В первый день возникло сразу три версии:
• в границах контроля (то есть, линия фронта является государственной границей, что нонсенс, ибо она проходит по предместьям Донецка и Макеевки, а поле Донецкого аэропорта является нейтральной зоной);
• в неопределённых границах (сегодня, мол, они одни, а завтра могут измениться) — это тоже нонсенс, так как государство признаётся не абстрактно — признаётся его право на суверенитет над определённой территорией (например, Россия признаёт Грузию в границах сентября 2008 года, а США в границах января 1992 года);
• в границах Донецкой и Луганской областей (как определено в конституциях республик).
Последний вариант единственно верный. Как мы писали раньше, Россия признаёт самопровозглашённые государства, заявившие претензии на суверенитет над определённой территорией. Никаких иных вариантов их границ, кроме варианта, предусмотренного их конституциями, нет, ибо все остальные вообще не признают право ДНР/ЛНР на существование и считают территории, на суверенитет над которыми они претендуют, неотъемлемой частью Украины.
Если бы Москва считала, что претензии ДНР/ЛНР на определённые территории не оправданы, то в оформлявших признание документах следовало сделать оговорку, относительно тех территорий, претензию на суверенитет над которыми Россия не признаёт. Так, например, поступают государства, не признающие российский статус Крыма. Они не отрицают того, что в данный момент Крым находится в российской юрисдикции и над ним осуществляется российский суверенитет, но подчёркивают, что не считают эти действия России законными, поддерживая претензии Киева на восстановление своей власти над Крымом.
Первоначальная сумятица мнений по вопросу о границах республик заставила некоторых, особенно иностранных наблюдателей предположить, что Кремль умышлено оставляет этот вопрос открытым. На Украине даже родилась версия, что таким образом Путин вновь пытается заставить Киев исполнять Минские соглашения.
Украинские патриоты неисправимые оптимисты. Они постоянно отказываются видеть катастрофу своей государственности. Разрушение политической и административной вертикали они называют реформами. Крах экономики именуют ростом. Полный провал внешнеполитических инициатив и превращение национальной дипломатии в разговорное шоу пытаются преподнести в качестве последовательной целеустремлённости. Вот и в этом случае, они надеются, что кто-то их к чему-то будет принуждать, в то время, как на них все давно махнули рукой.
МИД России, а также лично Путин вынуждены были разъяснить непонимающим, что республики признаны в конституционных границах, а Минские соглашения умерли, ибо изначально убиты Украиной и все многолетние попытки их реанимации не удались из-за неконструктивного подхода Киева и наших европейских партнёров по Нормандскому формату. В этом вопросе Россия отказывается от компромисса образца 2014/15 годов и предлагает переговоры о новых рамках компромисса.
Фактически вопрос сейчас заключается в том решится ли вопрос о границах республик мирным или военным путём. Украина может сама признать независимость ДНР/ЛНР и вступить с ними в переговоры о границе. Дело в том, что признание Россиеи границу республик не определяет. Россия признаёт только их претензии на территорию, но факт этих претензий ещё должен быть юридически оформлен.
Поскольку мир лучше войны, Украина, соглашаясь на признание ДНР/ЛНР (не предвосхищая вопрос о территориальных пределах признаваемого суверенитета) может потребовать (и получить) уступки в территориальном вопросе. Границы любого государств не являются чем-то застывшим. Они могут расширяться и сжиматься по соглашению с заинтересованными соседями.
Например, в 1918 году Антанта признала восточной границей Польши «линию Керзона» (примерно сегодняшнюю польско-литовскую и польско-белорусскую границы, с изъятием Белостока). Но в результате польско-советской войны Варшава добилась существенного изменения границы в свою пользу — она прошла по линии реки Збруч на Украине и далее по прямой на север, вплоть до района восточнее Вильно. В то же время, изменение границы в пользу Финляндии (передача ей района Печенги и некоторые уступки на карельском перешейке) были осуществлены Советской Россией добровольно (ещё до начала финско-советских войн 1918-1920 гг.).
Простейшим способом, при помощи которого Киев может попытаться сохранить за собой часть территорий Донецкой и Луганской областей является соглашение с республиками о том, что окончательно вопрос о границе будет решён при помощи референдума под международным надзором, в ходе которого граждане спорных территорий свободно определятся с выбором своего государства. Так, после первой мировой войны решался вопрос со спорными территориями в Силезии, Руре, Шлезвиге.
Не стоит думать, что такой референдум ДНР/ЛНР будет очень легко выиграть. За исключением Мариуполя и Славянско-Краматорской агломерации, Киев на сегодня контролирует преимущественно сельские районы областей, вне пределов сплошной урбанистической застройки. В этих районах проукраинские настроения были сильнее, чем в городах. Кроме того люди боятся неопределённости, связанной с жизнью в маленьких, плохо управляемых, неспособных самостоятельно существовать государственных образованиях, отдавая предпочтение привычному злу, перед неопределённым будущим. Так что, сохранить за собой какое-то количество небольших населённых пунктов в сельской местности, при минимально разумном подходе к вопросу, Украина могла.
Очевидно, однако, что Киев такой возможностью не воспользуется. Опираясь на деструктивную позицию Запада, однозначно высказавшемуся в пользу сохранения украинского суверенитета над Донбассом, несмотря на объективные обстоятельства, Киев делает ставку на силовое удержание оккупированных территорий республик, а в перспективе (когда обстоятельства сменятся на более благоприятные для Украины) и на силовое уничтожение ДНР/ЛНР. Это значит, что вопрос принадлежности спорных территорий может быть решён только войной. Вопрос в том, кто её начнёт.
Россия не заинтересована в том, чтобы республики атаковали первыми. Во-первых, Украина в таком случае сможет достаточно эффективно отрабатывать имидж «жертвы агрессии». Во-вторых, и это куда существеннее, в таком случае операция, подаваемая как территориальный конфликт самопровозглашённых республик с Киевом, должна будет превратиться в простое лобовое вытеснение ВСУ с Донбасса, что приведёт к бессмысленному увеличению потерь при штурме заранее подготовленных позиций, а также к частичному разрушению жилой застройки и к жертвам среди мирного населения в ходе боевых действий.
Для России было бы выгоднее, если бы атаку начала Украина. Тогда прорывать укреплённую оборону, поддержанную российскими миротворцами, пришлось бы уже ВСУ, а Россия в рамках операции по «принуждению к миру» могла бы нанести удары по открытым флангам и тылу украинской группировки за пределами Донбасса, стимулируя вынужденное отступление, а то и бегство ВСУ к днепровским переправам (чтобы не быть отрезанными от линий снабжения).
Запад, безусловно, попытается сейчас удержать ВСУ от наступления, делая ставку на обстрелы и работу диверсионно-разведывательных групп (ДРГ). Он получает ту же взаимно блокированную позицию, но уже с Россией в качестве «стороны конфликта» (как и хотели США изначально). Обстрелы и действия ДРГ должны работать на то, чтобы заставить Россию и республики атаковать первыми (увеличение потерь, как российских и республиканских, так и украинских — открыто заявленная цель Запада).
В обоих случаях действуют также два противоположно направленных непредсказуемых фактора. Украинские власти их внутриполитическая ситуация толкает к занятию наиболее активной позиции, в том числе к началу военной операции, на которой постоянно настаивают давящие на власть правые радикалы. Неясно насколько успешно Зеленский сможет сопротивляться этому давлению.
С другой стороны, общественное мнение республик ожидает от признания едва ли не немедленного прекращения обстрелов. Если нынешняя ситуация будет стагнировать, то радость от признания закончится очень быстро, а отсутствие перемен после стольких надежд будет раздражать (в первую очередь обращаясь против республиканских властей, ибо Кремль далеко). В этих условиях у республиканских властей (к тому же уверенных в гарантированной российской защите) возникнет немалый соблазн активизировать военные действия, чтобы с российской помощью отодвинуть линию фронта от крупных городов, вернуть Славянск и Мариуполь, упрочив, тем самым свой авторитет.
Таким образом, конституционные границы, в которых Россия признала республики, ещё должны быть достигнуты. Решение этого вопроса (при теоретической выгодности всем переговорного компромисса) в реальности достижимо исключительно военным путём.
В случае, если удастся добиться инициирования боевых действий Украиной, достижение конституционных границ, возможно даже с некоторыми улучшениями, можно считать вопросом решённым. Если же боевые действия начнут республики, то их территориальное расширение также неизбежно, но вопрос о прохождении конкретной линии границы не столь однозначен.
