Ранее первый президент Казахстана Нурсултан Назарбаев принял решение передать полномочия председателя правящей партии «Нур Отан» действующему главе государства Касым-Жомарту Токаеву. Назарбаев остается главой Совета безопасности страны и членом Конституционного совета, а также возглавляет совет по управлению Фондом национального благосостояния «Самрук-Казына».
— Андрей Валентинович, транзит власти идет по плану Назарбаева или есть какие-то сложности?
— Особых сложностей нет, за исключением текущей ситуации, которая загоняет Казахстан в не самое хорошее положение. Да, по макроэкономическим показателям есть небольшой рост и не такая уж большая инфляция, но большинство народонаселения республики чувствует нарастание неприятного гештальта.
Если на Украине людям не очень нравится такая жизнь, но они привыкают к этой ситуации, то в Казахстане немножко другая ситуация. Там поприятнее жизнь, поставки сырой нефти растут и приносят стране около 5 млрд долларов ежемесячно, но людей беспокоит этот затянувшийся транзит власти, когда непонятно, кто за что отвечает — первый президент или второй. Это неприятная ситуация, и из нее надо как-то выходить.
— Передача полномочий в «Нур Отане» связана именно с этим?
— Да. В руководстве страны понимают, что у населения растет запрос на большую определенность. Потому что Токаева до сих пор не воспринимают в обществе как полноценного президента. Да, на международной арене все жмут ему руку, но насколько этот человек самостоятелен в принятии решений — до сих пор вопрос внутри республики. Даже многие казахстанские эксперты «не под запись» говорят о том, что это не совсем полноценный президент. Да, у него есть много заслуг, но он не отвечает полному набору требований, предъявляемых главе государства.
Обещание Назарбаева передать полномочия в руководстве правящей партии страны — это уже хорошо в том смысле, что Токаев до сих пор воспринимается как некий Симеон Бекбулатович, касимовский принц при Иване Грозном. Это неудобно, и для того чтобы избежать восприятия Токаева как неполноценного президента, и было принято это решение.
Проблема в том, что непонятно, когда состоится съезд партии. Он может состояться в первой половине следующего года, а может состояться во второй половине следующего года. Если все будет в порядке — хорошо. В конце концов, Токаев не самый худший для России человек, который мог бы появиться в качестве преемника. Там было много других кандидатов, которые вызывают массу вопросов.
Если Токаев будет укрепляться во власти и как глава «Нур Отана», и как глава Совбеза (если Назарбаев передаст ему эту должность лет через пять), это не самый худший вариант.
— Как он будет управлять «Нур Отаном»?
— Это отдельный большой вопрос. «Нур Отан» — это громадная партийная корпорация, которая целиком и полностью заточена под первого президента, а не под второго. Куда они денут заместителя Назарбаева Бауыржана Байбека, который живет одной сокровенной мыслью, как бы ему самому стать главой Казахстана? Если идти дальше в парламент, то можно выйти на главу Мажилиса Нурлана Нигматулина. Там куча людей, которые в сравнении с Токаевым видят себя более перспективными и более значимыми фигурами. Если они решат эти вопросы — слава богу.
— Возможен ли еще вариант с усилением парламента, когда Дарига Назарбаева возглавит Сенат, а Токаев будет при ней формальным президентом?
— Проблема в другом. У Токаева сложился не очень хороший имидж. При Токаеве во власть в Казахстане пришли казахские нацики, которые неровно дышат к «Туркестанскому легиону» и другим не очень хорошим товарищам, которые любят Майдан и «нашу и вашу свободу».
Пауза в российско-казахстанских отношениях, о которой все знают, но стараются не говорить, связана именно с этим. Если при Назарбаеве вся эта свора сидела под плинтусом и вылезала только тогда, когда ей щелкали пальцами, то теперь она поднимает голову. Либо Токаев делает это сознательно, либо все эти «языковые патрули» просто пользуются тем, что он не до конца контролирует власть.
— А вы как думаете?
— На мой взгляд, Токаев космополит, который не заморачивается всей это национал-патриотической тематикой. В Казахстане это тщательно скрывают, но его папа в камерах НКВД активно склонял к сотрудничеству с советской властью всех этих национал-патриотов. Токаев просто не до конца контролирует ситуацию в стране, а бороться с нациками, имея такого папу и русскую жену, ему неудобно.
В Казахстане становится все больше казахского и всего меньше русского. И если Токаев на этом фоне будет душить националистов, значительная часть правящего класса воспримет это в качестве неприемлемой ситуации. Это вызовет определенное противодействие, а он и так висит на ниточке, которая привязана к первому президенту.
— У Москвы есть план на случай, если система Назрабаева и Токаева потерпит крах?
— Конечно, есть. Наши военные не зря свой хлеб едят. Возможные форс-мажорные обстоятельства, которые были на Украине, намотаны на ус. Другое дело, что получать на юге вторую Украину никто не хочет. Это отвлечение сил и ресурсов, это гигантское проседание внешнеполитического влияния.
Я думаю, что и в Казахстане тоже не хотят идти по пути Украины. Там упоротых идиотов, которые выполняют внешние поручения, не так много. Казахстан радикально отличается от Украины тем, что Украина изначально затачивалась под выстраивания геополитического и геоэкономического проекта с упором на Запад.
В России отношение к Казахстану выстраивается в связи с украинским опытом (обжёгшись на молоке, дуем на воду) и с тем, что наши западные партнеры пытаются выстроить по ее рубежам горячие точки, чтобы Россия занималась Киевом и Нур-Султаном, а не вела внешнеполитическую повестку дня. Упрекнуть наших партнеров особенно не в чем. Они делают то, что должны. Вопрос в том, что мы-то делаем.
Для Казахстана у нас есть ЕАЭС. Это та самая рамка, куда мы пытаемся поставить наших бывших товарищей. Получится или нет, не знаю. Но наши военные аналитики моделируют ситуацию относительно того, что будет выстраиваться по нашим внутренним границам и в связи с развалившимся на куски Афганистаном, и в связи проблемами на Ближнем Востоке, и в связи с центральноазиатскими проблемами, которые год от года становятся более актуальными.
На юге складывается новый регион, который потребует серьезного практического и военного вмешательства. И в отличие от чиновников экономического блока, наши силовики выстроили стратегию, которая если и не решит проблему (ракетные удары проблемы не решают, а откладывают), но у нас все равно ничего нет. Это печально. И у Казахстана тоже ничего нет.
— В каком смысле?
— Казахстан является экономическим лидером региона. Там самые лучшие экономические параметры, он лучше остальных включен в систему разделения труда, он один из заметных поставщиков ресурсов на сырьевые рынки, но для рядового жителя Кызылорды или Актау все это не имеет никакого значения. Люди чувствуют, что в связи с массой проблем их жизнь становится хуже. Поэтому они понимают, что ситуацию надо менять.
И тут начинаются споры. Либо мы строим халифат (где все будет по справедливости и все будут молиться на пятничной молитве), либо мы выбираем единственного геополитического союзника. Кто-то говорит, что для этого нужна Россия, кто-то говорит, что для этого хороши Штаты, кто-то говорит о Китае, но этот раскардаш в голове — главная проблема экспертного сообщества и общественной мысли Казахстана и Центральной Азии.
Судя по социологии, которая оттуда доходит, люди не очень хорошо представляют, как дальше будет складываться жизнь. Проблема же не в том, кто более настоящий президент (Токаев или Назарбаев), а в том, что непонятно, что Казахстан пытается выстроить в плане внешней политики и экономики. В России тоже говорят, что у нас нет идеологии, а в Казахстане идеологический вакуум сказывается еще более серьезно, потому что это осколок Российской империи. Это лимитроф, но лимитроф неполноценный.
Да, Токаев сменил Назарбаева, но положение у него хуже губернаторского. Он получил страну, которая за 30 лет независимости вроде бы сформировалась, а с другой стороны, непонятно, что же нам делать дальше, если США будут больше досаждать китайцам, если Китай будет требовать большей солидаризации и если при этом есть ЕАЭС. Это как Труффальдино из Бергамо, слуга двух господ. Разъезжаются табуретки, на которых стоит Казахстан, и Казахстан за ними не успевает.
Если раньше нервное напряжение в Казахстане было связано с ожиданием того, как Назарбаев будет покидать свой пост, то сейчас оно связано с внешней политикой. Страна постоянно находится в ситуации, когда все от нее требуют какой-то определенности, а она выдать эту определенность не может и не хочет.
— Если говорить о том, что делает Москва, как себя чувствуют русские, уехавшие в Россию из Казахстана?
— В Казахстане по самым усредненным оценкам осталось всего три миллиона русских. Это не так уж и много. Это половина Питера. Программа переселения соотечественников работает, люди уезжают. Основными пользователями этой программы являются граждане Казахстана, а не граждане Узбекистана или Киргизии.
Русские Казахстана грамотные, и они все планируют. Это не переезд в Норильск, закрыв глаза. Жители северных регионов переезжают в приграничные российские регионы к родственникам и налаженному бизнесу. Но три миллиона людей — это все равно много, и значительная часть русских живет именно в казахоязычных регионах или в регионах, которые окружены казахоязычными анклавами — это Алма-Ата, отчасти Чимкент. Русская диаспора живет на юге, а там ситуация другая, чем на севере или востоке. А в северных регионах у многих уже есть российские паспорта. Это Донбасс, но без брутальности.
Другое дело, правоприменительная практика. Здесь уже возможны варианты, когда вопросы на местах решаются в зависимости от этнической или клановой принадлежности. Но в этом разницы между Тарту или Атырау нет. Русских зажимают и там, и там. Их воспринимают как «пятую колонну» и людей, которые в случае форс-мажора способны создать проблемы, и их стараются окружить флажками. Тут Казахстан и Эстония одинаковы. Разница только в методиках. Против русского мира борются все. И казахстанская власть воспринимает его как угрозу, которой надо противодействовать.
— Может, России вывести всех русских из бывшего СССР?
— Я не понимаю, как это технически можно сделать. В Казахстане их три миллиона. В Ташкенте, по самым скромным прикидкам, полмиллиона. По большому счету, российская власть, получив такое наследие, старается не влазить в эту тему. Потому что если в нее влезть, то это горе и беда для внешней политики и экономики. Это было как с Туркменией, где было меньше 150 тысяч человек с двойным гражданством, но этот вопрос отравил отношения Москвы и Ашхабада на годы. А в Казахстане три миллиона человек. Вы их куда денете? Вы их переселите в Новосибирск?
— Почему нет?
— Я допускаю, что у России найдутся деньги на это. Но представьте себе размах этой операции. Вы хотя бы миллион переселите. Это же гигантское количество проблем. Я даже затрудняюсь представить, насколько сложно создать для людей рабочие места, крышу над головой, детские сады и школы. Теоретически это возможно, но нужно ли это? Не знаю. За тридцать лет независимости вся русская диаспора в Центральной Азии и так постепенно вернулась в Россию, но только без надрыва. Я сам приехал из Алма-Аты.
Помните бандита из «Брата-1», который все время поговорками говорил? «Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе». Я так понимаю, сегодняшней России не надо брать ношу тяжелее, чем она может потянуть.
Понятное дело, что жители Ташкента или Оша испытывают проблемы. Но нигде нет форс-мажора (никого нигде не убивают и не режут), а конкретные вопросы надо решать индивидуально. Есть программа переселения соотечественников. Даже пожилой человек, который не вписывается в эту программу, теоретически может уехать в условный Биробиджан.
Что касается Казахстана, то Казахстан нужен России в том виде, в котором он сейчас пребывает. Эта страна хорошо зарабатывает на продаже нефти, она сохраняет стабильное социальное устройство, там откровенно не притесняют русских и русский язык, в отличие от Украины, там нет поражения в правах неказахов, в отличие от Прибалтики, где есть «неграждане». Другой вопрос, сможет ли новый президент это все удержать. Хотелось бы верить, что сможет.
