Вышедшая в конце прошлого года книга патриарха Кирилла «Семь слов о русском мире» может по-хорошему удивить внимательного читателя своим реализмом. Если кто-то думает, что речи высших церковных иерархов на общественные темы обязательно должны иметь обтекаемый характер, говорить, скорее, ни о чем, чем о чем-то конкретном, быть скучнейшей вариацией призыва кота Леопольда «Ребята, давайте жить дружно», то он в данном случае явно ошибается.
Конечно, эти семь речей патриарха, посвященные актуальным и грозным (как может убедиться любой, открыв эту небольшую книгу) проблемам нашего общества, не означают, что Русская Церковь в лице своего Предстоятеля заняла определенную политическую позицию. Церковь не должна превращаться в политическую партию. Но это не значит, что Русская Церковь не может и не должна высказываться по поводу тех или иных общественных проблем. Те или иные политические или общественные «вещи», нормы, институты и обстоятельства могут соответствовать или не соответствовать христианским нравственным нормам.
Церковь и патриарх тогда в своем праве, когда призывают следовать чему-то или что-то отвергать в жизни общества.
Патриарх Кирилл уже в силу своего положения и верховного пастырского опыта имеет редкую по нынешним временам привилегию. Он может не бояться того, что его суждения окажутся неугодны с точки зрения лицемерной политкорректности и прочей идейной выдержанности, определяющей сегодняшний мировой идеологический мейнстрим.
На мой взгляд, во многом именно отсутствием этой боязни и связанным с ним реализмом, когда фактам просто пытаются смотреть прямо в лицо, объясняется использование патриархом самого понятия русского мира. Ведь русский мир существует, нравится это кому-то или нет, существует как несомненная реальность. Увы, он испытывает огромные трудности и ведет борьбу за существование как внутри России, так особенно в сопредельных с Россией странах бывшего СССР. Тем не менее, как можно перефразировать Маяковского, «он существует — и ни в зуб ногой».
При этом вряд ли стоит ждать логически выверенное определение того, что такое русский мир. Концепт мира в философии относится к тем первичным понятиям, реальность которых несомненно ощущается, но тем не менее не определима (об этом много писал отечественный философ Владимир Бибихин). Точно также, например, в биологии нет определения того, чем занимается эта наука, то есть что такое жизнь как таковая. Или в математике, например, нет общепринятого определения, что такое число.
Так же и мы, являясь жителями русского мира, не можем взглянуть на него со стороны, дать ему логическую точную дефиницию. Странно было бы ждать от рыбы определения того, что такое вода. А посторонний взгляд иномирного наблюдателя здесь тоже не поможет, потому что он не вовлечен в русский мир, не живет им и в нем, и, значит, его не знает.
С другой стороны, если русский мир невозможно научно определить, на него можно указать, перечислить его важные свойства и признаки. Патриарх Кирилл не боится в угоду ложной политкорректности говорить, что при всей цветущей сложности русского мира с его многообразием народов, традиций и вер, «скрепой государства российского и ферментом, создающем прочные межнациональные отношения», является именно русский народ. Это ведь тоже реализм — признать ведущую роль русского народа в созидании того государства, которое мы зовем Россией.
Как сказано в Слове «О русских на Кавказе», русский народ «не лучше или хуже других, но он действительно является скрепой многонациональной общности, сформировавшейся здесь, на Северном Кавказе, как и на всём пространстве исторической Руси». И «если из-под здания, которое во многом опирается на центральную колонну, убрать фундамент, то все здание рухнет, несмотря на то, что ум него есть стены, своды и другие элементы конструкции».
В то же время патриарх специально подчеркивает, что забота о русском народе должна осуществляться не в ущерб всем остальным народам, живущим в России.
И разве не является патриарх реалистом, когда, размышляя о русском единстве, он констатирует в общем-то бесспорный исторический факт: «Феномен русской монолитности объясняется тем, что в нашем национальном самосознании исключительное место занимает связь личности с государством. Этническая идентичность русских в большей степени, чем у любых других народов, сопряжена с идентичностью государственной, с российским патриотизмом и верностью государственному центру».
При этом лояльность русскому государству вовсе не означает «примиренчество с теми недостатками, с которыми сталкивается наш народ в общении с властью, в том числе страдая от многих преступлений, совершаемых на экономической почве, и от многих до сих пор не решённых социальных проблем. Но все эти задачи нашей внутренней, национальной повестки дня мы должны решать, сохраняя единство нашего народа и то отношение к государственности, которое всегда было присуще русской нации».
Из наиболее тревожных опасностей, угрожающих сегодня русскому миру, патриарх указывает на то, что у нас пока не создано влиятельной централизованной общественной структуры, помогающей сглаживать имеющиеся сегодня глубокие противоречия. Говоря о громадном имущественном неравенстве, национальном вопросе и политических противоречиях, патриарх спрашивает: «Что уравновешивает эти многочисленные потенциалы разделения в нашей стране? Я не вижу такой системы».
Патриарх Кирилл также говорит об опасности изображать тот или иной период отечественной истории, например советский, лишь в черно-белой палитре, в зависимости от собственных политических пристрастий. Такая политизация истории тоже таит в себе гигантскую опасность, ведь, «народ, разделившийся в понимании своей истории, становится неспособным сохранить единство».
Патриарх Кирилл, конечно, не является ученым-обществоведом или политическим лидером. Он с высоты своего верховного пастырского опыта указывает на имеющиеся тревожные проблемы и опасности, призывает над ними задуматься и их решать. И тут уже все зависит от того, услышат ли его ученые и политики русского мира, разделят ли они его озабоченность и его взгляд на вещи, смогут ли и они и стать такими же реалистами, как сегодняшний Предстоятель Русской Церкви.
