Реджеп Эрдоган хочет встретиться с Владимиром Путиным — все еще надеясь, что ему удастся восстановить как их личные, так и российско-турецкие отношения, рухнувшие вместе со сбитым турками 24 ноября Су-24. Впрочем, сам предлог для встречи, выбранный турецким президентом — новые обвинения в адрес России в нарушении воздушного пространства Турции, показывает, что в Анкаре все еще не готовы к серьезным шагам для восстановления отношений.
Российско-турецкой ссоре уже больше двух месяцев — и действия для ее улаживания может предпринять только Анкара. Москва внятно объяснила условия, после выполнения которых отношения могут быть нормализованы — извинения за уничтожение Су-24, наказание виновных и выплата компенсации. Ничего этого сделано не было — судя по всему, Эрдоган и в целом турецкое руководство исходят из надежды на то, что конфликт как-нибудь сам по себе уладится. Постоянные уверения в желании сохранить хорошие отношения с Россией сочетаются с заявлениями о том, что уничтожение самолета было абсолютно правомерным, и извиняться не за что. В самой Турции симпатизирующие Эрдогану эксперты и СМИ постоянно повторяли, что «Россия не может потерять Турцию и поэтому через какое-то время сама пойдет на восстановление отношений».
Но время идет, а никаких признаков того, что Россия готова «забыть и простить», не появляется — и если для нас это совершенно естественно, то турки, похоже, начинают догадываться, что все обстоит гораздо серьезней, чем им казалось. Если в Турции окончательно осознают, что отношения двух стран испорчены всерьез и надолго, то это станет крайне неприятным дополнением к и так уже накопившимся вопросам к Эрдогану. Тупик в турецкой политике по отношению к войне в Сирии, обострение курдского вопроса, в том числе в самой Турции, становящиеся уже регулярными теракты, миллионы беженцев — все это и так является крайне болезненными для турецкого президента темами. Разрыв с Россией одновременно бьет и по турецкой экономике, и по турецким геополитическим интересам, особенно в сирийском конфликте.
Начало переговоров по Сирии в Женеве стало явным сигналом к тому, чтобы Эрдоган попытался восстановить контакты с Путиным. Но он сделал это так, что, как говорится, лучше бы и не пытался. 29 января Анкара обвинила Москву в нарушении турецкого воздушного пространства — якобы российский Су-34 на 20 секунд залетел на территорию Турции. МИД вызвал российского посла, а позднее с заявлением на эту тему выступил и сам Эрдоган. Президент сказал, что «если такие нарушения, направленные на суверенитет Турции, продолжатся, то России придется нести ответственность за последствия», а «поскольку нарушенное воздушное пространство еще является и воздушным пространством НАТО, то альянс тоже следит за ситуацией». Эти безответственные шаги идут во вред Российской Федерации, ее отношениям с НАТО, региональному и глобальному миру, заявил Эрдоган. США и НАТО оперативно подтвердили турецкие обвинения, хотя генсек НАТО, заявив, что «Россия должна принять все необходимые меры по недопущению новых нарушений», призвал «к спокойствию и деэскалации».
В Москве категорически отвергли все претензии — наши самолеты не нарушали турецкое воздушное пространство и не получали никаких предупреждений от турецких летчиков. В ответ наши военные опубликовали полученное из Дамаска видео, на котором запечатлен факт обстрела Сирии с турецкой территории. Но сама история с «нарушением» была нужна Анкаре далеко не только для того, чтобы продемонстрировать своему обществу решимость защищать национальный суверенитет или показать американцам свою атлантическую солидарность (особенно уместную после того, как США согласились с турецкими требованиями не приглашать сирийских курдов в Женеву). Это все важные, но в данном случае побочные цели. Ключевым мотивом было, похоже, желание Эрдогана помириться с Россией.
Потому что после всех обвинений турецкий президент заявил, что попросил МИД запросить встречу с Путиным: «Я сказал переговорить с российской стороной и сообщил, что я хочу лично встретиться с господином Путиным. Наш посол в Москве сообщил, что о просьбе было сообщено Кремлю, но ответа оттуда до настоящего времени еще не поступило». В понедельник пресс-секретарь российского президента сказал, что «Владимиру Путину было доложено об этом желании президента Эрдогана».
Нам, в России, понятно, что никакой встречи не будет — но турецкий президент исходит из своего представления о реальности. В котором именно так и нужно вести дела с русскими — угрожать им столкновением с НАТО и тут же призывать к встрече. Эрдоган не может пойти на выполнение ультиматума Путина — извинения, наказание и компенсация — и хочет повысить ставки, рассчитывая, что в том случае, если на кону будет стоять полномасштабный конфликт России с Турцией, а то и со всем НАТО (как пытаются подать ситуацию турки), Кремль пойдет на переговоры, закрыв глаза на невыполнение Анкарой ранее озвученных Путиным требований.
Для большей убедительности Анкара объявила для ВВС повышенный — «оранжевый» — уровень тревоги, позволяющий летчикам открывать огонь по нарушителям на свое усмотрение, без консультации с властями. Понятно, что, если Эрдоган решится на уничтожение еще одного российского самолета, это приведет как минимум к российско-турецкому боевому столкновению в воздухе. Но это если предположить, что у Эрдогана есть такие планы — однако игра в войну с Россией на турецко-сирийской границе настолько опасна, что очень сложно себе представить, что в Анкаре серьезно рассчитывают на бескровное для себя повторение событий 24 ноября. Поэтому, скорее всего, нынешний инцидент нужен Эрдогану исключительно для организации встречи с Путиным — каким бы странным ни казалось это на наш, российский, взгляд.
К сожалению, турецкий президент продолжает совершать те же ошибки, что и 24 ноября. Тогда он не понял, что уничтожение российского самолета будет воспринято Путиным как удар в спину — сейчас он не понимает, что метод торга и шантажа не просто бессмыслен, но лишь еще больше вредит турецко-российским отношениям.
Ведь в событиях 24 ноября Россию возмутила не только ничем не мотивированная атака на Су-24, но и дальнейшие действия Анкары — когда вместо попытки объяснений турецкие власти обратились за помощью в НАТО, то есть прикрыли свою провокацию общей атлантической солидарностью. Россия в любом случае не стала бы наносить удары возмездия по турецким самолетам — чтобы не обострять и так сложнейшие условия, в которых нам приходится вести сирийскую кампанию — но само поведение Анкары показало всю двуличность игры Эрдогана. Путин не только не собирался игнорировать турецкие интересы в Сирии (и в курдском вопросе в целом), но и готов был договариваться с Эрдоганом по всем, как потом сказал сам российский президент, «чувствительным» для Турции вопросам — и турецкий президент это знал.
Но он попытался увеличить вес своей страны в сирийском и курдском вопросе за счет России — устроив провокацию, в результате которой, по его расчетам, и Москва, и Вашингтон должны были стать внимательней к Анкаре и пойти на большие уступки по Сирии и курдам. Но в результате событий 24 ноября Турция потеряла Россию — и существенно ухудшила свои возможности влиять на идущую около ее границ войну и послевоенное урегулирование. А личным отношениям Эрдогана и Путина и вовсе был нанесен непоправимый урон.
Единственный шанс на быстрое исправление ситуации был в исполнении условий Путина — хотя бы частичном, постепенном. Даже медленное, осторожное движение Эрдогана в эту сторону было бы воспринято в Москве с пониманием — но вместо этого Анкара попыталась запутать всех в своих показаниях, договорившись, например, до того, что просто не знала, чей самолет сбивала. При этом было заметно, что, когда Россия объявила о фактическом замораживании отношений двух стран, а потом и о санкциях, турецкие власти искренне не понимали, что происходит, почему их план не сработал.
Они действительно не хотели осложнения и уж тем более разрыва отношений — и, когда это случилось, не имели плана действий. Принимать российские условия Эрдоган не хотел и, вследствие непонимания российской позиции и личности Путина, стал исходить из того, что долго конфликт не продлится и Россия сама пойдет на примирение. При этом турецкие власти все два месяца продолжали делать заявления о своей готовности восстановить отношения, о желании возобновить контакты на высшем уровне — но Москва, естественно, не соглашалась ни на какое примирение без урегулирования истории 24 ноября.
Казалось бы, это могло подвигнуть Эрдогана к осознанию того факта, что без извинений Путин не будет с ним встречаться — но, напротив, как мы видим по событиям последних дней, это навело его на мысль попробовать надавить на Россию, с тем чтобы добиться желаемой встречи. Несомненно и то, что именно начало сирийских переговоров в Женеве стало для Анкары тревожным напоминанием о необходимости срочного примирения с Москвой — ведь без России, и уж тем более при противодействии России, Турции будет чрезвычайно сложно отстаивать свои национальные интересы в сирийско-халифатско-иракском урегулировании.
Остается надеяться, что неудача этой попытки «провоцирования к примирению» вернет турецкого президента к жесткой, но честной реальности — Путин не ведет переговоры с теми, кого считает предателями. Хотя для главы соседнего и дружественного по сути государства он, конечно, вынужден будет сделать исключение — но только после того, как турецкие власти признают свои действия 24 ноября как минимум ошибочными.
Петр Акопов
