Был, был в моей жизни период, когда всерьез интересовался теорией переговоров. Еще накануне первого карабахского кризиса пришел к выводу, что он неизбежен.
Соответственно, стал разрабатывать модель посткризисного переговорного процесса: алгоритм, механизмы, мотивацию, оптимизацию, персонификацию… Даже имел по тем временам наглость написать письмо генсеку Горбачеву с просьбой принять меня. Бывший комбайнер и будущий «король» пиццы меня, наивного, не принял. Но зато пригласили на встречу с секретарем ЦК по идеологии. (И то по протекции Академика Шахназарова — президента Ассоциации политических наук, у которого я был замом.) Партийный бонза пожурил меня за «панические настроения». Сказал, что кризисов и тем более войн партия не допустит. Соответственно, и ни какие переговорщики не нужны. Иншалла! Как говорила потом одна из воюющих сторон.
Много позже довелось рассказать эту историю президентам Азербайджана и Армении. Один рассмеялся. А другой глубоко, по-армянски вздохнул.
Начал бы с того, что РФ и Украина проскочили полустанок, где поезда их государственности стояли на одном перроне и где можно было, высунувшись в окошко, что-то внятно говорить соседям. Сейчас страны движутся. Причем в противоположном направлении. Грубо говоря, российский путь: попытка жить по чужим правилам — попытка жить по понятиям — попытка жить по своим законам. У неньки все строго наоборот: попытка жить по законам — по понятиям — по чужим правилам. Вот на «понятийном отрезке» и была возможность о чем-то договориться. Неслучайно украинский президент Федорович, как «машинист» того отрезка, своих приближенных называл «шлеперами». Они не понимали, но с фени это переводится просто — «вагонный вор».
Разошлись страны, разъехались в разные стороны как в море корабли. Поэтому против переговоров прежде всего играл «фактор времени». Точнее, его десинхронизация. Одни карабкаются вперед. Другие — норовят «взад». Разминулись. Переговоры для России начались еще слишком рано. Для Украины — уже слишком поздно.
Тем не менее обозначу еще несколько «нестыковок». Может, их учет пригодится в будущем.
Итак, назову «фактор персонификации». А именно то, что переговоры имеют шанс на успех, то есть на какие-то договоренности, если их ведут персоны одинакового масштаба личности. (Хотя бы как Гор и Черномырдин на югославской войне). С одинаковыми полномочиями и близким профессиональным опытом.
Даже о футбольных «договорняках» обычно «трут» если не владельцы команд, то главные тренеры. Сложно представить подобные переговоры между тренером команды с одной стороны и уборщицей раздевалки с другой. Тут играет роль всё — от социального «веса» каждого переговорщика до тайных способов воздействия одного на другого. Некогда я спросил в доверительной беседе у того же Черномора, правда ли, что его визави Гор пригрозил ему заморозкой личных счетов в Америке. Тот долго и мрачно молчал, но потом проронил: «Югославия могла бы не распасться». Мой кумир Куравлев мог бы сказать по этому поводу: «Не храните деньги в сберегательной кассе. Чужой.»
В общем, видеть Лаврова на переговорах с Кулебой так же странно, как какого-нибудь главного тренера дискутирующего с «техничкой» оппонирующего клуба.
Еще более затрудняющий фактор — сопряжение понятий. Помните, как некогда начинались научные конференции? Ведущий говорил: «Давайте сначала договоримся о понятиях».
Во время упомянутого первого карабахского конфликта я напоминал его миротворцам, что у азербайджанцев и армян совершенно различное смысловое наполнение одних и тех же понятий и терминов. Например, когда первые говорят «воспитание ребенка», они имеют в виду систему запретов. Вторые — систему разрешений…
И здесь, когда Лавров говорит «капитуляция», для него это смена режима, официальный статус русского языка, политическая и информационная конкуренция, запрет на пропаганду нацизма. Для Кулебы это национальный позор, насильственный запрет на ненависть как главный инструмент социнженерии, отказ от базовой идеологемы национальной исключительности и превосходства…
И конечно, совсем разная энергетика смыслов, что проявилось на пресс-конференции. Так всегда бывает, когда один педалирует субъектность, «отрабатывая свою повестку», а другой, не стесняясь объектности, отрабатывает чужую. Когда, в конце концов, «злато сталкивается с булатом»…
Еще можно было бы добавить и «принцип сэндвича». В наш лукавый век довольно часто самое главное в переговорах закладывают глубоко внутрь — как самое вкусное в бутерброде. Глядя на упомянутую встречу, я поймал себя на мысли, что это были совсем не переговоры России с Украиной, а переговоры России с Турцией. И главное на них совершилось в самом начале, когда их министры иностранных дел многозначительно обменялись фразой: «Холодный мир важнее холодной войны». При этом вид у бывалого Мевлюта Чавушоглу был крайне выразительным. Может, не случайно в сети опять появился ролик с пророчествами мудреца Имрана Хосейна? М-да… Но это отдельная история.
Хотя, по большому счету, все различия в переговорах и взглядов, и подходов, и масштабов личностей, и даже крутая конспирология поглощаются одним потоком времени, в котором мы все живем. Только мирное и военное время имеет разную плотность наполнения событиями. И разную степень драматичности этих событий… Жизнь — она такая. И война — такая…
Недавно прочитал у умного коллеги, что главное сегодня разворачивается не на войне или в мире. А между войной и миром.
