У многих письменности не было
В связи переходом казахского языка на латиницу, политолог Сергей Михеев предложил вспомнить совсем недавнюю историю.
«В нем уже когда-то и так использовалась латиница. В советские довоенные времена. Потом был все-таки сделан выбор в пользу кириллицы. Внутри Казахстана власти напоминают сейчас о том, что ничего нового нет, но в реальности казахи хотят быть ближе, во-первых, к Западному миру, во-вторых, к Турции. Это такая часть большого пантюркистского проекта.
Здесь двух мнений быть не может, чтобы по этому поводу не говорило казахстанское руководство. Они хотят выглядеть более адаптированными, более близкими в глазах западного сообщества. Имея латиницу, они, по их мнению, могут это сделать», — не сомневается Михеев.
Политолог напомнил, что в своё время Узбекистан перешел на латиницу из этих самых соображений.
«Да, тогда Узбекистан поругался с СНГ, у него были напряженные отношения с Москвой. И сыграло свою роль желание выглядеть более презентабельно в глазах мирового сообщества», — напомнил Михеев.
«Кстати, ведь у многих бывших народов Советского Союза письменности вообще не было. А письменный и литературный язык был разработан в рамках стратегии большой страны. Но сейчас про эти вещи вспоминать не модно. Куда актуальней кажется вспоминать про всякие притеснения и обиды. Считаю, что постоянные обращения к национальным обидам — это признак государственной несостоятельности», — уверен политолог.
Востоковед-тюрколог Юрий Мавашев видит двойственность в ситуации с переходом казахского языка на латиницу.
«С одной стороны, российская сторона стремится максимально деполитизировать этот вопрос. Настолько, насколько это вообще возможно сделать. А с другой, русский язык в Казахстане все равно остается вторым государственным.
Курс на пантюркизм, в рамках которого будет осуществлен переход с кириллицы на латиницу, начался в странах Средней Азии не вчера, а после распада СССР, когда возникла потребность для правящих элит сформулировать новый путь развития. Практика показала, что это было абсолютно безуспешно. Почему?
Потому что пробуждение национального самосознания проводилось во многом искусственно и за счет элит, состоящих из бывших партийных руководителей, которые потом очернили советский период национальной истории. Если бы не Россия, то эти страны развивались примерно таким же образом, как и Афганистан. Я занимаюсь профессионально Узбекистаном, и понимаю, о чем я говорю. Так что у среднеазиатских республик не было никакого черного советского прошлого. Именно в советское время тот же Казахстан и получил алфавит. Причем латиницу. Переход на кириллицу был тогда политическим решением. Несмотря на обратный переход на латиницу, отход Казахстана от Русского мира все равно полностью невозможен», — говорит Мавашев.
Позиция русского языка
В своем комментарии Юрий Мавашев обратил внимание на то, что, несмотря на все филологические реформы, позиции русского языка в Казахстане остаются неизменными.
«Мы видим, что там очень часто родители стремятся отдавать своих детей в русские школы. Они понимают, что знание русского является залогом личного развития. Вся правящая элита говорит по-русски.
Многие сначала пытались отдавать отпрысков в турецкие школы, но потом прекратили это делать. Есть понимание того, что турки никогда не вкладывали такое количество ресурсов и усилий, сколько это сделала Россия. Вклад последней и Турции несопоставим.
К тому же, правящие элиты в среднеазиатских странах больше не доверяют туркам, чем русским. На самом деле, никакого тюркского братства не существует. Это абсолютный фантом и выдумка. Она была сформулирована в Турции, чтобы держать в своей орбите тюркские страны», — констатирует Мавашев.
Примитивный этнический фактор
Что касается новшества с государственным праздником в Киргизии, то, по мнению Сергея Михеева, тут видна общая тенденция всех бывших республик СССР.
«Во всех новых государствах, кроме России, начали строиться этнические государства. И достаточно примитивный этнический фактор везде выходил на первое место. В разных формах мы это видим во всех постсоветских республиках. Исключение тут может быть разве что Белоруссия, да и то, там есть свои моменты.
В этой парадигме хорошо всё, что противоречит большому общему прошлому. Вычленяются факторы этнической обиды, на которых выстраивается новая самоидентификация. Это дело разрушительное, потому что таких обид было довольно много, и они были взаимные. При этом позитивной составляющей было гораздо больше.
Этнотеоретики не могут не сознавать того факта, что большая страна стала инкубатором новой государственности для всех этносов: кратно увеличилось население, выросла фактически новая культура, появилась экономика и так далее. Но об этом, увы, они вспоминать не любят», — полагает Михеев.
