Объяснить психически здоровому человеку смыслы, чувства и поступки активно «украинствующих» вне психиатрической терминологии и методологии практически невозможно. К ним неприменима ни формальная логика, ни обыкновенный здравый смысл. «Украинство» давно находится по ту сторону логики, здравого смысла и объективных фактов — в своей особой психической реальности, очень слабо связанной с действительностью. Поэтому понять «украинство» можно лишь как изменённое состояние индивидуального и коллективного сознания. В разнообразных проявлениях «украинства», как правило, можно обнаружить какой-то смысл, лишь рассматривая их в качестве симптомов психического расстройства. В противном случае, какой либо смысл там найти просто невозможно. Точно так же, как его невозможно найти в словах, эмоциях и поступках параноика.
Именно переизбыток в украинском националистическом движении параноиков и индивидов с паранойяльной особенностью характера, является причиной того, что украинские националисты с искренностью и агрессивностью слабоумного пытаются условное и реальное поменять местами — превратить умозрительные идеи «украинской нации» и «великой Украины», не имеющие ничего общего с действительностью, в её объективированные элементы. «Свидомый» с паранойяльным упорством пытается снести действительную реальность и на её руинах утвердить свои болезненные фантазии.Таким образом, если, например, панки знают, что мир, в котором они существуют в рамках своей субкультурной резервации, никогда не станет «Великим Панкорейхом», то «свидомые» этого не знают, а поэтому искренне хотят превратить действительность (в которой они тоже существуют в рамках своей субкультурной резервации — авт.) в «Великую Украину». При этом они даже не догадываются, что это точно также невозможно как «эмо-нация» или «великая Хиппиляндия».
«Свидомые» так и остались бы в своём локальном паранояльном субкультурном гетто, если бы «массовики-затейники» из Вашингтона не увидели в них эффективный инструмент своей политики на Украине. Энергичные группы агрессивных параноиков-идеалистов, из числа украинских неонацистов, обладают мощным деструктивным потенциалом. Разрушение — их главное и единственное предназначение. И для реализации этого предназначения им нужна была финансовая и организационная поддержка, а также политическое, информационное и дипломатическое прикрытие. И США всё это им предоставили. По сути, американцы мастерски использовали в своих политических целях группы украинских параноиков, романтически мечтающих об убийствах и разрушениях во имя своих сверхценных идеалов. Именно поэтому движущим началом «Майдана» стали вооруженные и обученные группы украинских неонацистов, объединившиеся в «Правый сектор», а сам «Майдан», по сути, оказался не политическим, а психиатрическим явлением, в котором ведущую роль играли параноики.
Параноик — психотический вирус массовых помешательств. Именно параноики являются главными носителями сверхценных идей (социальных и политических), которые в критические периоды истории психопатизируют общество. Если обратить внимание на особенности официальной украинской идеологии, то не трудно заметить, что её ядром является сверхценная идея многовековых нечеловеческих страданий «украйинськойи нацийи» в результате чинимой несправедливости со стороны её врагов («москалей/жидов/ляхвы» и прочих «чужынцив» — авт.).
Паранойяльная идея великой несправедливости в отношении «украинцев» и, в результате этого, их страшных и долгих мучений, просто поглотила сознание «свидомого украйинця», наложив отпечаток как на его образ мышления и эмоциональный фон, так и на поступки. Жизнь украинства немыслима без заунывных песен, зажжённых свечей, траурных церемоний, надгробных крестов, хоральных проклятий, могил, скорбно-пафосных речей и хронической, предельно интенсивной ненависти к врагам.
Кроме того, свидетельством паранойяльности украинства является его психическая фиксация на бредовой идее «великой украино-арийской нации», создавшей в прошлом гигантские империи, придумавшей основные мировые религии и заложившей основы всех главных культур современной цивилизации. В омрачённом бредом сознании «свидомого» нет ничего значительного на планете, что бы не имело так или иначе украинское происхождение. Во всём что окружает «свидомого» параноика он непрерывно ищет «украинский след» — доказательства определяющего влияния украинства на материальный, интеллектуальный и духовный мир человечества.
Параноик склонен всецело отдаваться во власть своей сверхценных идей. И эти идеи целиком охватывают его психику, полностью подчиняя себе его мысли, чувства, желания и поступки.Данный феномен легко наблюдать на примере адептов украинского национализма, без остатка растворяющих свою личность в сверхценной нацистской идеологии, и превращающих себя в живой придаток политической доктрины либо партии. Идеолог ОУН(б) Дмитрий Донцов называл растворение личности «украинца» в националистической идеологии и коллективном сознании националистического движения «великим самопосвящением идее».
Для настоящего «украинца», «великое самопосвящение идее» по-паранойяльному тотально и всёохватывающе. Оно не оставляет в его жизни места для чего-то неукраинского. А чтобы непрерывно ощущать своё нахождение в украинской среде, параноик «свидомизма» наполняет личное пространство огромной массой украинских артефактов.Он делает тату тризубов, бандер, кобзарей, свастик и прочих символов украинства на своём теле; отращивает на лице украинские «вуса» и выстригает на голове казацкие «осэлэдцы»; одевает одежду с украинским гербом и самыми популярными патриотическими лозунгами/слоганами; обвешивается жёлто-синими ленточками, вплетает их в волосы, завязывает на запястьях, цепляет на сумки и рюкзаки; вывешивает на балконах государственные и бандеровские флаги, а дома — портреты вождей, устанавливает в неограниченном количестве на своём личном автотранспорте «жовто-блакитни» флажки, а на компьютерах и в мобильных телефонах — патриотические заставки; с гордостью носит вышиванки; покупает ювелирные украшения в виде национальной символики и совершает иные фетишистские действия.
Параноик, чьё сознание жёстко привязано к сверхценным идеям «свидомизма», зациклен на всём украинском и испытывает стресс, если находится вне украинизированной среды, за рамками которой для него существует лишь пустота личной реальности. Без атрибутов украинства сознание «свидомого» оказывается в вакууме, который его кастрированная и суженная до предела паранойей личность, неспособна самостоятельно заполнить. Без непрерывного вербального, визуального, символического и смыслового подтверждения своей причастности/принадлежности к сверхценной идее (на которой он намертво зациклен), а также «громаде» (дающей ему ощущение силы и безопасности), параноик «свидомизма» перестаёт ощущать самого себя, своё «Я», которое уже не может существовать отдельно от идеологического бреда, с его материальными атрибутами и коллективными проявлениями.
По этой же причине всё, что окружает «свидомого» он сознательно или неосознанно соотносит со своей внутренней шкалой украинскости, оценивая людей степенью наличия в них её признаков, и формируя на основе этих «замеров» своё отношение к окружающим. Всех людей, и всё, что они делают, параноик «свидомизма» оценивает сквозь призму сверхценной идеи украинства. Всё, что ей не соответствует, отбрасывается им как ненужное, неправильное или враждебное.Поэтому для «свидомого», человек без «жовто-блакитных» ленточек и флажков, без вышиванки и негативных высказываний в адрес «ватников», России и Путина — подозрителен. Если человек с Юго-востока или русскоязычный, то для «свидомого» он неполноценен. Ну а если кто-то не идентифицирует себя в качестве украинца, либо, что ещё страшнее, считает себя русским, не клянётся в страстной любви к Украине и критически её оценивает — это враг. И это не случайно.
Всякий кто не разделяет убеждений параноика, либо не согласен с его мыслями и действиями для него — либо глупец, либо враг, подлежащий принуждению, изоляции или уничтожению. Ради торжества своих сверхценных идей, параноик, при благоприятных для этого условиях, без колебаний будет убивать «ворогив», гордясь своей важной, нужной и благородной миссией. Персонал лагерей уничтожения в нацистской Германии в своей паранойе ничем не отличался от украинских неонацистов, с ликованием убивавших беззащитных людей в одесском Доме профсоюзов. Их психопатическая и психотическая суть одна и та же.
Как писал основоположник нацистской идеологии украинства в редакции ОУН(б), Дмитрий Донцов, «укреплять волю нации к жизни, к власти, к экспансии, — я определил как первое основание национализма… Вторым таким основанием национальной идеи здоровой нации должно быть стремление к борьбе, и осознание конечности, без которой невозможны ни поступки героизма, ни интенсивная жизнь, ни вера в неё, ни триумф жадной новой идеи, которая хочет изменить лицо мира». При этом Донцов добавляет: «чувственные идеи фанатиков не знают толерантности». И действительно, в состоянии аффекта параноик способен легко выйти не только за рамки терпимости к другому человеку, но и за рамки закона, морали и нравственности. По сути, для параноика нет никаких рамок, если это касается его сверхценных «чувственных идей». Именно поэтому, как писал Донцов, «к эмоциональности и фанатизму великих идей, которые двигают массами, необходимо добавить ещё один их признак: «аморальность».
Параноик «свидомизма» по своей сути аморален. «Великие идеи» украинства дают их адептам «право на бесчестие», о котором когда-то в «Бесах» писал Достоевский. «Украйинськый националист», как и обычный параноик, всегда находится «по ту сторону добра и зла». Во имя великой идеи ему дозволено всё. Он ни секунды не сомневается в своей правоте и без колебаний уничтожает всех (независимо от пола и возраста), кто стоит, как ему кажется, на его пути к достижению цели. Для параноика великая цель оправдывает любые средства. И это не просто умозрительная философия Донцова, а практическая философия «свидомых украйинцив», вступивших в борьбу с «адскими силами зла» в центре Киева, а потом и Юго-востоке страны.
Вот, например, как рассуждает в наши дни рядовой боец батальона «Айдар»: «Есть вопрос этики, соответствия средств и цели. Есть великая цель — преодолеть мировое зло, имперскую Россию. Методы должны быть соответствующие. Если потребуется — мы должны пойти и на пытки. Все эти эксцессы неизбежны на любой войне. На любой. […] До войны я думал, что мой гражданский активизм будет опираться на вечный комплекс нерушимых установок: гуманизм, эмпатия, сострадание. Я понял, что реальность сложнее. Если мы должны добиться цели, то должны согласовывать средства с ними. Если цель требует жестокости — мы должны это принять, если потенциально большая жестокость существует в случае нашего бездействия.Конечно, анализ и личная этика — разные вещи. В плане личной этики — очень сложно. Мне очень неприятно об этом говорить.Реальность сложнее и циничнее наших упрощенных схем. Умирают конкретные люди. Ты видишь оторванные конечности. Все мои предыдущие абстрактные речи в мегафон о гуманизме — чушь собачья. Как говорит Жижек, «приветствуем вас в пустыне реальности».
А вот как «свидомитскую» «пустыню реальности» бойцов «Айдара» видит российский доброволец, воюющий в рядах донбасского ополчения: «нам сдаваться в плен был не вариант. Нацгвардия и наёмники русских не любят вообще очень сильно. Они русских долго мучают, и люди долго умирают. Мы видели тела, которые нам привозили, они сильно изуродованы, следы пыток — это делала знаменитая нацгвардия, «Айдар», одни наёмники. Они все кровожадные. Нас тоже редко в плен брали, но мучили. У нас был пацан Барби — позывной такой, потому что купил дочери на день рождения «Барби», — ранили его, а когда очнулся, ему наживую отрезали уши, снимали все это на телефон и долго над ним издевались, в конце застрелили в сердце. […]
Самое жуткое — это когда батальон «Айдар», перед тем как штурмовать дом, закидывает в подвал гранату, не зная, кто там и что находится. Вот это самое жуткое, а потом, когда мы выбиваем дома, и они отступают, заходишь в подвал и видишь тела женщин, детей, парней молодых, бабушек, дедушек. Граната Ф 1 — осколочная, убивает всех осколками. Ещё очень неприятный момент был во время моего первого боя. Я прыгнул в яму и увидел оторванную женскую голень.Потом, когда мы шли по улице, на дороге лежала пара, парень лет 19 и такая же девушка. Не успели убежать от танка, от него вообще нельзя бежать по прямой. Он дал крупнокалиберный выстрел, и они упали. У них осталась девочка сиротой, вот эту картину помню. Там страшные вещи вообще творятся»
Но это страшные вещи для здоровой психики, а для параноика это — распространение великой идеи народом-господином путём борьбы с «силами зла». Всё как учил Донцов, когда заявлял о том, что украинские националисты «обязаны накопить веры в великую миссию своей идеи, и агрессивно эту веру распространять. Нация, которая хочет господствовать, должна иметь и психику народа-господина. «Фанатизм» и «принуждение», а не «нежность», исполняют основную функцию в общественной жизни…». «Творческое насилие — как «что», инициативное меньшенство — как «кто», вот основание всякого почти общественного процесса, способ, при помощи которого побеждает новая идея», — поучал свою психопатизированную паству, основоположник идеологии ОУН(б) Донцов.
И вот теперь торжествующие на Украине бредовые идеи «свидомизма» направляют тысячи психически невменяемых людей по пути «творческого насилия» во имя «великой идеи». Горят города, умирают десятки тысяч людей, а в это время «свидомые» хором кричат «Слава Украине!» — «Героям слава!»И ведь мало кто из вдохновлено орущих эти странные фразы знает, что они — оуновский вариант официального партийного приветствия немецких нацистов времён правления Адольфа Гитлера. Только «Heil Hitler!» («Да здравствует Гитлер!») и отзыв — «Sieg Heil!» («Да здравствует Победа!») у бандеровцев были трансформированы в «Слава Украине!» — «Героям слава!» или, как вариант, «Слава нации!» — «Смерть врагам!».
В психически здоровом обществе люди при встрече приветствуют непосредственно друг друга, а не ритуально прославляют вождя или абстрактные объекты сверхценных идей. Общество же, в котором поведение индивидов определяется параноиками, живые, реальные люди отходят на второй план, а в центре всего оказывается некая сверхценность, будь то фюрер, нация, государство, национальная идея и прочие «великие» абстракции. И тогда вместо спокойного «здравствуйте» или «добрый день» звучат «слава!» кому-то/чему-то или «да здравствует!» кто-то/что-то, а под их пафос убиваются десятки или сотни тысяч людей.
В состоянии крайних форм украинской националистической паранойи, все мысли, чувства и действия «справжнього украйинця» так или иначе сосредоточены на утверждении величия «украинской нации» и непрерывной святой ненависти к врагам — «москалям». В идейных построениях «свидомизма» украинское величие непосредственным образом реализуется через консолидирующую ненависть к «кацапам» и «ватникам», полностью раскрываясь в героической борьбе с ними. Образ врага для параноика является ключевым. Поэтому «Московщина», «Рашка», «Орда» и прочее — ключевой элемент паранойального бреда националистической идеологии украинства, на которой замыкаются все мысли, чувства и поступки «свидомых». О чём бы украинствующий не размышлял, о чём бы не говорил, он в конечном итоге всё равно придёт к «москалям». Россия и русские — это те идеологические точки опоры, от которых отталкиваются все паралогические построения сверхценных идей «свидомизма». Если в Библии «в начале было слово…», то в украинском национализме «в начале был москаль…».
Ещё Дмитрий Донцов объявил главным идеалом и целью украинского национализма «политический государственный сепаратизм, полный разрыв со всякой Россией, а культурно — полное противопоставление целому духовному комплексу Московщины». По этой же причине Леонид Кучма назвал свою книгу «Украина — не Россия» (2003).
Без противопоставления России Украина невозможна. Без неё паралогическая конструкция «свидомизма» рассыпается как карточный домик, теряя «точку сборки». Именно поэтому в последнее время Владимир Путин (как олицетворение всего «москальского» — авт.) в массовом сознании «свидомых» приобрёл мистические черты всемогущего и вездесущего демиурга, вокруг фигуры которого выстраивается вся современная мифология украинской пропаганды. Путин неизменно присутствует во всех проблемах и бедах украинства. Для «свидомых» он универсальное объяснение практически всех провалов и неудач проекта «Ukraina».
Наличие в сверхценной идее параноика страшного врага и святой борьбы с ним, так или иначе, актуализирует восхваление смерти и всего, что с ней связано. Вершиной «великого самопосвящения идее» у параноиков «свидомизма» является жизнь и смерть за идею. Например, с точки зрения Донцова, жизнь националиста — это подготовка к смерти за национальную идею. Толкуя на свой лад Ренана, он заявляет, что идеалом украинского националиста является «внезапная готовность дать себя забить для идеи, к которой не привязан ни один личный интерес». Вот почему вопреки факту смерти, на похоронах, закапывая трупы своих героев, толпа «свидомых» в некрофилическом приступе неистово орёт «Гэройи нэ вмэрають!» Ведь сколько бы не было похоронено фанатиков «свидомизма», сверхценная идея, ради которой они умерли, продолжает существовать в больном сознании её живых адептов.
Полное растворение психики «украйинця» в великой сверхценной идее украинства, целям которой подчинена вся его жизнь, Донцов называет пафосом фанатизма.И это не случайно, что главный идеолог ОУН говорит об истинных «украйинцях» как о фанатиках. Ведь именно параноики являются наиболее выраженными фанатиками — крайне односторонними, субъективными, личностно узкими людьми сверхценных идей. Из паранойи вытекает фанатизм, а сознательно культивируемый и прививаемый в обществе фанатизм, в свою очередь, чаще всего доводит здоровую психику масс до паранойи.
Именно поэтому в своём трактате «Национализм» (который, можно назвать хвалебной одой паранойи), Донцов обнаруживает «фанатизм сторонников великой идеи» в её «религиозном характере». «Верующий — заявляет он, — смотрит на свою правду как на для всех обязательную. Он «фанатично» ненавидит всё, что противопоставляется принятию его, одиноко спасённой веры. «Фанатик» — узнаёт в своей правде общую правду для всех, которая должна быть принята другими. Отсюда его агрессивность и нетерпимость к иным взглядам. Твёрдая вера в лозунги, которые он провозглашает, как в безусловную и обязательную для всех правду, любовь к идее, которую он хочет осуществить, безмерная ненависть ко всему, что мешает её осуществлению, — вот та сумма переживаний, которая охватывает всякого правдивого революционера, фанатика…».
При этом необходимо учитывать, что психика параноиков-фанатиков зациклена не сколько на самой сверхценной идее, сколько на процессе её достижения/реализации. В связи с этим у параноиков интеллект отходит на второй план, уступая место аффекту воли. Параноики презирают разум и боготворят волю.Именно поэтому Донцов разделяет реальность на два враждующих мира, «мир, где господствует воля, и мир, где господствует интеллект». Для него человек с развитым интеллектом — болен, а национальную проблему может решить не наука, разум, критика, анализ и переубеждения, а «инстинкт и воля». Это, кстати говоря, можно наблюдать на примере современных украинских вождей, у которых умственная деятельность полностью заменена затяжными истериками на публике, посвящёнными пафосному призыву к запрещению чего-то или уничтожению кого-то.
«Украинство» не живёт, а постоянно что-то преодолевает в героической борьбе. Причём оно не всегда само понимает, с чем борется. « Украинство» всё время пытается демонстрировать напряжение воли, но все её проявления импульсивны, хаотичны, бессмысленны и направлены в никуда. Именно поэтому волевые усилия «украинства» в конечном итоге безрезультатны, и иллюстрируют собой известную народную мудрость о том, что «дурна голова ногам спокою нэ дае». «На этой воле (не на разуме), на догме, аксиоме (не на доказанной правде), на самостоятельном, не на деривативном постулате, на бездоказательном порыве, должна быть построена наша национальная идея, если мы хотим удержаться на поверхности жестокой жизни», — с паранойяльной безапелляционностью заявляет основоположник идеологии украинского нацизма ОУН(б). И ведь действительно вся национальная идея «украинства» построена на «бездоказательном порыве» уходящем в пустоту паранояльного бреда «великих идей».
Впрочем, это не удивительно. Будучи узкими и достаточно ограниченными людьми, параноики не отличаются богатством, глубиной и разнообразием идей. Обычно они цепляются за несколько понравившихся им мыслей, и замыкают свой мыслительный процесс на их постоянном умственном «пережёвывании». Поэтому мировоззрение параноиков-фанатиков достаточно примитивно. Оно сводится к нескольким заимствованным идеям, с которыми они, благодаря сильным аффективным реакциям, срастаются своей личностью и не подвергают их изменению до самой своей смерти.
Будучи привязанными к своим сверхценным идеям страстью, привычкой, или в результате каких-нибудь случайных, но оставивших глубокий след в их личности аффективных переживаний, параноики-фанатики совершенно не испытывают потребности в логическом обосновании своих сверхценных идей, заменяя логику, факты и доказательства верой в то, что им нравится и хочется. Параноик презирает ум и логику, отдавая предпочтение сильным эмоциональным аффектам и крайней степени «упоротости». Как подчёркивал Донцов, «мир принадлежит тем, кто умеет хотеть», поэтому «побеждают лишь идеи «романтического» характера, религиозного, идеи агрессивные, эмоциональные и фанатичные». К фактам и логике параноики абсолютно глухи, вся их страстная, но примитивная аффективность целиком находится на службе их веры, а сопротивление им или их преследования только закаляют.
Нередко параноики-фанатики, всецело поглощённые самим процессом борьбы, часто даже не имеют представления о том, за что они борются и к чему стремятся. Не зря очень часто рядовые бойцы «свидомизма» не способны сформулировать ни цели, ни задачи своей борьбы. Их представления об этом, как правило, имеют общий, расплывчатый, неконкретный характер и сводятся к бессодержательным лозунгам и смысловым штампам. Сверхценная идея часто превращается у параноиков-фанатиков в экстатитеческое переживание преданности вождю или общему делу, в самопожертвование во имя великого, по их разумению, но совершенно непонятного им дела.
Сама мысль о том, что они являются участниками некой эпической борьбы за что-то невероятно великое, приводит их в глубокий экстаз, который делает для них неактуальным как цель борьбы, так и её результат. Для «свидомого», нередко значение имеет лишь процесс, а не то, ради чего он начат. Жизненный пути параноика-фанатика всецело определяется особенностью его психики, он — человек борьбы за некую сверхценную идею, причём борьбы бессмысленной, беспощадной и никуда не ведущей, от которой он не способен уйти в силу присущей ему психической специфики.
