- Алан, как вы оцениваете использование «мягкой силы» Россией? Она в ее руках эффективна или нет? Если нет, то почему? Что надо сделать для того, чтобы она была эффективной?
— Термин «мягкая сила» сам по себе уже подразумевает наш проигрыш (напомню, «мягкая сила» — это перевод с английского определения soft power), так как один из признаков проигрыша на этой войне — это то, что противник навязал нам свой язык. Мы играем по его правилам на его поле, такой путь по определению не может вести к победе.
Так противник всегда может менять правила на своё усмотрение, а мы всегда будем подстраиваться под эти изменения. Это даже не игра вторым номером, это скорее путь к поражению по сценарию оппонента. Мы не можем побеждать Запад на его площадках, говоря его языком и действуя по его правилам.
Нам надо начать, как выражаются конфуцианцы, с "исправления имен": надо менять сам язык, саму понятийную базу, soft power, например, надо называть «умной силой», это название более точно отражает суть явления. Надо так же понять, что любая сила — это лишь инструмент, она не самоцель. Нам надо чётко сформулировать свою цель, свой образ будущего, образ победы. За что мы ведем войну, война ради войны — это путь в никуда.
Мы должны понять три вещи: мы, наши враги и наши союзники. Кто такие мы? Чего мы хотим и куда идем?
Потом понять, кто наши союзники на этом пути, а потом кто враги. Ничего этого нет и в помине, дискурс крутится вокруг каких-то пустых и незначительных деталей, на них тратят внимание, деньги и энергию. Полное отсутствие стратегии, только сиюминутная тактика. Всё это надо менять, в противном случае битву за умы масс мы проиграем окончательно.
- В чем успех «мягкой силы» коллективного Запада — США и ЕС? Почему она эффективна? Ее эффективность в какой-то особой методике или просто в целом в силу привлекательности либерально-западной модели мира?
— Западная модель войны за сознание масс эффективна хотя бы тем, что они знают, чего хотят, работают системно, не жалеют на это сил и ресурсов. Они навязали нам правила игры в политике и экономике, свой язык, свой дискурс и образ будущего. Они формируют необходимые для управления населением противника образы и алгоритмы поведения через кинематограф, мультфильмы, шоу-бизнес, массовую культуру и интернет.
Они работают с гражданским обществом, с социальными группами и этносами индивидуально, с каждой группой говорят на её языке, предлагая ей именно то, чего она хочет. Но самое главное — они, в отличие от нас, точно знают, чего хотят, они хотят территорию без населения и окончательное решение «русского вопроса».
- Как надо относиться к деятельности западных НКО и НПО на территории России, Украины и Белоруссии? Не кажется ли вам, что их роль сильно преувеличена, или это все-таки серьезный фактор?
— НКО и прочее агенты влияния — это лишь инструменты, какие-то более эффективны, какие-то менее. Но это всего лишь пехота «умной войны». СССР удалось разрушить без помощи НКО. Те, кто списывает провалы на информационном фронте на одни только НКО, просто расписывается в собственном бессилии осознать масштаб вызова и найти на него адекватный ответ. Всегда проще найти «тетю Груню» из НКО и надеть на нее наручники, дёшево и сердито.
- Как Россия должна бороться с западной «мягкой силой»? Что эффективней — запретительные меры или контрмеры гуманитарного порядка?
— Запрещать, оно, конечно, можно, если у России есть технические возможности полностью отключить интернет, запретить западный кинематограф, музыку и массовую культуру. А если нет, то и начинать запрещать не стоит.
Надо научиться играть в свою игру. Предложить миру свой проект, свой образ будущего. Но я не верю, что актуальная правящая элита способна его родить, она живет прошлым, прошлыми победами и мечтами о России столетней давности. Нет будущего, нет надежды, а только надежда дает силы на победу. Поэтому надо решать концептуальные и стратегические вопросы, а тактические инструменты типа soft power сами приложатся.
