- Как человек, который инициировал создание палаточного лагеря и руководил им в первые недели «Русской весны», расскажите, как появилась эта идея, как она была реализована, какие цели вы перед собой ставили, чего хотели добиться?
— После того как Янукович бежал из страны, а власть захватили «патриоты», мы совершенно отчетливо осознавали, что они будут насаждать свое видение будущего националистической Украины, ни с кем не считаясь. Мы были категорически не согласны с таким поворотом событий. Поэтому 23 февраля на митинге на Аллее Славы решили создать палаточный городок, расположенный на Куликовом поле, как противовес «евромайдановским» силам.
К слову, на марш и митинг «Одесса без Майдана» в тот день собрались более 10 тысяч человек, которые требовали отреагировать на происходящий в Киеве беспредел. Для нас такая поддержка была неожиданной. При этом сбор происходил фактически без помощи СМИ, поскольку телеканалы и радио нас блокировали, поддержку оказывали лишь некоторые региональные издания. Наш палаточный городок впоследствии действовал за счет пожертвований горожан.
На протяжении всего Майдана мы выступали против незаконных действий «активистов», их погромов административных зданий и коктейлей Молотова, которые они метали в сотрудников правоохранительных органов. 8 февраля в Одессе и 16 февраля в Николаеве мы провели антифашистские марши против действий ультраправых радикалов на Майдане, а ранее — ряд акций против навязывания всей стране в одностороннем порядке губительного курса на евроинтеграцию.
Мы призывали власть навести закон и порядок, а также провести референдум по ключевым вопросам, волнующим общество, однако эти призывы не были услышаны. Уже после переворота нашей главной целью было не допустить в городе беспорядков и кровопролития, а также выдвинуть список требований новой киевской власти от одесситов, при условии выполнения которых мы были готовы мириться с ее существованием. Главными из них было уважение к культурно-языковой самобытности региона, децентрализации власти, больших финансовых полномочий для региональных властей. Я думаю, что они актуальны и на сегодняшний лень.
- Расскажите немного о себе. Сколько лет вам было, когда вы стали лидером Куликова поля, какой общественно-политический опыт был за плечами. Как вы вообще пришли в русское движение?
— На момент создания Куликова поля мне было 28 лет. Активно участвовать в общественной жизни города я стал с 2007 года, когда совместно с телеканалом «АТВ» организовывали в Одессе акцию «Георгиевская ленточка». На протяжении 7 лет я возглавлял молодежную организацию «Колокол», которая занималась патриотическим воспитанием молодежи на примере ветеранов ВОВ, защитой прав молодежи, отстаиванием русского языка и культуры, проводила серию благотворительных и спортивных мероприятий. А с 2012 г. стал руководителем организации «Молодежное единство», которая противостояла пропаганде в обществе национализма и фашизма, героизации ОУН-УПА. Мы проводили акции протеста в Киеве, но основная деятельность велась в Одессе.
Мы проводили антифашистские марши и пикеты, акции в память ветеранам Великой отечественной войны (ВОВ), благотворительные марафоны, не давали маршировать националистам на улицах. Так, в Киеве мы растянули самую большую звезду героя как символ напоминания о Победе, спортивную акцию, когда молодежь отжималась за каждый год без войны, выставку против УПА.
В Одессе за год до Майдана мы не дали провести акции националистической ВО «Свободе», прошли маршем и сожгли флаг УПА, хотя мне звонили от губернатора («регионала») и просили не делать этого. Я всегда был последовательным сторонником дружбы между Россией и Украиной, выступал за вхождение ее в Евразийский экономический союз.
- Расскажите о том самом митинге 1 марта и событиях, которые случились потом, вплоть до вашего ареста.
— Митинг 1 марта продемонстрировал нам то обстоятельство, что нас не поддержат депутаты от Партии регионов и Компартии Украины, мы поняли, что нас предали. Пиариться на теме ВОВ перед выборами они любили, а как дело дошло до поддержки людей в противостоянии с радикалами, то все побежали договариваться с новой властью.
Единицы местных депутатов нас поддержали. Кроме партии «Родина» были областные депутаты КПУ Алексей Албу и Партии регионов Вячеслав Маркин. Мы предупреждали новую власть, что если людей не услышат, то будет гражданская война. В то же время на акцию пришли около 20 тысяч человек. Чувствуя за собой такую громадную поддержку людей, мы надеялись, что наши акции помогут достучаться до Киева и воззвать к благоразумию «проевропейских» политиков.
Наши требования от Куликова поля, выдвинутые 1 марта 2014 г., были просты и актуальны по сегодняшней день для Украины:
принятие закона о статусе русского языка как второго государственного;
административно-территориальная реформа, то есть федерализация;
сохранение памятников исторического и культурного наследия и уголовная ответственность за их порчу и уничтожение;
использование на нужды города до 70% от доходов местного бюджета;
решение всех судьбоносных внутриполитических и внешнеполитических вопросов посредством референдумов;
введение выборности губернаторов, судей.
Все наши требования касались региональной власти и не позволяли диктовать Киеву, каких героев нам надо любить. Только нас не услышали, а устроили травлю в СМИ. Нас объявили «сепаратистами», обвинили в том, что мы стремимся отделить Одессу и область от Украины, хотя подобной постановки вопроса не было.
Несколькими днями позже, 3 марта, мы пошли передавать наши условия на заседание Одесского областного совета. Мы просили депутатов дать четкую оценку происходящему в столице перевороту, а наши требования поставить перед Верховной Радой. Поначалу нас отказались даже выслушать. Это спровоцировало людей на силовые действия.
Я попросил остановить штурм, так как считал, что захват здания ничего нам не принесёт, кроме арестов. Только парадокс заключался в том, что меня арестовали 16 марта именно за штурм облсовета — СБУ выставило меня его организатором, якобы хотел свергнуть власть и создать «республику Новороссия». Все это показывает, что киевская власть изначально не хотела идти на диалог, а готовилась говорить с людьми языком силы.
Мы действовали исключительно с одобрения наших сторонников на митингах. С первого дня, как мы поставили палатки на Куликовом поле, меня пытались склонить к «сливу протеста», а позже стали подсылать людей для внесения раздора, но пока я был на свободе, это им не удавалось. Все спорные вопросы я выносил на обсуждение одесситам, собиравшимся на Куликовом поле, и они поддерживали меня. Власть поняла, что нужно убрать меня с Куликова поля.
16 марта на марш «За референдум!» вышло больше 30 тысяч одесситов. Это было самое массовое политическое мероприятие в Одессе за историю независимой Украины. Мы выражали свою поддержку референдуму в Крыму и требовали провести референдум о самоопределении региона в Одессе.
Этот марш сильно напугал киевские власти, и они приняли решение арестовать меня. Ночью мне сообщили, что готовится мой арест, но я отказался покидать страну, считая этот шаг предательством перед жителями города, которые вышли на мой призыв против произвола Майдана. 17 марта спецназ СБУ арестовал меня на выходе из офиса и вывез в Киев.
- О событиях «Русской весны» в Одессе говорят достаточно много. А как обстояли дела у ваших соседей в Херсоне и Николаеве?
— В конце января 2014 года мы приняли решение об объединении 3 областей юга Украины (Одесской, Николаевской, Херсонской) в единый центр сопротивления Майдану. Нас возмущало, что 20-30 украинских активистов выступали от имени всех горожан и диктовали свои требования. 15 февраля в Николаеве вышло 3000 жителей на марш против фашизма.
И это притом что местная власть в лице представителей Партии регионов и КПУ не только не помогала нам, но и всячески препятствовала. Люди благодарили нас, что мы совместно делаем общее дело, а не просимся и не договариваемся, как делала элита наших регионов. В то же время, если смотреть на Западную и Центральную Украину, то там местная власть в едином порыве фактически оказывала поддержку Майдану. Мы оказались по факту без политических представителей, поскольку многие депутаты наплевали на мнение людей.
Позднее, когда на Куликовом поле был создан наш постоянный палаточный лагерь, в нем всегда присутствовали николаевцы и херсонцы. Тогда же было принято решение организовать Антимайдан и в Николаеве.
Нужно признать то обстоятельство, что представителей Майдана готовили десятилетиями к акциям протеста и финансировали при помощей грантов, а у нас не были созданы организации даже на юге Украины. Бывшая власть опасалась как огня роста крупных пророссийских организаций и партий, поскольку они конкурировали бы с ней на одном электоральном поле. Поэтому в данном противостоянии мы оказались безоружными.
Посмотрите, кто был на Майдане в центре Киева: депутаты Верховной Рады от ВО «Свобода», «Батькивщины», партии УДАР, сотни журналистов и представители посольств разных стран. Много вы видели у нас народных депутатов? Мы действовали, как нам велело сердце, а не шкурный интерес, мы потеряли все, что у нас было, но мы не предали своих взглядов и не пошли на договорённости с совестью.
- В Донецке и Харькове 1 марта протестующие перешли от митингов к захватам административных зданий. Павел Губарев был провозглашен народным губернатором. Почему в Одессе ни в тот день, ни позже не было подобных силовых акций? Были ли у вас в тот период силовые столкновения с оппонентами? Контактировали ли вы в те дни с представителями Москвы или восставшего Крыма? Какова, на ваш взгляд, причина того, что в Одессе «Русская весна» закончилась столь трагически?
— Вопрос выбора народного губернатора поднимался на митинге 1 марта, но я принципиально отказался от любых регалий. Перед собой ставил цель добиться результата для города, а не получать должности. Также было принято решение не захватывать здания, так как мы считали, что мы жители города и все здания принадлежат одесситам. Мы хотели избежать ненужных арестов, как получилось в Харькове, когда 100 антимайдановцев были задержаны в здании обладминистрации.
Но наш мирный протест уже вскоре натолкнулся на силовые действия украинских активистов. 3 марта майдановцы атаковали машину, в которой я передвигался. Уже тогда стало понятно, что диалога не выйдет, они считали себя победителями, а нас клеймили «сепаратистами».
В эти дни я контактировал с ребятами из Харькова и Крыма, но единый штаб, который координировал бы усилия и вырабатывал бы общую платформу, отсутствовал. Что касается Москвы, было 2 звонка с обещанием помочь, причём звонили бежавшие регионалы, но так все и осталось словами.
«Русская весна» закончилась так трагически в Одессе из-за предательства Партии регионов и элиты города, а также отсутствия единой стратегии для Юго-Востока. Запад готовил своих представителей десятилетиями, создавал организации, СМИ, блогеров, а мы были сами по себе.
Еще один ключевой момент — мы стремились решить все мирно и оказались не готовыми к тому, что наши оппоненты будут убивать. Киевская власть один за одним зачистила Николаев, Запорожье и Харьков. С Одессой было принято решение расправиться показательной жестокостью.
Будучи в тюремной камере СБУ, я все видел по телевизору и понимал, что город остался один на один с людьми, которые приехали убивать. Есть разная технология ненасильственного протеста, но те силы, которые создали на Майдане и готовили на протяжении независимой Украины, ничего не имели общего с мирным протестом. В Одессе не нашлось силы, которая могла бы им составить конкуренцию в силовом противостоянии, а помощь, которую мы ожидали, так и не появилась.
- Как вы покинули украинскую тюрьму и что делали дальше? Каковы, на ваш взгляд, перспективы ситуации в Одессе?
— Меня судили за то, что я хотел создать Новороссию в составе Одесской, Николаевской и Херсонской областей. Вменяли «покушение на территориальную целостность Украины» (статья 110 УК) и «попытку свержения государственной власти» (статья 109). Меня держали в одиночной камере под круглосуточным видеонаблюдением. На допрос вызывали всего 1 раз в марте. Весь судебный процесс был фарсом.
После событий 2 мая нужды держать в СБУ не стало, и меня перевели в Лукьяновское СИЗО Киева, а потом предложили за определенную сумму сделать решение суда, в котором я признаю, что хотел создать Новороссию, и меня осуждают условно. В обвинении я был главным инициатором создания Новороссии на Юго-Востоке Украины с центром в Одессе.
Через неделю я покинул Украину, выехав в Молдову, а оттуда самолетом в Турцию и на корабле в Севастополь. Вот так я оказался в России.
Сейчас вместе с большой командой аналитического центра социального инжиниринга мы изучаем цветные революции по всему миру, как Запад создаёт целые сети своих агентов. Их готовят, учат и проводят тренинги, все они получают гранты и зарплаты. Отдельно готовятся радикальные группы для противостояния полиции и армии. В XXI веке происходит в среднем 2 цветные революции в год. Технология мягкой силы стала главным инструментом глобальной дипломатии.
Около половины привели к смене действующих режимов, что говорит о высокой эффективности социального инжиниринга как инструмента проективной политики. Таким образом, «цветная дипломатия» вытеснила классические методы влияния на второй план. Для эффективного противодействия такого рода вызовам России необходимы как зеркальные, так и асимметричные контрмеры. Только ничего этого, к сожалению, мы не наблюдаем.
Что касается Одессы, то каждый год 2 мая тысячи одесситов выходят почтить память погибших, испытывая при этом тотальное давление власти и радикалов. 9 Мая город выходит праздновать и показывает всем, что город-герой Одесса все помнит и понимает, что в таких условиях сопротивляться нет смысла.
Когда пишут, что Одесса сдалась или не так вела борьбу, то мне хочется этих людей просто послать. Так, как сопротивлялась майдановцам Одесса до 2 мая, не сопротивлялся даже Крым.
Нужно понимать ситуацию, в которой находится город, что о людях, которые сидят в СИЗО за сепаратизм, забыли, а родственникам погибших 2 мая никто не помогает с 2016 года. Нет оппозиционных СМИ или социальных медиа, киевская власть держит Одессу в страхе постоянными репрессиями и арестами.