Что именно он получил, так и осталось не ясно, но о факте награды говорил тогда сам Шарий, а ведомство никогда это не опровергало.
До
Так же именно к этому дню в организация «Стоп цензуре!» собиралась приурочить пикетирование резиденции Виктора Януковича Межигорье — обвиняя президента Украины в невыполнении своего обещания показать ее обществу. Но суд накануне, запретил эту акцию.
Ну а на следующий день вышла первая часть статьи Шария «Киевский ОБНОН плюет в лицо министру?». С нее начинается противостояние журналиста с МВД, которое через две недели приведет к уголовному делу против него, а еще через несколько месяцев к бегству из Украины.
Впрочем, тогда более важными казались другие события. Так, 25 июня группа из 6 журналистов (Савик Шустер, Евгений Киселев, Андрей Куликов, Александр Ткаченко, Михаил Подоляк, Игорь Гужва) взяла интервью у Януковича в самом Межигорье, которое смогли подробно посмотреть все граждане Украины. А 6 июля Янукович создал межведомственную рабочую группу по анализу состояния соблюдения законодательства о свободе слова и защите прав журналистов. Журналисты в этой группе были почти исключительно такие же оранжевые, как стоп-цензурщики. Компанию Татьяны Лигачевой, Виктории Сюмар и Оксаны Романюк разбавил лишь глава Нацсоюза журналистов Игорь Лубченко.
«Стоп-цензура» и прочие «свободные журналисты» не защищали Шария, хотя тот вступил в конфликт с самым несимпатичным для них ведомством, МВД. Но можно ли было тогда уверенно говорить, что им помешали «антиоранжевые» пристрастия репортера? Ведь и сейчас немало людей совсем других взглядов считают, что Шарий — личность одиозная.
А борцы за свободу слова в то время подавали сигналы, что они за свободу для всех. Так, еще с 2009 «Украинская правда» дала Александру Чаленко возможность вести блог на ее сайте, где как раз летом 2010 он ругал «Стоп Цензуру» за игнорирование дела Шария
Ну, а Запад, конечно, пытался противодействовать наездам режима Януковича на свободу слова. Так 22 сентября 2011 представителт ОБСЕ по вопросам свободы СМИ Дунья Миятович направила письмо Министру иностранных дел Украины Константину Грищенко, где «призвала правительство Украины помочь восстановить плюрализм СМИ в Харькове, позволив новостной телекомпании «АТН» вернуться в эфир». Обращение оказалось тщетным. Принадлежавшей Арсену Авакову (сейчас принадлежит его сыну Александру) телекомпании оставалось вещать в Интернете, чему, впрочем, власть не препятствовала. Так же как не препятствовала стоп-цензурщикам устроить перформанс, надев маски с портретом Януковича на его пресс-конференции приуроченной к третьей годовщине инаугурации.
А четвертой годовщины уже не было. Поскольку победил Майдан или как официально называется на Украине «революция достоинства». По другой версии — произошел госпереворот, в результате которого Янукович бежал из Украины в Россию и к власти пришли те, кто при Януковиче называли себя оппозиционерами, боролись против попыток зажима свободы слова и прочих свобод — Порошенко, Яценюк, Аваков и иже с ними. Вот, казалось, сейчас-то и наступит расцвет демократии…
После
Ну и как же выглядит ситуация 10 лет спустя в стране победившего достоинства? Тогдашние именитые борцы за свободу слова смогли статьи и парламентариями, и высокооплачиваемыми членами руководства госкорпораций. Что же касается шестерки журналистов, впервые допущенных в Межигорье к Януковичу, то Гужва вынужден был бежать с Украины в Австрию, откуда и руководит изданием «Страна». А остальные участники встречи с экс-президентом процветают. Ткаченко сейчас министр культуры и информполитики, а Подоляк — советник главы офиса президента (ОП).
Кстати, еще один подчиненный нынешнего руководителя Офиса президента Андрея Ермака — зам главы ОП Олег Татаров при Януковиче успел побывать и членом той самой рабочей группы по свободе слова, куда его назначили как раз в день начала Евромайдана 21 ноября 2013.
А 22 ноября того же года датирована последняя запись блога Чаленко на «УП». Больше ему там места не было. А нынешняя страница издания с перечнем его блогеров за все годы обходится без этого имени. Обошлись, как с Троцким на советских фотографиях Ильича с членами Совнаркома. Впрочем, умелый пользователь Интернета может-таки увидеть что страница Чаленко на сайте осталась, только припрятана так, что даже с поисковика на сайте «УП» ее не найти. В общем как книга Фрейда в крупной советской библиотеке — в читательском каталоге не числится, но в фонде есть.
Но что такое отсутствие «белых ворон» в «Украинской правде» и даже блокирование массы ресурсов России, включая Украину.ру, а так же изданий ДНР и ЛНР в Интернете, по сравнению с созданием Общественного телевидения во главе с проверенным борцом за свободу слова, членом комиссии по журналистской этике Зурабом Аласанией, который стал надежным барьером на пути к Евровидению артистов, выступавших в России и просто подозрительных личностей вроде ребенка Максима Ткачука?
Ну а главное. 3 ведущих украинских информационных канала бессудно изгнаны не только из эфира, но и из Youtube на украинской территории, и при этом никаких рабочих групп — даже для выпуска пара как при Януковича не создается. Никаких заметных протестов журналистов как корпорации и тем более голосов тех, кто считался символами борьбы за свободу слова, в ответ на незаконные акции власти в отношение нынешних оппозиционных журналистов, не следует. Напротив, организации, которые этой борьбой занимались, в частности возглавляемый Лигачевой «Детектор медиа», сразу же подписали коллективное письмо, где утверждалось, что закрытие этих СМИ является вопросом национальной безопасности, а не свободы слова.
Напомню, что в попавшем в поле зрения ОБСЕ инциденте 10-летней давности с «АТН» речь шла о региональной компании, имевшей эфирное время на других региональных каналах. Сейчас в сравнении с ним налицо три отличия. Речь идет уже о трех организациях, а не об одной, и во всех случаях об общенациональных, а не региональных СМИ; и наконец, это не просто телекомпании, а каналы с круглосуточным вещанием. Всё это выглядело причинами для того, чтобы нынешний представитель ОБСЕ по свободе СМИ Тереса Рибейру прореагировала резче, чем в свое время ее предшественница Миятович.
Но вот что говорится на ее сайте в сообщении о встрече с послом Украины при ОБСЕ Евгением Цымбалюком 3 февраля. «Рибейру выразила озабоченность по поводу санкций, которые приостановили деятельность телеканалов «112 Украина», Zik и NewsOne, и запросила дополнительную информацию у властей, чтобы полностью оценить решение и связанные с ним ограничения свободы СМИ. Цымбалюк согласился выполнить эту просьбу. Рибейру сказала, что украинские власти должны найти сбалансированное и пропорциональное решение для противодействия пропаганде, решение, которое сохранит плюрализм СМИ, свободный поток информации и разнообразие мнений в соответствии с соответствующими международными стандартами».
То есть если при Януковиче ОБСЕ требовала восстановить вещание, то сейчас лишь выразила озабоченность и попросила дополнительную информацию. И видимо эта информация ее удовлетворила раз больше сообщений по этому поводу не было.
Создалось впечатление что если и есть между Рибейру и украинскими властями разница, то только тактическая — относительно методов борьбы с пропагандой. А 10 лет назад тема такой борьбы вообще не поднималась. И именно в этом главное отличие тогдашней ситуации от нынешней, причем не только на украинском уровне, но и на мировом.
И главное, чем выше этот уровень, тем приоритетней борьба с пропагандой. Так, в ЕС ей занимается Оперативная рабочая группа по стратегическим коммуникациям с Востоком (East StratCom Task Force), которая на своем сайте EUvsDisinfo многократно публиковала материалы в поддержку закрытия «каналов Медведчука». Данная группа — это составная часть отдела стратегических коммуникаций и анализа информации Европейской службы внешних действий (т.е. МИД ЕС), то есть ее публикации правомерно считать мнением собственно Евросоюза, в еще большей степени, чем в свое время передовые «Правды» считались мнением Кремля. Ну, а сама имплантация основной пропагандистской структуры во внешнеполитическое ведомство говорит об идеологизации политики многократно превосходящей советскую.
Линия по признанию неугодной журналистики не журналистикой, а пропагандой, проводится при полной поддержке профессиональных организаций Запада. Например, Европейская ассоциация журналистов (AEJ) возмущается «клеветой» на Протасевича, каковой считает его публикации о его участии в «Азове».
С такими приоритетами неизбежно и изменение того, что именуется «международными стандартами» свободы слова. Впрочем, на практике они уже изменились, ибо 10 лет назад невозможно было представить отключение президента США от соцсетей в угоду настоящим властителям западного мира.
Итак, ситуация со свободой слова на первый взгляд гораздо хуже, чем была в 2011-м. Но в этом ухудшении есть и свое позитивное зерно. Тогда противоречия были смазаны. Было легко обмануться и думать, что все проблемы в двойных стандартах отдельных борцов за свободу прессы, о которых можно сказать словами пушкинского героя: «Ты для себя лишь хочешь воли».
А нынешнее обострение противоречий обнажает проблемы, дает больше возможности увидеть глубже. Да, можно, привычно сетовать на отсутствие журналистской солидарности на Украине. Но не лучше ли задаться вопросом, а почему собственно эта солидарность должна иметь место. Ведь никто же не удивляется тому, что, скажем, партия «Голос», не осуждает уголовное дело против Виктора Медведчука, или попытку запрета Партия Шария.
Да, в такое случае идет речь об отношении политиков к политикам. Но чем журналистика принципиально отличает от политики? В своем вершинном виде эта профессия ассоциируется не с «рабочими лошадками» региональных СМИ, делающими репортажи на разные заданные темы, а с узнаваемыми фигурами политической журналистики. Узнаваемыми прежде всего благодаря их позиции. Все ведущие политические журналисты — это люди имеющие четкие представления о том, какой должна быть страна и как пытаться воздействовать своими публикациями на ее изменение в должном направлении. Но разве такая журналистика не политика? Если и не политика, то это продолжение политики другими средствами (перефразирую известнейшее высказывание Клаузевица о войне). Только в нашем случае и средства зачастую общие: главный инструмент журналиста — «слово» очень важен и для политиков.
Конечно, в жизни журналистов в том числе и политических бывают ситуации, когда корпоративным интересам не мешают политические пристрастия. Но ведь такая корпоративность свойственна и политикам. Благодаря ей самые противоположные силы Верховной Рады дружно поддерживали разнообразные депутатские льготы. Однако не нужно прецеденты такой корпоративности абсолютизировать.
Конечно, грустно осознавать, что бесспорно привлекательная идея свободы слова была для ее носителей и на Украине, и на Западе инструментом борьбы с русским миром. Но тот факт, что эту идею потеснила сейчас борьба с «российской пропагандой», как раз дает основания для оптимизма. Ведь свобода привлекательней для человека чем запреты, но коль противник, традиционно характеризующий сам себя как «свободный мир» всё больше ориентируется на запреты, значит он, действительно, проигрывает в состязании.
