— Внутренняя ситуация в США и американская внешняя политика в данном случае никак не связаны. Протесты внутри страны возникли относительно недавно и американская власть уверена, что они не будут долгими. А внешнеполитическая конфронтация является проявлением долговременной стратегии Трампа, связанной прежде всего с борьбой за рынки и сохранение роли главного политического центра в мире. И как бы ни обстояли дела внутри страны, внешнеполитические задачи останутся в целом неизменными.
Характер американской внешней политики, по крайней мере, в отношении России и Китая, не изменится при любой администрации. Более того, демократы по отношению к России настроены более агрессивно, чем Трамп. Для лидеров Демократической партии Россия является привилегированным объектом давления. Представляя интересы не столько США, сколько мировой финансовой элиты, они будут считать Россию главным врагом при любых обстоятельствах. Сегодня Россия — главное препятствие на пути нового мирового порядка, и осознание этого обстоятельства усиливает западную русофобию. Трамп в этом контексте более рационален. Он в своей политике исходит не из иррациональных факторов, а русофобия — это иррациональное состояние, а из актуальных американских интересов. И именно поэтому с ним можно договариваться, пусть и по ограниченному кругу вопросов.
Трамп для России выгоден и потому, что в своей внешней политике он уже сделал ряд серьёзных ошибок, главная из которых — это грубое давление на ведущие страны Западной Европы. Результатом такого давление оказывается локальный раскол в политике Запада. Защищая «Северный поток-2», та же Германия, например, отстаивает собственные интересы и вместе с тем защищает и российские. В стратегической перспективе такие противоречия между США и Европой не стоит переоценивать, но с точки зрения «интересов момента» они предоставляют российской дипломатии некоторую передышку.
- Как вы считаете, почему в конфликте власти и радикальной части населения Америки (прежде всего чёрного) так много общего с Майданом на Украине?
— Сходства между Майданом и тем, что происходит в ряде американских городов, имеют внешний характер, хотя именно эта сторона данных процессов бросается в глаза в первую очередь. Такие сходства связаны, во-первых, с политтехнологиями, при помощи которых организуются движения и координируются. Для полноты картины не хватает десятка снайперов где-нибудь на крышах Сиэтла. Потом можно будет обвинить Ку-клукс-клан и другие праворадикальные организации, или, в крайнем случае, обнаружить «российский след».
Технологии, однажды появившись в конкретном месте, быстро утрачивают национальный характер. Это относится и к материальным технологиям, и к политическим. А учитывая то, что значительная часть таких политтехнологий была разработана американцами, не стоит удивляться тому, что они наконец-то были использованы на своей исторической родине. Во-вторых, сходства можно увидеть в спонтанной реакции толпы. Но и это не удивительно. Лозунг «грабь награбленное» актуален всегда и не привязан к конкретной стране. В США погромы магазинов приняли даже больший размах, чем на Украине. Но и это объяснимо: магазинов больше, а психология потребления пустила более глубокие корни. Понятно, что среди грабителей выделяются прежде всего представители чёрного населения, но белые тоже вносят свой вклад в общее дело. В связи с этим можно вспомнить об аналогичных событиях во Франции и Лондоне, происходивших несколько лет назад. Толпы людей вели себя аналогичным образом.
- Существовавшее в мире последние 30 лет равновесие с доминантным положением США сегодня разрушается. Что придёт ему на смену? Насколько новый мир будет стабилен?
— Изменения, происходящие в мире, очевидны, но сценарии становления нового мира многовариантны и в полной мере непредсказуемы. Многое зависит от частных и случайных факторов. Сегодня можно выделить, по крайней мере, два возможных направления развития событий. Первое из них связано с окончательной победой мирового финансового капитала. Этот капитал враждебен любому национальному государству, и его власть не будет локализована в рамках каких-либо государственных границ. Линии конфликтов и разломов в этом случае будут проходить, скорее, не по регионам, а по социальным группам. Мировая финансовая элита, всё менее многочисленная, будет полностью контролировать мировую экономику, а все остальные социальные группы окажутся в ситуации деградации. Связь такой элиты с США или Европой окажется лишь внешней, ситуативной. В действительности мировой капитал не знает и знать не хочет ни о каких национальных ценностях и враждебно относится к любому национальному суверенитету. Поэтому старый геополитический сценарий, в рамках которого экономические центры использовали ресурсы периферии для развития своих собственных обществ, потеряет актуальность. Социальное неравенство, непрерывно растущее с начала восьмидесятых годов, в том числе и в странах центра, станет ещё большим. Хотя уровень социальной деградации на периферии и полупериферии будет идти сильнее, чем в центре. Эта ситуация может быть продемонстрирована на примере сферы образования. Притом что сегодня присутствует мировой кризис идеи университета, в России сфера образования разрушается быстрее, чем в Европе и Штатах, хотя негативные процессы заметны и там.
Формально национальные государства в новой реальности сохранятся, но настоящая власть всё больше и больше будет переходить к международным институтам.
Для мирового сообщества победа неолиберализма будет иметь катастрофические последствия. И такие последствия будут многогранны. Финансовый капитал не заинтересован в мощных инвестициях в производство. И этот фактор в сочетании с пониманием, что плохо образованными людьми легче манипулировать, негативно отразится на состоянии науки и будет способствовать падению темпов технического развития. В частных аспектах такое развитие продолжится, каждый год будет появляться очередной сотовый телефон в новой обложке, но скорость создания глобальных изобретений станет значительно меньшей. Начнётся торможение научно-технического развития, которое сосредоточится не на сфере производства, а на улучшении коммуникативных возможностей. Массовый тип личности также поменяется под соответствующим знаком: больше эмоций, меньше рефлексии.
Одной из главных грядущих проблем мирового сообщества будет проблема демографическая, но вот эту проблему новая мировая элита решит легко: большие внешние и гражданские войны в Третьем мире быстро решат проблему перенаселения. Ну и в дополнение к вышесказанному к середине века мир получит глобальный экологический кризис.
Альтернативный сценарий развития событий связан, для начала, с недопущением установления нового мирового порядка. В рамках такой задачи очень велика роль Китая и России. Но пока действия этих стран в данном вопросе оставляют желать лучшего. Китай накапливает силы и крайне постепенно переориентируется с внешнего на внутренний рынок. Но на двух стульях сидеть сложно. На всём протяжении такого перехода Китай будет уязвимым для внешних угроз. Т.к. это многонациональная страна, то сценарий, сходный со сценарием распада СССР, для неё реален. Но главная проблема имеет структурный характер. Переориентировать китайский капитал с внешних рынков на внутренний может лишь жёсткая политическая власть. Для осуществления этой цели Китай нуждается именно в той политической системе, которую имеет в данный момент. Но, с другой стороны, повышение ёмкости внутреннего рынка предполагает серьёзную трансформацию китайского общества: рост уровня образования, изменение спектра потребностей, стремление индивида к большей социальной автономии и самостоятельности. Изменившееся общество потребует изменения политической системы. Как Китай решит эту дилемму, пока не ясно, но его внешнеполитические противники постараются сделать так, чтобы решение было неправильным. Если попытаться символически синхронизировать историю Китая с советской, то события на площади Тяньаньмэнь 1989 года — это аналог советского 1956 года. Из того кризиса Китай вышел блестяще. Впереди — кризис, аналогичный тому, что сформировался в СССР в конце 1970-х. И как он будет преодолён — неизвестно. В идеале авторитарный социализм должен трансформироваться в демократический, но идеалы, мягко говоря, никогда не совпадают с реальностью.
Современная российская внешняя политика, к сожалению, ориентируется не на идею самодостаточного развития, а на то, чтобы отвоевать себе внутри капиталистической системы комфортное, устойчивое место. Это исключительно оборонительная политика, проводящаяся прежде всего в интересах российского высшего класса, заинтересованного в том, чтобы сидеть на нефтегазовой трубе и получать с этого прибыль. Отсюда активное развитие в России всего, что связано с добывающими отраслями, дорогами, а также оборонной промышленностью, — природные богатства необходимо охранять. Все остальные стороны экономической и социальной жизни либо развиваются слабо, либо деградируют. Такая стратегия обречена на поражение.
Тем не менее, у русского общества есть основания для сдержанного трагического оптимизма. Рано или поздно, у российского общества появятся шансы на глобальные изменения. Возможно, со временем в связи изменениями в персоналиях высшей власти. Но воспользуется оно ими или нет и как именно воспользуется, на данный момент, как и в случае с Китаем, неясно.
Идеальным вариантом развития для России является выход за пределы мировой капиталистической системы и формирование новой социальной модели, связанной с солидарностью, защитой прав большинства и стремлением к социальной справедливости. По сути это социализм нового типа, контуры которого должны формироваться не в соответствии с жёсткими нормами каких-либо теорий, а в соответствии с принципами и при непосредственном решении текущих задач. Но, судя по всему, шанс эволюционного движения к такому обществу уже упущен. Выживание страны через несколько лет будет непосредственно зависеть от успешности революции. Но революция — это всегда трагический процесс. И радоваться наступлению революции не стоит. Но такова уж русская история, что преодоление противоречий внутри неё осуществляется в форме радикальных прыжков в будущее. К сожалению, ХХI век, кажется, исключением не станет. В ином случае он будет последним веком русской истории.
Необходимость социализма сегодня имеет чисто технологическое обоснование. Главная задача современного социализма связана отнюдь не с воплощением норм социальной справедливости, хотя, безусловно, эта цель важна. Но главное, что должно будет сделать новое социалистическое государство, — это создать общество нового типа. Его можно назвать, в частности, когнитивным обществом. Для него одной из важнейших духовных ценностей должно стать знание. Сегодня и Россия, и мир в целом нуждаются в глобальной технологической революции. Для России это необходимое условие выживания и последующего развития. Экологическая ситуация делает актуальной эту тему и для мира в целом. Основа технологической революции — это не новый дизайн телефонов и автомобилей, а открытие энергии нового типа. Мы нуждаемся в непрерывности совершения глобальных научных открытий. Для России единственный шанс на достойное будущее — это стать лидером научного прогресса. Но общество массового потребления такую задачу выполнить не может.
Говорить о том, каким будет мир после такой революции, бессмысленно: точные предсказания в данном случае невозможны. Это та же самая ситуация, при которой люди XVII века попытались бы описать те изменения, что
- Памятуя о реформах Петра I и о том, что он «прорубил окно в Европу», Россия — западная страна? Русский народ — западный народ? Или нет?
— Русский народ никогда не был западным и никогда таковым не станет. Соответственно, и Россия как главное творение русского народа никогда не будет частью Западного мира.
Россия — это одновременно и государство, и особая цивилизация, обладающая индивидуальным видением мира, психологией, культурой и формами политической жизни. И пока существует русский народ, будет существовать и Россия.
В сравнении с Западом Россия показывает себя как иной масштаб пространства и иное понимание христианства. Притом что мировоззрение русского народа с течением времени менялось, христианство осталось в глубинных основаниях русской культуры.
В значительной степени Россия и Запад являются противоположностями. Русское христианство — это христианство общего дела и, соответственно, общей судьбы. Иначе и быть не могло: в одиночку в русском пространстве не выжить. Западное христианство — это путь индивидуального подвига и индивидуального спасения. Уже эти психологические различия предопределяют разность русской и западной цивилизаций.
Стоит отметить также различия в структуре мышления. Русская цивилизация изначально диалогична. Именно поэтому она относительно легко воспринимает культурные формы, созданные другими народами, и, осваивая их, наполняет своим собственным содержанием. Так произошло, в частности, с западным искусством на русской почве. Запад монологичен, для него диалог — всегда проблема, которую он не может в полной мере решить. И христианство на Западе было воспринято элитаристски и мессиански: оно стало восприниматься этой цивилизацией как знак собственной богоизбранности. Отсюда и особая ценностная и политическая установка западного мышления: оно стремится не столько понять другого, сколько навязать собственную волю. В этом контексте заявления современных чёрных американских радикалов о том, что Западная цивилизация основана на расизме, имеют своё основание.
Россия для Запада — это провокация и вызов. Русская жизнь не вписывается в западное понимание истины и делает это понимание не абсолютным. А тех, кто не склонен с ним соглашаться, Запад не любит. Поэтому Россия является для Запада постоянным источником раздражения, тревоги и агрессии. Запад же для России — некая загадка с большей или меньшей степенью очарования. Впрочем, за последние тридцать лет это очарование сошло на нет, и общее настроение российского общества антизападное.
Впрочем, границы аутентичного западного пространства и, соответственно, границы западной цивилизации должны быть конкретизированы. Мы часто под Западом понимаем всё, что располагается между Русским миром и Атлантикой. Само слово «Европа» оказывается синонимичным слову «Запад». Но так ли это? Является ли, например, Греция частью западной цивилизации? Нет. Скорее, современная Греческая республика — это вершина Средиземноморской Атлантиды — древней античной цивилизации, ушедшей в глубь времён. Греция сегодня является частью западного политического сообщества, но не относится к западной цивилизации. Нечто двойственное присутствует и в положении славянских народов в Европе. За исключением чехов, в этногенезе которых есть сильное немецкое влияние, эти народы оказываются народами-лимитрофами. Лимитроф как пограничное состояние может находиться везде, в составе любой из больших общностей, граничащих друг с другом, но в то же время он нигде не обнаруживает корней. Является ли та же Словакия частью западной цивилизации? Нет, как не является она и частью Русского мира. Но при определённых обстоятельствах Словакия может входить и в Западное, и в Русское политическое сообщество. Судьба лимитрофов в Европе, даже если не брать патологический случай Польши, не очень счастливая и в любом случае не даёт оснований претендовать на какое-либо историческое величие.
Подлинный Запад начинается на германской границе. С этим Западом мы можем быть даже союзниками, но мы никогда не станем друзьями. Впрочем, «аутентичный Запад» стремительно уходит в прошлое, и когда, лет через тридцать, Берлин и Лондон окончательно заговорят на мумба-юмба, это будет уже иное цивилизационное пространство, и отношения с ним России необходимо будет выстраивать на новых основаниях.
