Иногда жизнь такая странная. Иногда она прямо пугает. Вот читаю последний пост Бабченко о его втором рождении 29 мая 2014 года, когда ему не хватило места в вертолете генерала Кульчицкого. Вертолет был сбит, экипаж погиб. И 29 же мая через четыре года был убит сам Бабченко.
А я все помню. Прекрасно помню события войны. Помню Майдан. Помню, кто, когда и при каких обстоятельствах отвез меня к генералу Кульчицкому, и как я стала первым и на тот момент единственным журналистом, который взял у него интервью. Я помню и то, как рядом с ним сидели участники Майдана, понуждая его говорить то, что он говорил. Я знаю их имена. Помню, как Кульчицкий обещал убивать нас — россиян. И как я ему сказала, когда сопровождающие вышли и оставили нас на пару минут наедине — «Я понимаю, что вы вынуждены мне это говорить. Я знаю, что вы так не думаете. Давайте я скрою ваше имя, и вы будете в моей статье анонимом». Он ответил, что я его раскусила, что он действительно не испытывает к России и ко мне всего того, о чем говорит, но он не свободен — все это время он стоял против Майдана, и он будет благодарен мне, если я не буду называть его имени. И что сейчас его водитель отвезет меня в гостиницу, и вот его телефон, по которому я могу звонить в любое время, если мне будет нужна помощь. Через несколько недель он погиб — в сбитом вертолете.
Я помню, что приехав во Львов я сходила к нему на могилу. Я не писала об этом потому, что, во-первых, я не хотела провоцировать горячую дискуссию на тему — «он же враг!». Я помню, какие цветы я туда отнесла, и я до сих пор думаю, что все сделала правильно. А, во-вторых, я всегда знала — война никогда не закончится, если мы расчеловечим друг друга.
Так вот. Я, конечно, не была ни фанатом, ни подписчиком Бабченко, и мне далеко не близко было то, что он писал. Но если я когда-нибудь пойму людей, радующихся его смерти — погибшего в четвертую годовщину смерти Кульчицкого, в вертолет к которому он не попал — если я хотя бы на секунду поставлю себя на их место, и приму их аргументы о том, что да, можно убивать людей, то война внутри нас самих никогда не остановится.
