Был ли Махно анархистом
На постсоветском пространстве само имя Махно неизменно ассоциируется с анархической идеологией. Между тем этот вопрос не так прост, как кажется. Сам Махно именовал себя «анархо-коммунистом бакунинско-кропоткинского толка». Однако в отдельные периоды войны его идеология подвергалась существенным изменениям.
С момента прихода немцев на Украину и до лета 1919 года Махно был ближе скорее к коммунистам, чем к анархистам. С лета 1919 года, в связи с разрывом союза с большевиками и влиянием некоторых соратников, он перешел на анархистские позиции. Впрочем, не все анархисты считали Махно своим. Влиятельная организация анархистов «Набат» отправила к нему гонцов. Один из них вернулся с неутешительными новостями: обольщаться по поводу Махно не стоит.
Тем не менее многие «набатовцы» пытались закрепиться в «Махновии». В первую очередь их интересовала его территория, а не он сам. Они рассчитывали укрепиться там, установить свои порядки и со временем заменить Махно на своего человека или сделать его более управляемым.
Сам Махно «набатовцам» также не слишком доверял, однако охотно давал им денег в надежде переманить на свою сторону городские организации, а также позволял вести пропаганду на подконтрольных территориях. Фактически власть анархистов в «Махновии» была ограничена вопросами политического просвещения и пропаганды.
Махно был убежденным сторонником советской власти. Даже когда он окончательно разругался с большевиками и начал с ними воевать, он по-прежнему выдвигал лозунг «вольных советов», по сути перефразированный популярный лозунг «За советы без большевиков».
Махно по-своему трактовал анархизм, и далеко не всегда его трактовки совпадали с изысканиями видных теоретиков, в его политике было куда больше крестьянского популизма, чем осмысленного анархизма. Махновское движение было скорее стихией низов южноукраинского села, слегка приправленной отдельными элементами анархизма.
Как функционировала «вольница»
Как ни странно, в махновской вольнице никакой особенной вольности не было (хотя некоторые послабления по сравнению с большевиками все же имелись). Как и в РСФСР, в «Махновии» высшим правящим органом были Съезды советов. Их постановления в дальнейшем рассматривались на сельских сходах, после чего вступали в силу.
Поскольку Съезды созывались лишь несколько раз в год, в остальное время вся власть в регионе формально принадлежала Военно-революционному совету. Сам Махно занимал должность почетного председателя ВРС. Влияние анархистов в Совете было немалым, но влияние самого Совета на дела в «Махновии» — не таким значительным. Все важные решения принимал лично Махно и его окружение. Весьма показателен случай, когда члены ВРС просили Махно издать приказ, предписывающий исполнять постановления ВРС, т.е., по сути, Совет просил батьку приказать своим людям слушаться «официальной власти».
В «Махновии» в отдельные периоды существовала «добровольно-принудительная мобилизация» в армию, что вызывало расхождения как в окружении Махно, так и с идейными анархистами, которым мысль о призывной армии казалась кощунственной.
Командиры в каждой части были выборными. В походах и рейдах армия снабжалась за счет жителей захваченных населенных пунктов, в мирное время — за счет сельского населения контролируемых территорий. Денежного довольствия махновцы не получали. Впрочем, и служба была весьма специфической и непостоянной. Армия то разрасталась до десятков тысяч, то сокращалась до нескольких сотен человек. Это было связано как с обстановкой на фронтах, так и с сезонными крестьянскими работами.
Судебными и следственными функциями поначалу обладала контрразведка под управлением авантюриста Задова-Зиньковского. После ряда инцидентов, вызвавших ропот со стороны махновского окружения, судебные и следственные функции были переданы Комиссии антимахновских дел. Иногда махновцы совершали театральные жесты и поручали сходам и митингам самим выносить приговоры подсудимым. В некоторых случаях судебные функции исполняли полевые командиры и сам Махно. Захваченные города управлялись военными повстанческими комендатурами.
В значительной степени все органы власти имели символическое значение. У вольницы был сильный и популярный лидер, и его слово весило больше, чем любые постановления советов. По незначительным вопросам Махно действительно предоставлял советам некоторую долю самоуправления. Однако в принципиальных моментах решения принимал только он, в лучшем случае консультируясь с ближайшими соратниками.
Из вольностей, которые отсутствовали в РСФСР под властью большевиков, можно отметить разве что относительную свободу печати (большинство изданий выпускалось анархистами, но издания всех остальных левых партий также не запрещались) и отсутствие запрета на торговлю (в РСФСР во времена военного коммунизма она считалась государственным преступлением).
Экономика «вольницы»
Как таковой экономической системы в «Махновии» не было. Екатеринославская губерния считалась одной из главных житниц империи, поэтому продовольствия там было в достатке. Махно не нужно было задаваться такими вопросами, поскольку все экономические вопросы и их решение были предоставлены инициативе жителей, а никаких социальных трат почти не было.
Школы содержались за счет местных жителей, как и выставляемые от деревень полки. В рейдах на чужие территории махновцы также занимались самообеспечением за счет местных жителей. Даже на обмундирование армии трат не было, все ходили в реквизированной у «буржуев» одежде. Окружение батьки щеголяло в шубах, рядовые бойцы могли носить самые невообразимые вещи. Раненых чаще всего отправляли в родные села. На всю армию было всего несколько врачей, из-за чего махновцы чуть не вымерли от тифа. Оружие добывали в рейдах и на захваченных складах.
Практиковалась набеговая экономика. Главным источником пополнения казны были грабежи, конфискации и контрибуции, которые накладывались на «буржуев» в захваченных населенных пунктах (особенно в городах, с крестьянами Махно старался не ссориться, понимая, что от них зависит его существование). Также совершались грабежи банков и поездов на вражеских территориях силами небольших мобильных отрядов. Несдача награбленного в «общак» нещадно каралась. Так, влиятельный полевой командир Лашкевич (занимал пост коменданта Екатеринослава) был убит махновцами, после того как пропил полученную от города часть контрибуции, не сдав ее в казну.
В пределах нескольких сел, на уровне мелких ремесленников и крестьян махновская экономическая система работала, но в городах начинались проблемы. В отличие от крестьян и сельских ремесленников, рабочие не могли находиться на самообеспечении. Им было необходимо сырье и рынки сбыта. Махно самостоятельно решить эту проблему не мог, в лучшем случае предлагая рабочим самоорганизоваться и самим управлять фабриками по своему разумению, как они хотят.
Своих денег махновцы никогда не печатали, но и чужие не запрещали. На их территориях в свободном хождении были вообще все возможные купюры, начиная от дореволюционных рублей и «керенок» и заканчивая донскими и советскими рублями. Правда, такое хождение вело к перекосам в курсах, что ударяло по казне батьки, в которой хранились разные награбленные валюты. Поэтому время от времени под угрозой экспроприаций махновцы уравнивали курсы валют, вынуждая всех торговцев принимать ту или иную обесценившуюся валюту наравне с той, которая была в цене.
Жизнь на махновских территориях была такой же сумасшедшей, как внешний вид махновских бойцов, щеголявших в уланских мундирах, женских чулках и шубах.
С одной стороны, провозглашались вольные советы и прославлялась анархия, с другой — практически неограниченная власть находилась в руках махновского окружения. Официально декларировалась свобода слова, во всяком случае, для всех левых, однако любые политические противники и даже некоторые «свои» могли оказаться в застенках контрразведки. При этом даже она не спасла махновцев от присутствия агентов большевиков, которым удалось просочиться в ближайшее окружение самого Махно. Так, чекистами был завербован один из ближайших сподвижников Махно, Тепер-Гордеев, который исправно поставлял информацию.
Неконтролируемые грабежи официально были под запретом и порой карались расстрелом, но почти всегда практиковались в городах, причем далеко не всегда речь шла о дорогих вещах. Махновцы вполне могли остановить прохожего и снять с него штаны прямо на улице, чтобы забрать себе.
Пестрым был и состав армии: в ней были и местные крестьяне, и бывшие фронтовые унтер-офицеры, и пришлые городские анархисты, и бывшие «григорьевцы» (участники восстания против советской власти на Украине в мае 1919 года. — Ред.), и беглые красноармейцы с белыми.
Всё это дополнялось макабрическими шоу. На митингах и сходах голосованием могли решать, казнить провинившегося или «пущай живет», разыгрывались сценки махновского походного театра, устраивались «благотворительные» раздачи награбленного в рейдах имущества.
Если бы не громко декларируемые анархические лозунги, «Махновию» было бы трудно отличить от других полугосударственных образований того времени.
Символическая власть выборных органов при фактической диктатуре харизматичного и сильного лидера и его ближайших сподвижников, расправы с неугодными, конфискации и контрибуции — всё это в изобилии присутствовало в раздираемой войной стране повсюду, независимо от идеологии и политических взглядов главных действующих лиц.
