Долгие годы имя Ребета оставалось в тени более «раскрученных» Бандеры, Мельника или Шухевича. Но в последнее время оно обрело известность благодаря его не совсем ясному происхождению. Некоторые исследователи, симпатизирующие ОУН*, считают, что в организации антисемитизма никогда не было, как и в УПА*. В качестве главного подтверждения они указывают как раз на Ребета. Дескать, если еврей смог достичь таких высот в организации националистов, значит, никакого антисемитизма и быть не могло.
Не будем сейчас рассматривать отношение националистов из ОУН* и УПА* к евреям, однако стоит отметить, что убедительных доказательств еврейского происхождения Ребета нет. Он родился в 1912 году в городке Стрый в Австро-Венгрии в семье Михаила Ребета и Екатерины Недокис. В городке действительно была весьма крупная еврейская община (около трети населения), но до сих пор не обнаружено убедительных доказательств связи Ребета с ней.
В ОУН* Ребет слыл одним из главных интеллектуалов, имея за плечами успешную учебу на факультете права Львовского университета. Начинал Ребет руководителем ячейки ОУН* в родном Стрые. После ареста Иосифа Мащака некоторое время возглавлял Краевую экзекутиву Западной Украины.
После начала Второй мировой войны перебрался в Краков. Как раз тогда ОУН* сотряс первый масштабный раскол. Между прежним руководством*, в основном из числа эмигрантов, связанных с УНР, и молодыми, но радикальными националистами, выросшими на бывших австро-венгерских землях, начались разногласия по поводу дальнейшей тактики движения. Так появились две фракции, названные по именам их руководителей — мельниковцы и бандеровцы, которые в дальнейшем жестоко враждовали на протяжении долгих лет. В этом расколе Ребет поддержал радикальную фракцию Бандеры.
В первые дни войны, сразу же после захвата немцами Львова, в городе объявилась походная группа ОУН*, в числе которой находился Ребет. Недолго думая, они громко провозгласили «Акт восстановления украинского государства» и тут же сформировали правительство. Возглавил это виртуальное правительство Ярослав Стецько. Ребет стал его заместителем.
Немцы в такой самодеятельности заинтересованы не были, поэтому виртуальное правительство быстро арестовали. Вдобавок немцев злило, что на захваченные ими территории прибывали походные группы мельниковцев и бандеровцев, которые принимались с ожесточением истреблять друг друга, внося хаос в обстановку в их тылу, так что они начали арестовывать и тех, и других.
Ребет провел в заключении почти всю войну. Только осенью 1944 года он был освобожден и переехал в Мюнхен. К этому времени было создано уже новое виртуальное правительство, получившее название Украинский главный освободительный совет. Он был сформирован усилиями как прежних ОУНовцев, оставшихся на свободе, так и переметнувшихся к ним советских граждан. Например, за составление программных документов в совете отвечал советский поэт, бывший член литобъединения «Мастерская революционного слова» Иван Багряный.
Ребет был назначен представителем совета на Западе и выехал в Германию. Там его и застало окончание войны. В первые годы у руководства ОУН*(б) теплились надежды на скорую национальную революцию, поскольку отряды УПА* все еще действовали на территории Западной Украины. Но если раньше они рассматривались в качестве откровенно второстепенного противника, то после разгрома немцев все силы были брошены на борьбу с ними.
Действуя методом кнута и пряника (амнистия для рядовых членов и точечные операции против крупных лидеров), СССР удалось сильно ослабить УПА*. Уже к концу 40-х было очевидно, что УПА* разбита. В подполье оставались только незначительные разрозненные группы самых непримиримых. У заграничных лидеров появилось понимание того, что прежние методы устарели.
Ребет, к тому времени окончательно сосредоточившийся на идеологических вопросах, постепенно начал оспаривать взгляды и установки Бандеры. Он прекрасно понимал, что недавняя война нанесла непоправимый удар по радикальным националистическим идеологиям. И у новых потенциальных союзников будет трудно добиться расположения и поддержки, отстаивая прежние взгляды. То, что было мейнстримом в 30-е годы, стало неприемлемым в 50-е. Бандера с его беспощадной к врагам национальной революцией застрял в довоенной Европе и не замечал, что мир изменился.
Ребет же понимал, что ориентироваться надо на победителей, а не на проигравших. Тем более в условиях начавшейся холодной войны, которая в любой момент грозила перейти в горячую. Так между ним и прежде неоспоримым лидером ОУН*(б) Бандерой началось идеологическое противостояние. У каждого нашлись свои сторонники, которые все больше обосабливались друг от друга. Попытки примирения не удались.
В конце концов, Ребет и его люди открыто бросили вызов лидеру. Они обвинили Бандеру в авторитарности, вождизме, нетерпимости и «циничном макиавеллизме» и потребовали провести нормальные демократичные выборы. Сторонники Бандеры, в свою очередь, считали это невозможным, поскольку без вождя движение рухнет, вдобавок выборы нарушат строгую конспирацию и раскроют всех перед КГБ.
Так и не достигнув компромисса, оппозиционеры во главе с Ребетом ушли из ОУН*, а Бандера сохранил влияние в своей фракции, где остались только его преданные сторонники. Ушедшие создали ОУН*(з) — т.е. «закордонную» (укр. — заграничную). Таким образом, вслед за мельниковцами и бандеровцами в ОУН* появилась третья фракция, решившая идти своим путем.
«Закордонники» считали остальные фракции безнадежно устаревшими и не понимавшими действительного положения вещей. В противовес лозунгу Бандеры «Украина для украинцев» Ребет выдвинул идею гражданского национализма. Суть ее состояла в том, что вопросы крови не важны, действительно важно только отношение к украинской идее. Он не уставал уверять в своих статьях, что только демократическая Украина будет своеобразной путеводной звездой для Восточной Европы и противовесом «московскому тоталитаризму». Нужна уже не революция, а эволюция, тем более что первый шаг уже сделан — СССР включил УССР в состав ООН в качестве отдельного члена.
Однако как следует развернуться Ребет так и не смог. Всего через год после раскола он погиб при весьма загадочных обстоятельствах.
12 октября 1957 года его труп был обнаружен на лестнице в одном из мюнхенских домов. Медики констатировали сердечный приступ. Даже самые радикальные из сторонников Ребета не увидели в его смерти ничего криминального.
Спустя два года и три дня при таких же обстоятельствах было обнаружено тело Бандеры. Поскольку при себе у него был пистолет, расследование проводили со всей строгостью, в том числе и с токсикологическими экспертизами, выявившими отравление. Однако никаких подозреваемых найти не удалось.
Теоретически нельзя было исключать, что их смерти стали следствием фракционной вражды. В конце концов, всего несколько лет назад ОУН*(м) и ОУН*(б) вырезали друг друга только лишь из-за тактических, а даже не идеологических разногласий. Однако через два года произошло нечто, чего нельзя было предвидеть.
В ночь накануне закрытия Берлина и возведения Берлинской стены на американскую КПП прибежал молодой человек, назвавшийся Богданом Сташинским. Он обещал рассказать массу сенсационных подробностей в обмен на убежище. Однако американцы сочли его советским провокатором и передали германской полиции. Там Сташинский с ходу взял на себя вину в двух убийствах: Ребета и Бандеры.
Он рассказал полицейским, что некогда был схвачен в СССР за безбилетный проезд, после чего завербован КГБ. Он некоторое время жил в ГДР, женился на немке, ему даже разрешили перевезти ее в Москву. Но жене в СССР не понравилось, она уехала домой, Сташинский боялся, что его больше не отпустят, потому что он «слишком много знал». Но внезапно у него умер ребенок, и ему разрешили съездить за границу на похороны. Улучив момент, он бежал прямо с похорон вместе с женой, на такси и поезде доехал до Берлина и практически за несколько часов до «закрытия» города добрался до американского КПП.
Однако на суде Сташинский не смог назвать ни одного имени из числа людей, отдававших ему приказы, ссылаясь на то, что он простой исполнитель, работавший, чтобы его семью не сослали в Сибирь. На открытом процессе его приговорили к 8 годам заключения. Через 4 года Сташинского отпустили, после чего он исчез в неизвестном направлении, и больше никто никогда его не видел.
Судебный процесс над Сташинским наделал много шума, но оставил после себя немало вопросов.
В конце 50-х СССР прикладывал титанические усилия для улучшения своего имиджа, чтобы демонстрировать миру «социализм с человеческим лицом». В Москве состоялся фестиваль молодежи, потом показы ведущих мировых модных домов, Хрущев в США встречался с голливудскими звездами и рвался в Диснейленд.
Началась оттепель, лагеря распустили, массовые репрессии ушли в прошлое. Последний лидер УПА* Василий Кук, захваченный в 1954 году, отсидел только шесть лет и после освобождения был устроен в Институт истории при Академии наук УССР.
Эмигранты-националисты явно переживали не лучшие времена после очередного раскола, УПА* прекратила свое существование. Вдобавок, если устранение Бандеры еще можно объяснить, то Ребет все же не имел подобного влияния и статуса. Весьма характерно, что его соратникам не пришла даже мысль о том, что смерть Ребета носила неестественный характер.
Могли ли Хрущев, учитывая все эти обстоятельства, дать добро на операцию? Если да, то почему не тронули других крупных фигур (тот же Мельник все еще оставался признанным лидером своей фракции и имел определенное влияние на эмиграцию), но при этом рисковали с Ребетом?
На все эти вопросы судебный процесс так и не дал ответов, а СССР на протяжении всего времени своего существования категорически отрицал свое участие в загадочной гибели лидеров двух эмигрантских фракций украинских националистов.
* Организация, запрещенная в России
