Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру
Выборы в парламент Киргизии Жогорку Кенеш состоятся 4 октября. На 120 мест в парламенте претендуют представители 16 политических партий.
Президент Киргизии Сооронбай Жээнбеков на встрече с Владимиром Путиным в Сочи сообщил, что в республике накануне парламентских выборов активизировались деструктивные силы, которые хотят дестабилизировать ситуацию в Киргизии и вбить клин в союзнические и партнерские отношения между Москвой и Бишкеком.
- Андрей Валентинович, кто заинтересован в дестабилизации ситуации в стране, и возможно ли повторение цветной революции в Киргизии?
— Все достаточно прозрачно. Деятельность неправительственных организаций и иностранных посольств, в том числе английского и американского, указывает на то, что эта работа ведется с соответствующими симпатизаторами и грантополучателями. Напомню, Киргизия — лидер Центральной Азии по количеству неправительственных организаций на тысячу жителей. Эксперты Киргизии говорят, что на грантовой помощи из года в год живут порядка 200-250 тысяч граждан республики, вовлеченных в эти программы. Понятно, что никто за красивые глаза им деньги давать не будет.
В этом смысле политический процесс в части публичных заявлений не несет антироссийских потенций. Заявление Жээнбекова относится к той части политизированного социума, которая представлена в основном в столице. Это активисты гражданского общества, некоторая часть активистов неправительственных организаций, часть журналистского сообщества, часть сидящего на грантах экспертного сообщества.
Очевидно, что эта политическая активность может быть конвертирована по белорусскому образцу в акции гражданского неповиновения. Новейшая история Киргизии демонстрировала и в марте 2005-го, и в апреле 2010 года цветные революции. То есть у Киргизии в отличие от соседей по региону есть свой опыт, особенно ярко это наблюдалось при свержении Аскара Акаева в 2005 году. Тогда дипломатический корпус американцев изъездил всю страну, в том числе дальние уголки в Нарынской области, куда чиновники правительства редко добираются. Вклад американцев в тогдашнюю цветную революцию является общепризнанным.
Поэтому есть опасения, что выборы в парламент могут использовать по тому же самому сценарию. Есть информация, что через американское правительство уже поступили средства, которые активисты могут использовать для разжигания протеста. Активность гражданского общества в Киргизии превышает то, что можно наблюдать у соседей, на порядок. Эту активность при умелом использовании можно конвертировать в цветную революцию.
- Насколько киргизское общество готово к такому сценарию?
— Если оценивать текущую ситуацию, то видно, что в обществе есть запрос на перемены, потому что нынешний Жогорку Кенеш 6-го созыва настолько непопулярен, что все социологические исследования указывают на то, что еще никогда общество так плохо не относилось к своему парламенту.
То есть запрос на перемены, на новые лица, на борьбу с коррупцией велик, и общество ждет не просто деклараций, а реальных шагов по преодолению бедности, социального неравенства, более справедливого устройства социальной жизни.
Как и в Белоруссии, этот запрос можно при внешнем влиянии превратить в повторение украинского или белорусского майдана. Раскачать ситуацию в Киргизии не слишком дорого, а актив для этого существует. Это небольшое, но крикливое меньшинство, активное в соцсетях. При этом большинство населения в Киргизии понимает, что крупные потрясения, как 2005 и 2010 годах, вызовут еще большее падение уровня жизни, окончательно добьют экономику страны, которая медленно начинает выкарабкиваться из ямы после вступления в ЕАЭС.
То есть в отличие от белорусских сограждан по ЕАЭС граждане Киргизии уже имеют опыт того, что все эти майданы плохо заканчиваются для них, их родных и близких, их кошелька и холодильника. Но на украинском примере мы видим, что первый майдан не стал прививкой от второго майдана. В Киргизии тоже нельзя исключать того, что два предыдущих переворота являются прививкой от третьего.
Но пока четкой структуры, партийной организации, которая могла бы вывести людей на площадь, не просматривается. «Прогрессивные» круги столичной киргизской интеллигенции пока не являются организованной структурой, чтобы повторить то, что сделали их собратья в Минске.
Законодателем политических мод в Киргизии является столица, поэтому группы влияния попытаются раскачать ситуацию в Бишкеке, используя партии, которые не пройдут в Жогорку Кенеш. По оценкам социологов, в парламент пройдут четыре, от силы пять наиболее крупных партий, то есть недовольные будут. Вопрос в том, смогут ли эти недовольные стать катализатором столичных политических процессов, которые могут пройти по белорусскому сценарию. Но молчаливое большинство вряд ли поддержит этот процесс.
- Какая цель у организаторов этой возможной дестабилизации? Получить более прозападный парламент и в перспективе более прозападного президента?
— В абсолюте да, но в силу того, что общество в Киргизии понимает, что без российской экономики и рынка труда стране ничего не светит, откровенно русофобских и проамериканских политиков в Киргизии очень мало.
Откровенно говоря, большая часть политического класса Киргизии весьма меркантильна, дипломатично выражаясь, и политики переходят из одной политической веры в другую по нескольку раз.
- Есть ли в политической системе Киргизии прокитайские партии?
— Откровенно прокитайских партий нет. Китай крайне непопулярен в общественных настроениях. Синофобия имеет в Киргизии широкое распространение, поэтому пользуется успехом антикитайская риторика. Это проявляется серьезной политической активностью, как это было во время митингов 2016-2018 годов, погромов китайских предприятий. Прокитайских сил нет, но это не значит, что нет прокитайского лобби.
Элита Киргизии очень прагматично настроена в отношении своих внешнеполитических и внешнеэкономических партнеров. Грубо говоря, кто даст больше денег, с тем мы дружим и продаем остатки экономического потенциала страны. Прокитайское лобби есть, иначе трудно объяснить некоторые бизнес-решения и рост кредитной задолженности, китайской долговой иглы, на которой сидит киргизское правительство. При президенте Атамбаеве долг перед Китаем вырос на порядки. Объяснять это только экономическими соображениями не совсем оправданно, вероятно, была и личная заинтересованность.
— Могут ли в Жогорку Кенеш попасть откровенно националистические, исламистские силы?
— Националистическая риторика была и в уходящем парламенте. Периодически звучат предложения ограничить хождение русского языка в стране, притом что Киргизия является единственным государством в Центральной Азии, где русский язык в Конституции записан в качестве официального языка. У казахов, например, есть куча подзаконных актов, которые дезавуируют роль русского языка в государстве.
Киргизия в этом смысле смотрится на порядок лучше, чем ее соседи. С другой стороны, в русские школы гигантские очереди, люди платят свои кровные деньги за курсы русского языка, которые гораздо популярнее, чем курсы английского или китайского.
Есть исследования российских социологов о том, что в отличие от выходцев из других среднеазиатских республик киргизские мигранты за счет знания русского языка и культуры занимают наиболее экономически выигрышные ниши на российском рынке труда. Они более адаптивны и получают большие зарплаты, чем их коллеги из Таджикистана и Узбекистана. Вот почему в Киргизии так популярен русский язык.
По религиозной риторике видно, что запрос на политиков с большим религиозным рвением удовлетворяется всеми партиями, в том числе и фаворитами будущих выборов. Везде депутаты подчеркивают свое особое отношение к религии, на билбордах позируют рядом с каким-нибудь муфтием. То есть общество хочет более религиозных политиков, партии стараются им это дать.
Относительно того, существует ли опасность прохождения в парламент людей с радикальными религиозными взглядами, наверно, пока нет. С одной стороны, существует законодательный запрет на создание партий по религиозному признаку в Киргизии. Он действует, несмотря на то что политики демонстрируют свою религиозность, им это не засчитывают как нарушение правил предвыборной борьбы. ЦИК смотрит на это либерально.
Приход жестких исламистов в силу того, что у них нет структуры, которая могла бы их объединять, не смотрится в качества вероятного. Другое дело, что в перспективе все движется к росту религиозных сил, сил, использующих религиозную риторику. На это есть общественный запрос, и этот запрос будет так или иначе удовлетворяться, но не в парламенте следующего созыва. Это более долгосрочная тенденция. Это очень большая вероятность, если светское государство по-прежнему будет демонстрировать неспособность обуздать коррупцию, развивать экономику, создавать необходимое количество новых трудовых мест, удовлетворит минимальные запросы общества. Тогда на смену светскому государству раньше или позже придет исламское государство.
