выполнял приказы Богдана. Хорошо проявив себя в ходе тяжелых боев с королевскими войсками, он был избран наказным гетманом и уже в этом статусе выводил казачьи части из окружения в знаменитой битве под Берестечком. Приказав засыпать болота подручным хламом и соорудив, таким образом, переправу, он повел бойцов через трясину и спас от гибели существенную часть войска.
После поражения под Берестечком Хмельницкий был вынужден искать мира с королем, и в сентябре того же 1651 года в Белой Церкви стороны подписали соответствующее соглашение. По условиям мира Украина вновь возвращалась под власть магнатов, землевладельцам возвращались их владения, отобранные в ходе боевых действий, казацкий реестр сокращался с 40 до 20 тысяч человек и т.д.
Богун, согласно польским сведениям, со своим отрядом в те дни находился в Белой Церкви, однако его подписи под договором не оказалось. Более того, впоследствии Богун ушел от гетмана и готов был даже, если придется, выступить против него с оружием в руках, выражая, таким образом, свое крайнее несогласие с политикой Хмельницкого, заключившего с поляками невыгодный мир. Богдан, который обычно был скор на расправу с теми, кто осмеливался выступить против него, никаких карательных мер в отношении полковника не принял, вероятно, прекрасно понимая, что долго Белоцерковское соглашение не продержится, и такой лихой рубака ему будет крайне полезен в будущем.
Новый виток противостояния с поляками действительно не заставил себя долго ждать. 22-23 мая 1652 года казачье войско разбило войска все того же Мартина Калиновского под Батогом, что в Подолье. Запорожской конницей в том бою командовал не кто иной, как Богун, который ради такого дела вновь встал под знамена Хмельницкого. Польский гетман, а также его сын и несколько других видных польских дворян погибли. Победа под Батогом начала процесс освобождения Поднепровья от магнатов и обозначила конец действия Белоцерковского договора.
В марте 1653 года король нанес ответный удар, отправив против бунтовщиков войско под началом Стефана Чарнецкого — опытного военачальника и одного из своих любимцев. Кроме непосредственно военных задач армия Чарнецкого должна была еще и выполнять карательные функции — путем террора принудить население Поднепровья к покорности короне и к действиям против казаков.
Поляки овладели несколькими городами и 21 марта осадили Монастырище: «Войска [поляков] ворвались в городские предместья, вызывая ужас лязгом оружия, звуками труб и криками челяди. От этого шума, что раздавался кругом, страх удваивался, и все говорило о наступлении большого войска». Монастырище оборонял Иван Богун, который по своей старой привычке ложным отступлением заманил поляков в засаду, после чего яростно обрушился на них во главе своего отряда. В этом бою Богун применил хитрый трюк с переодеванием — продемонстрировал ложное бегство, после чего приказал казакам переодеться в татар, и вновь вернулся на поле боя. Поляки решили, что на помощь городу подошла крымская орда, и «из Украины убежали».
В 1653 году Иван Богун все так же сражался под знаменами гетмана и вместе с Тимофеем Хмельницким во главе войска численностью в 12 000 человек предпринял поход в Молдавию, где сражался против семиградского ставленника Георгия, который «очень оконфузился и позорно удрал». Тем не менее, у противника было больше войск, и в сентябре того же года при обороне крепости в Сучаве погиб Тимофей Хмельницкий. Богун же, «вынужденный был уступить перед поляками, но вышедший оттуда достойно — с развернутыми флагами, барабанным боем и почётной гвардией, — вывозил тело Тимоша».
Под конец года Богун отметился тем, что нанес поражение татарам, возвращавшимся в Крым с ясырем, и отбил многих полонян.
Зимой 1654-1655 годов Иван Богун сражался в Умани против крупной армии гетмана Потоцкого. При обороне крепости в самой Умани он приказал полить валы водой, которая тут же застывала, что в дальнейшем крайне осложнило жизнь полякам, пытавшимся эти валы взять. Затем, когда «ляхи» отошли, чтобы встретить спешившую на выручку крепости русско-казацкую армию под началом Хмельницкого и воеводы Шереметьева, Богун вывел свой отряд из крепости и ударил Потоцкому в тыл, чем внес существенный вклад в победу объединенной гетманской армии.
В 1657 году, 27 июля, скончался Богдан Хмельницкий, что автоматически означало пересмотр старых договоренностей с Москвой.
Богун на первых порах поддержал Юрия Хмельницкого и Ивана Выговского, ратовавших за проведение независимой от России политики, однако когда Хмельницкий-младший «качнулся» в сторону Польши и Османской империи, их временный альянс распался. В частности, Богун отказался ставить свою подпись под Гадячским договором, который Иван Выговский заключил с поляками 16 сентября 1658 года.
Более того, вместе с Иваном Сирко он открыто выступил против Выговского, и в 1659 году поднял против него мятеж. Не поддержал он и Слободищенский трактат, который в 1660 году подписал с поляками Юрий Хмельницкий, — согласно этому договору Гетманщина не только объявлялась частью Речи Посполитой, но и утрачивала всяческую автономию. В январе того же, 1660-го, года он совместно с московскими отрядами действовал против поляков и лояльных Выговскому казаков, предотвратив поход на Брацлавщину.
На протяжении следующих двух лет Богун сражался под разными заменами — состоял полковником на службе Литовского княжества, затем вместе с Юрием Хмельницким выступал против русских войск.
В 1662 году Богун был арестован поляками и отправлен в Мальборгский замок, где оказался заточен в тюрьму. Однако уже в следующем году гетман Правобережья Павел Тетеря, собираясь в поход на Левобережную Украину, попросил короля освободить Богуна, поскольку нуждался в опытных и авторитетных офицерах.
При осаде Глухова он, согласно распространенной версии, вступил в переговоры с московским воеводой Ромодановским, сговорившись с ним о совместных действиях против осаждавшей город польской армии. Заговор был раскрыт, и Богуна арестовали.
Современная украинская историография преимущественно считает, что обвинение было ложным и что его сфабриковала польская шляхта. Вероятно, Богун осознавал, что поступить на службу к полякам — для него единственный шанс живым выбраться из каменного мешка, поэтому согласился отправиться в поход вместе с их войском, однако во время кампании особого усердия не проявлял. Напротив, он был мягок с мирным населением и скорее действовал в его интересах, нежели в польских. Все это не могло укрыться от внимания шляхты, которая, вполне вероятно, не питала к полковнику большой любви со времен предыдущих войн, где он сражался на другой стороне.
А сам Богун, судя по всему, просто не мог честно служить полякам, сражаясь против земли, за свободу которой он прежде сражался. Впрочем, согласно одной версии, он оказал сопротивление во время ареста по доносу и был убит на месте. Как бы там ни было, казацкий полковник Иван Богун, тот самый, а не очередной его историографический «близнец», действительно был убит под Новгородом-Северским на излете февраля 1664 года.
На самом пороге весны, которая, как поется в старинной казацкой песне, пришла не для него.
