Поначалу отношения между Совнаркомом и Центральной Радой были относительно неплохими.
Большевики фактически поддержали продолжавшуюся украинизацию армии (которая стала отправной точкой для создания вооруженных формирований будущей УНР), и даже после их прихода к власти эта политика продолжалась. Достаточно сказать, что в конце ноября — начале декабря 1917 года с разрешения советской власти на территорию Украины уехало порядка 9 тысяч солдат из одного только петроградского гарнизона.
Кроме того, по инициативе СНК было официально объявлено в печати о намерении возвратить украинцам все исторические ценности и реликвии, вывезенные в Петербург в екатерининскую эпоху, после упразднения Сечи.
Но по мере нарастания противоречий между большевиками и Радой отношения стали накаляться. К открытому противостоянию стороны перешли только во второй половине декабря.
Немцы некоторое время присматривались к ситуации, пытаясь предугадать, как именно будут развиваться события в революционной России. Власть большевиков не казалась прочной, поэтому Германия с осторожностью отнеслась к их предложению начать мирные переговоры.
Да и сами большевики, казалось, еще не отошли от революционной эйфории. Троцкий, ставший наркомом иностранных дел, отнесся к новым обязанностям весьма поверхностно. По воспоминаниям Чичерина (сменившего его на посту главы НКИД), новый нарком «намеревался издать пару прокламаций, после чего прикрыть лавочку».
Главной задачей новой революционной дипломатии было максимальное затягивание времени на мирных переговорах в ожидании мировой революции, которая, как тогда казалось лидерам партии, была вопросом нескольких дней или недель.
Достаточно сказать, что первый состав делегации прибыл на переговоры с немцами без какого-либо плана обсуждения вопросов вообще, а набор персоналий, представлявших Советы был таким колоритным, что участники переговоров в своих мемуарах откровенно потешались над незадачливыми делегатами.
В Центральной раде не было единства в вопросах внешнеполитической ориентации.
Значительная часть Рады ориентировалась на Антанту. В частности, Генеральный секретариат межнациональных, а затем и международных дел возглавлял Александр Шульгин (племянник знаменитого националиста-прогрессиста Василия Шульгина), придерживавшийся союзнической ориентации. Аналогичные взгляды были и у председателя Генерального секретариата Винниченко и даже у Петлюры, который тогда был секретарем по военным делам.
Кроме того, после захвата и разгрома большевиками Ставки в Могилеве представители союзнических миссий перебрались именно в Киев, где пытались убедить местных политиков продолжить удерживать фронт силами украинизированных частей.
Однако тотальный хаос, вызванный форсированной украинизацией армейских подразделений (серьезно снижавшей и без того невысокую после революции боеспособность) и общим революционным развалом и распадом старой армии, привел к тому, что воевать в полную силу было уже некому. Вдобавок даже ориентировавшиеся на Антанту деятели стали опасаться, что Совнарком по итогам переговоров с немцами укрепит свою легитимность и ему будет проще оказывать давление на национальные окраины.
Наконец, немалое давление на Раду оказывали и деятели из «Союза освобождения Украины», который был создан при содействии Австро-Венгрии сразу после начала Первой мировой.
Главными целями организации были достижение независимости для Малороссии (о независимости австрийской Галиции речи, разумеется, не шло), борьба с «панмосковитизмом» и пропагандистская обработка военнопленных. Изначально ориентировавшиеся на Австро-Венгрию и Германию, деятели организации подталкивали Раду к скорейшему заключению мира с Центральными державами.
Любопытно, что даже Временное правительство на волне революционной эйфории все же не допустило сотрудников Союза на территорию России. Большевики сделали это. После личного ходатайства Воровского перед Лениным нескольким сотрудникам союза было разрешено проехать транзитом через контролируемую большевиками территорию в Киев.
В итоге под воздействием всех этих факторов решено было пожертвовать симпатиями Антанты и отправить в Брест свою обособленную делегацию для переговоров.
Тем не менее, решение это пришло не сразу.
Поначалу украинские делегаты и вовсе участвовали в переговорах по инициативе большевиков. Как уже говорилось, их политика по украинскому вопросу была весьма противоречивой. С одной стороны они пытались заручиться симпатиями населения, обещая любые вольности вплоть до полной независимости, с другой — позволяли себе резкие выпады против «буржуазной политики» Рады, с третьей — сами звали делегатов «буржуазной» Рады участвовать в переговорах.
Представители Центральных держав были несколько удивлены появлением на переговорах новых участников. Хотя бы потому, что независимость УНР еще не провозгласила, Совнарком никаким особым статусом украинскую делегацию не наделял, и вести в таких условиях серьезные переговоры было нарушением всех писаных и неписаных дипломатических норм и понятий.
Приглашенные большевиками делегаты Рады приехали в качестве наблюдателей, скорее осмотреться. Поэтому немцы и австрийцы провели своеобразные разведывательные беседы с делегатами, однако, пояснив им, что официальных договоренностей с ними не может быть до тех пор, пока их статус не прояснится.
Этот статус, вполне возможно, так никогда и не прояснился бы, если бы не ряд грубых ошибок лидеров большевиков.
Их отношение к украинскому вопросу было откровенно несерьезным, главной угрозой для революции считали Дон, а отпадение любых национальных окраин казалось им временной мелочью, которая не играет большой роли в связи с неминуемой мировой революцией.
Наиболее полно эти взгляды иллюстрируют инструкции Троцкого Иоффе, которые он дал перед отъездом на очередной раунд переговоров: «Если они откажутся войти в общую делегацию ввиду возможных заявлений с их стороны, имейте в виду, что мы формально признали в своих заявлениях существование Украинской республики, хотя границы её ещё не определены».
План большевиков заключался в следующем: давать любые обещания, выдвигать самые популистские лозунги и даже в случае необходимости признавать полную независимость Украины и одновременно концентрировать в крупных городах местные кадры, с опорой на них захватывать власть под прикрытием съездов советов и затем реализовать свою программу. Однако у этой стратегии был один серьезный изъян.
С началом брестских переговоров революция перестала быть внутренним делом России. Появились и другие игроки, которые преследовали свои интересы. В первую очередь немцы, которым большевики своим «парадом суверенитетов» сами дали все козыри в руки.
Рассчитывая одержать безоговорочную победу на открывшемся 17 декабря I Всеукраинском съезде советов, большевики составили «Манифест к украинскому народу», в котором заявили о готовности признать независимость Украины:
«Совет Народных Комиссаров еще раз подтверждает право на самоопределение за всеми нациями, которые угнетались царизмом и великорусской буржуазией, вплоть до права этих наций отделиться от России.
Поэтому мы, Совет Народных Комиссаров, признаем Народную украинскую Республику, ее право совершенно отделиться от России или вступить в договор с Российской Республикой о федеративных или тому подобных взаимоотношениях между ними.
Все, что касается национальных прав и национальной независимости украинского народа, признается нами, Советом Народных Комиссаров, тотчас же, без ограничений и безусловно».
Однако события развивались не так, как планировали вожди пролетариата.
В манифесте помимо обещаний независимости был выдвинут ультиматум Раде, которую обвинили в намерении помешать борьбе с «калединской контрреволюцией» и в буржуазной сущности. Но хитрость большевиков не удалась.
На съезд прибыла крупная группа поддержки Рады, и большевики, оказавшись в меньшинстве, подверглись такой обструкции, что вынуждены были покинуть его и перебраться в Харьков, куда 21 декабря прибыли отряды поддержки красных солдат и матросов.
24 декабря в Харькове открылся альтернативный съезд советов, в котором участвовали только представители большевиков и часть союзных левых сил. Участники съезда провозгласили создание УНРС — Украинской народной республики советов, которая была признана Совнаркомом в качестве единственной украинской власти.
Тем временем 22 декабря в Раде наконец приняли решение о переориентации с Антанты на Четверной союз, и началось формирование делегации для участия в переговорах. Разумеется, отдельно от советской стороны.
Несколько дней спустя в Брест-Литовск прибыла официальная делегация Центральной Рады. Для немцев возникла благоприятная возможность получить даже больше, чем они планировали ранее. Делегаты Рады, опасавшиеся наступления большевиков после провозглашения в Харькове советской республики, были весьма сговорчивы.
Оставался только один пункт, после исполнения которого можно было приступить к полноценным переговорам. Поскольку Рада уже готовила одностороннее провозглашение независимости, необходимо было получить подтверждение их статуса от Совнаркома.
Здесь немцам немало подсобил сам Троцкий. Как уже говорилось, он отнесся к переговорам весьма легкомысленно, никаких дипломатических навыков не имел и был «съеден» профессиональными дипломатами-акулами.
На возобновившихся переговорах немцы поставили его перед фактом участия в них украинских представителей, а глава делегации Голубович публично заявил, что на подконтрольную им территорию власть Совнаркома не распространяется.
После этого глава германской делегации, министр иностранных дел Германской империи фон Кюльман, лично поинтересовался у Троцкого, не возражает ли он по поводу участия украинской делегации в переговорах.
Тот ответил, что «российская делегация в полном соответствии с признанием за каждой нацией права на самоопределение, вплоть до полного отделения, заявляет, что со своей стороны не имеет никаких возражений против участия украинской делегации в мирных переговорах».
Тогда Кюльман поинтересовался статусом украинской делегации — является она частью советской делегации, или ее надлежит рассматривать в качестве представителей отдельного государства?
Большевики признавали в качестве единственного легитимного правительства Украины харьковский Народный секретариат, однако не догадались привезти с собой его представителей. Поэтому все козыри были у немцев.
Троцкий, приехавший на переговоры с единственной целью затянуть их, заявил: «Так как украинская делегация выступила здесь как совершенно самостоятельная делегация и так как в нашем заявлении мы признали ее участие в переговорах, не внося никаких ограничений, и так как здесь ни с чьей стороны не было внесено предложения о превращении украинской делегации в часть российской делегации, то этот вопрос, мне кажется, отпадает сам собою».
Для немцев эта промашка Троцкого стала ключевой.
12 января министр иностранных дел Австро-Венгрии Чернин официально объявил, что делегация УНР отныне рассматривается в качестве представителей свободного и суверенного государства, с чем Троцкий согласился, отметив, что разногласия Совнаркома с Радой не имеют отношения к праву на самоопределение украинского народа, которое всецело поддерживается большевиками.
Осталось уладить последние формальности. Через десять дней была официально провозглашена независимость УНР, признанная Центральными державами, после чего по всем правилам можно было подписать сепаратный мирный договор.
Большевики, осознав какую промашку они совершили, попытались взять реванш.
После возобновления брестских переговоров они привезли с собой свою украинскую делегацию во главе с Ефимом Медведевым, игравшим большую роль в харьковских событиях, когда была провозглашена УНРС. Еще одним видным делегатом был Василий Шахрай, вскоре порвавший с большевиками и перешедший на позиции украинского национал-коммунизма.
Советская делегация заявила, что они привезли с собой подлинно легитимную украинскую делегацию, которая вместе с ними будет участвовать в переговорах. Немцы, однако, прекрасно понимали, что в данном случае переиграли оппонентов.
В ответ на предъявленную большевиками советскую делегацию немцы ответили, что уже поздно, поскольку все участники Четверного союза признали (причем с непосредственного согласия самого Троцкого) в качестве легитимных представителей Украины делегацию УНР, провозгласившей независимость 22 января.
Оставалась еще надежда на силовой захват власти в Киеве большевиками. Но январское восстание было подавлено. Правительству УНР удалось соблюсти приличия и удержать контроль над Киевом и прилегающими территориями до подписания договора. Только 9 февраля советские войска под командованием Муравьева сумели занять столицу УНР. Остатки лояльных украинскому правительству частей ушли из города. В тот же день дипломаты Четверного союза известили большевиков о подписании с УНР мирного договора.
Подписанный договор открывал массу новых возможностей.
Например, можно было обратиться за военной помощью к немцам, что и было сделано. Заинтересованные в контроле над богатой продовольствием Украиной немцы ввели войска и начали вытеснять малобоеспособные советские части практически без сопротивления.
Кроме того, пункт о признании договора между центральными державами и УНР отдельно был включен в состав мирного договора с советской Россией, подписанного 3 марта.
Правительство РСФСР обязалось не предпринимать никаких враждебных действий против независимой (а по факту полностью зависевшей от присутствия немецких войск) УНР.
Впрочем, деятели Рады после подписания договора недолго ликовали. Вскоре после прихода немецких войск на территорию Украины Рада была ими разогнана. Вместо нее был провозглашен гетманат во главе с Павлом Скоропадским.
Однако свое дело представители УНР сделали — значение Брестского договора в становлении «незалежной» Украины трудно переоценить.
