Один из моих сыновей, войдя в дом и еще не сняв куртку, что называется, с порога спросил, читал ли я интервью Путина? Пришлось объяснить, что не только читал, но еще и «кромсал» его с коллегами, что называется, с пылу с жару на новости. Наша работа.
И поэтому, прежде чем говорить об интервью, скажу про Такера Карлсона.
Многие блогеры, специалисты по всеобщим проблемам, ополчились на американского журналиста, мол не смог задать ни одного стоящего острого вопроса, кто-то обозвал его даже подставкой для микрофона.
Сразу видно, что интервью эти люди не брали даже у сантехника, а рассуждать могут обо всем на свете только потому, что ни в чем досконально не разбираются.
Есть определенная категория людей, так называемых випов, взять интервью у которых непросто. Говорю это со знанием дела, поскольку сам сделал их за свою профессиональную деятельность, наверное, не одну тысячу — от докеров в Морском торговом порту Калининграда и оленеводов на Чукотке до президентов и премьеров.
Есть такая редкая порода людей, которые, даже отвечая на вопрос журналиста, говорят не то, что ты хочешь услышать (не в плане идеологии, а сути вопроса), а то, что они хотят довести до твоих читателей-пользователей посредством тебя. Ты можешь задавать вопрос, пытаться задерживать на себе их взгляд, снова и снова возвращаешься к теме, подавая ее в вопросах под разным углом, — все бесполезно. Это не упрямство, не хитрость, со временем понимаешь, это такое свойство ума человека, он видит в вашем вопросе то, чего не видите вы, он знает не только ответ, но и то, почему ты его задаешь и что стоит за возможным его ответом и сразу прокладывает путь от вопроса к сути, минуя промежуточные стадии.
Еще раз. Таких людей немного (к нашему журналистскому счастью, но может быть, к несчастью наших читателей, которые хотят, чтобы им все разжевали и положили в любознательный рот). Мне тоже встречались такие. Например, бывший в лучшие его годы президент Украины Леонид Кучма, режиссер Никита Михалков, премьер, а потом посол России на Украине Виктор Черномырдин. И вот таким, как я теперь понимаю, является и Владимир Путин.
Не надо винить Карлсона. Потому что его заслуга не в вопросах, какими бы они ни были умными или острыми, а в том, что ему дали такое интервью, а сотням и тысячам моих коллег на Западе отказали. Такие люди, о которых я сказал выше, сами выбирают, кому давать интервью, а кому нет. Не потому, что чего-то боятся, а решают для себя, можешь ли ты их выслушать, какими будут у тебя глаза — равнодушными или заинтересованными и какая аудитория у тебя за спиной — умная, готовая принять их точку зрения или бессмысленно враждебная.
Вот Карлсон всей свое предыдущей журналистской деятельностью доказал, что он может брать такое интервью у президента России. А все его западные коллеги, выстроившиеся в очередь, нет. Поэтому Карлсону спасибо. И ругать его не нужно, попробуйте сами пробиться на этот уровень и задать вопрос. Хотя бы один.
Отвечая на первый вопрос журналиста, президент Путин сразу переходит к сути, без всяких ограничений и предварительных вступлений, почему да как.
Краткий экскурс в историю России и Украины нужен ему для того, чтобы было понятно: Украина — искусственное образование, созданное на обломках империй и стран. При этом Путин несколько раз повторяет слово «не понимаю». То есть президенту России непонятна логика предыдущих глав страны — Ленина, Сталина, не названного в интервью, но явно предполагаемого им Хрущева, формировавших Украину, вернее, Украинскую ССР противоестественным способом сверху: с одной стороны, предоставляя республикам СССР право самоопределения и свободного выхода, и в то же время легко и беззаботно приписывающих, наделяющих, переводящих под юрисдикцию Республики никогда не входившие в нее приграничные территории.
Возможно, кто-то из историков найдет десятки и сотни обоснований такому волюнтаризму. Но тем, кто жил, работал и глубоко изучал Украину, давно было понятно, что в стране существовали под одной государственной крышей и с единым паспортом два народа — западноукраинский и юго-восточный, хотя и называемый украинским, а по сути не просто русскоязычный, а именно русский.
И не просто два народа, а две враждующих нации, антагонизм которых друг к другу был загнан глубоко внутрь. Потому что западноукраинская часть населения всегда в своем большинстве, конечно, была враждебно настроена к русским. Притом большинство президентов страны избирались за счет именно юго-восточной, то есть русской части страны, а потом начинали проводить в стране политику западноукраинского электората, пытаясь априори получить ее поддержку.
Кстати, абсолютно русский Порошенко, бывший прихожанином Украинской православной церкви Московского патриархата, чего до определенного момента не скрывал, идя на второй президентский срок, на выборах 2019 года получил большинство голосов (в процентном отношении) в западноукраинской Львовской области. А уроженец русского Кривого Рога Зеленский выиграл эти же выборы за счет колоссальной поддержки русского востока и юга страны. И оба — патентованные (ставшие такими или бывшие до своего президентства, что в принципе не имеет никакого значения) русофобы. Это такая у них политическая болезнь в медицине называемая шизофренией.
Поэтому исторический экскурс Путина открывает ту историческую логику, которая лежит в основе конфликта России и Украины — искусственное образование государства, сформированного таким по непонятным причинам руководителями советского государства, политически сориентированного на вражду с Россией.
Вот эта политически болезненная дисфункция Украины понятна не только Путину, но и тем западным аналитикам, которые расшатывали и без того неустойчивое равновесие, вкладывая в это деньги — 5 млрд долларов, о чем в свое время хвастливо заявила замгоссекретаря США Виктория Нуланд.
Но Путин не только объясняет историческую логику конфликта. Он вполне аргументировано и бескомпромиссно говорит о нынешней идеологии украинского политического класса, сформированную на основе взглядов пособников фашисткой Германии, таких как Бандера и иже с ним. А именно это и является неприемлемым для России, ставшей правопреемницей СССР, разгромившего фашизм в Европе.
Немаловажным является и фрагмент интервью, посвященный Минским соглашениям. Путин признал сложность их выполнения для Украины и в то же время, не проводя аналогий с Россией, объяснил в нескольких словах, что возникшие между Киевом и Донбассом в результате возможной реализации соглашений противоречия вполне можно было бы сгладить, выправить. Добавим, как сделал это сам Путин, став президентом страны, фактически раздробленной на несколько политических квартир, — Дальний Восток, Урал, Татарию, Чечню...
Противоречий было не только не меньше, а на порядок больше, чем у нынешней, вернее той, после 2014 года, Украины. Но в России со временем они сгладились и исчезли. У Путина есть в этом случае право говорить об этом, потому что при нем и при непосредственном его участии это произошло. А Украина выбрала путь конфронтации и гражданской войны, уничтожая тысячи русских Донбасса. По информации ООН в ходе так называемой антитеррористической операции погибло более 10 тысяч человек. Можно было решить все миром, а на Украине под патронатом Запада выбрали войну, которую теперь мы и пытаемся остановить.
Еще один аргумент для начала полномасштабной войны с Украиной — развитие НАТО, продвижения альянса на восток. «Обманули», — говорит Путин, имея в виду действия Запада в этом случае в отношении России. Обещали не продвигаться, а неумолимо двигались на восток и фактически реализовали на законодательном уровне переход в НАТО и Украины.
И здесь президент России говорит уже не об истории, не о теоретических предпосылках войны, а о мотивах действий его, как государственного деятеля. Это было бы преступлением, считает президент России, допустить к нашим границам НАТО, которое отвергло под эгидой США любую форму сотрудничества и уважения интересов России.
Всё это — вещи, известные в России и многократно описанные. Но точно знаю: логика и многие факты гражданского конфликта в Донбассе почти или совсем неизвестны или просто проигнорированы на Западе. В этом смысле для многих читателей Карлсона логика Путина станет откровением. А сами факты, им изложенные, легко поддаются проверке. Просто надо знать, где и как их искать. И тот, кто захочет проверить, легко их найдет.
Поэтому-то именно Карлсону Путин и дает интервью, потому что его аудитория потенциально готова к тому, чтобы узнать другую, отличную от западной, а на самом деле единственную правду этой войны.
На этом Путин мог бы остановиться, но он идет дальше и убедительно говорит о том, приведя известные цифры и факты, как беспрецедентная антироссийская санкционная политика Запада разрушает сам Запад, снижает значение, а по сути разрушает существующую долларизацию мировой экономики.
На самом деле в этом месте интервью Путин делает неожиданное, прежде всего для своих российских сторонников, признание: что не естественный ход истории и политики разрушает гегемонию США и Запада в целом, как у нас принято об этом говорить и писать, а противоестественные личные решения отдельных глав и правительств западных стран. Все эти байдены, шольцы, макроны, с точки зрения Путина, действуют не в интересах своих стран и народов, а против них. Не мы, то есть Россия, уничтожаем эту систему, а она сама пожирает себя.
И именно в этом, может быть невольно, несознательно, Путин обнажает самую главную свою проблему. На Западе нет политиков такого же масштаба, мыслящих столь же масштабно, имеющих такие же, как у него, геополитические не с точки зрения идеологии, а глобальности понимания мирового устройства взгляды.
Используя, в лучшем понимании этого слова, Карлсона, Путин хочет донести до Запада эту непростую, но важную мысль: пытаясь разрушить Россию, что априори невозможно, вы разрушаете себя. Но в том-то и проблема, что понять это, осознать и остановиться там просто некому. Нет таких политиков там, и нет таких личностей.