Для самого элементарного лечения у среднестатистического пациента просто нет денег. До сих пор в стране нет страховой медицины, хотя только на моей памяти это уже чуть ли двадцатая попытка ее ввести. Не работает система реимбурсации (возврат денег государством пациенту), при этом жирует фармацевтическая мафия. На бумаге все выглядит очень красиво, но МЗ до сих пор не может посчитать, сколько нужно лекарств, какие нужны препараты, которые относятся к категории ЖВЛ (жизненно важные лекарства).
Хаос, который сегодня есть в Минздраве, ситуацию только усложняет. Заканчивается уже 2016 год, а многие пациенты, особенно онкологические, больные ВИЧ и другие категории тяжелых больных еще не получили лекарства за прошлый год. Если страна не справляется, то должна обращаться за международной помощью.
‑ 90% лекарственных средств украинцы покупают за свой счет. Это реальная цифра? И что происходит сегодня в сфере госзакупок лекарственных средств?
‑ Официальная цифра ‑ 43%, однако реальная, как минимум, в два раза выше. В цивилизованных странах эта цифра составляет не более 25%. До сих пор не назначен начальник департамента тендерного отдела. Нет также никого из сотрудников этого отдела, кто занимался бы логистикой и растаможиванием препаратов. Кроме того у нас идет все время дискуссия: что мы берем, а от чего отказываемся. И все настолько затянулось, что у многих лекарств скоро пройдут, если не прошли, сроки годности.
‑ Ульяна Супрун признала ситуацию с вакцинацией угрожающей национальной безопасности страны и даже просила собрать СНБО.
‑ В нашей стране от туберкулеза детей до года привито 11,5%, от кори, дифтерии, краснухи — 2,3,% полиомиелита 35%, от столбняка и других опасных инфекций — вакцины просто нет. Разве по этому поводу собирал Турчинов заседание? Нет. И вряд ли соберет.
Говорят, мы не будем прививать не сертифицированной по требованиям ЕС детей от туберкулеза российской вакциной, но тогда нужно ей найти замену. К слову, в европейских странах не прививают массово от туберкулеза. Вакцинация проводится исключительно в очагах инфекции, но это не означает, что вопросы иммунопрофилактики нужно довести до того состояния, когда эта проблема становится на уровень нацбезопасности государства.
Реформаторская повестка в сфере здравоохранения искажена, приоритеты расставлены неверно. Вот у нас вышел закон о том, что родственники пациентов могут посещать в любое время реанимационные отделения. Это преподносится как инновация. И никто не говорит, что износ аппаратов ИВЛ (искусственной вентиляции легких) составляет 80%, и лишь на 3% эти отделения обеспечены аппаратурой для газообмена, а АИК и вовсе только в кардиореанимации, да и то не везде.
- Новый министр пообещала способствовать принятию закона о трансплантации органов. Есть ли в этом необходимость?
Нам для начала нужна реформа службы реанимации и интенсивной терапии, которая требует острой модернизации, а уж за ней логично бы пошла и трансплантогология. Такой закон, конечно, нужен. А если больной в коридоре ждет своего аппарата ИВЛ, то о чем мы говорим?
В эту службу вкладывали на моей памяти за 25 лет — всего два раза. Первый раз, когда в реанимацию попал с огнестрельным ранением Леонид Кушнарев, а в больнице города Изюма ничего не оказалось, а второй раз, в 2009 году, во время эпидемии «свиного гриппа».
У нас более 30% пациентов погибают в реанимации в результате износа всех систем аппаратуры жизнеобеспечения.
