Судя по всему, стороны уже о чем-то договорились по поводу обострения на Украине. Не случайно в тот же день министр обороны Сергей Шойгу сообщил на заседании в Североморске: «В течение трех недель две армии и три соединения ВДВ были успешно переброшены на западные рубежи Российской Федерации в районы выполнения учебно-боевых задач… В настоящее время данные объединения и соединения задействованы в учениях. Все проверочные мероприятия планируется завершить в течение двух недель».
Вопрос в том, как в принципе можно реализовать подобные договоренности? Ведь националисты на Украине существуют не первое десятилетие, и их нынешнее положение — следствие долгой борьбы за место под солнцем, ведущейся до сих пор. Проще говоря, когда националиста задерживает полиция, его с большой вероятностью отпустят не только потому, что «власть им покровительствует», а еще и потому, что другие националисты соберутся и попытаются взять отделение полиции штурмом.
Еще один немаловажный момент — что ситуация на Украине далека от плакатных образов. Напомню, что 9 апреля 2015 года Верховная Рада приняла четыре закона, в целом называемых «законами о декоммунизации», один из которых — № 317-VIII «Об осуждении коммунистического и национал-социалистического (нацистского) тоталитарных режимов в Украине и запрете пропаганды их символики». Обычно на Украине про вторую часть закона про запрет нацистской символики забывают, однако после его вступления в силу 21 мая 2015 года нельзя было не заметить интересные тенденции. В том же «Азове» очень любили брать за основу своей агитации — от баннеров на маршах до картинок в соцсетях — плакаты Третьего рейха, меняя там свастику на символику батальона. Последний такой случай был 11 мая 2015 года… и потом все. Да и в самом полку символику, содержавшую «черное солнце» и «волчий крюк», поменяли, уже 13 июня 2015 года на параде в Мариуполе она была другой, содержащей лишь развернутый на 90 градусов и несколько модифицированный «волчий крюк» на желтом фоне, либо же «волчий крюк» был вписан в фигуру орла.
Есть и еще одна вещь, не очень понятная чиновникам, с точки зрения которых то, что запрещено, — того и нет. На Украине таких примеров запрета организаций немного, разве что судебные решения летом 2014 года в отношении партий «Русский блок» и «Русское единство», а также ликвидации Коммунистической партии Украины в соответствии с упомянутыми выше законами, но можно посмотреть на примерах России.
Начнем с того, что примеры, когда организации ликвидировались судебными решениями, основанными на анализе их идеологии и практики, а не по ранее заведенным в отношении членов организации уголовным делам по другим статьям, так сказать, «вдовесок», — достаточно редки. По большому счету, таким является только запрет омского отделения «Русского национального единства» (РНЕ), состоявшийся как своего рода «образцово-показательным процесс» на фоне принятия Федерального закона от 25 июня 2002 года № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности».
Однако тут есть важный момент. Во-первых, Минюст лишь ликвидировал регистрацию омского РНЕ, и этим все закончилось. Арестов членов организации не проводилось, особых препятствий ее деятельности не создавались. Во-вторых, РНЕ как такового в регионе к этому моменту реально и не существовало. «На политической арене региона они не играют абсолютно никакой роли в силу своей малочисленности (не более двух-трех десятков человек, точной цифры не могут назвать даже главы пятерок)», — отмечал 5 сентября 2002 года омский журналист «Коммерсанта» по поводу иска областной прокуратуры о ликвидации омского РНЕ. То есть событие было скорее медийным.
Уже позже суды других регионов ликвидировали татарстанское (решение Верховного суда Республики Татарстан 21 мая 2003 года) и рязанское (решение Железнодорожного районного суда Рязани 12 февраля 2008 года) региональные отделения РНЕ. Притом что сильных отделений организации в этих регионах не было никогда, а в нулевые — и подавно. Никто не ликвидировал РНЕ в Москве, Воронеже, Белгороде, Ростове-на-Дону, где они имели сильные позиции еще в первой половине нулевых годов. Они постепенно исчезли сами, растеряв во второй половине нулевых активистов (об этом далее).
Другой громкий пример — запрет Национал-большевистской партии (НБП), решение о чем принял 29 июня 2005 года Московский областной суд. Потом были кассации нацболов, признание организации экстремистской 19 апреля 2007 года Московским городским судом и утверждение 7 августа 2007 года этого решения Верховным судом Российской Федерации.
Разница с предыдущим примером в том, что НБП имела большое количество членов, вела активную деятельность и добивалась регистрации в качестве политической партии, чтобы участвовать в выборах. Регистрации партия не получила, в 1998—2005 годах Минюст пять раз отказывал ей в этом, и на момент запрета в 2007 году НБП официально действовала как Межрегиональная общественная организация.
Но, опять же, нацболы продолжили действовать, просто сменив бренд НБП на «Другую Россию». Именно нацболы были инициаторами известной в свое время оппозиционной «Стратегии-31». Таких примеров много. Например, запрещенный 27 апреля 2010 года Московским городским судом за экстремизм «Славянский союз» Дмитрия Демушкина переименовался в «Славянскую силу», сохранив ту же аббревиатуру СС и даже особенно не меняя свою символику, лишь слегка видоизменив стилизованную свастику на ней. Запрещенное тогда же Движение против нелегальной иммиграции (ДПНИ) сменило название на Этнополитическое объединение «Русские», которое, в свою очередь, запретил за экстремизм 28 октября 2015 года Московский городской суд, и т.д.
Все эти запреты не помешали баркашовцам и нацболам сохраниться в каком-то количестве актива вплоть до 2014 года и даже сформировать свои отряды в ополчении Донбасса — «Добровольческие отряды РНЕ» под руководством Петра Баркашова, сына Александра Баркашова, и «Интербригады». Отряд из нескольких десятков воевавших в Донбассе добровольцев РНЕ в форме и со знаменами даже участвовал в одном из «Русских маршей» в Москве в 2015 году. Но в целом от того же РНЕ не осталось толком ничего в нулевые годы ни в Белоруссии, ни на Украине, где их никто не запрещал.
Часто же запрет организации лишь оформлял уголовное дело против ее активистов, осужденных по уголовным статьям, — это примеры «Национал-социалистического общества» (НСО), активистов отделения «НСО-Север» которого арестовали в Московской области за убийства, грабежи и попытки терактов, и Blood and Honor, чьи боевики заложили мощную бомбу (ее вовремя обезвредили) в отделении Федеральной миграционной службы в Ростове-на-Дону. При этом после запрета организаций репрессий против их членов не последовало, и глава того же ростовского «дивизиона» Blood and Honor спокойно продолжал возглавлять местных футбольных фанатов, вполне официально занимая… должность координатора ФК «Ростов» по работе с болельщиками.
Можно вспомнить, что большое количество организаций и в России, и на Украине «сошло на ноль» вообще без всяких запретов, хотя номинально существуют до сих пор в виде горстки ветеранов и небольшого числа молодежи вокруг них. Насчитывавшая в 1990-е годы тысячи и тысячи членов УНА-УНСО* распалась на несколько (обычно говорят о трех, но по факту было одновременно четыре) конкурирующих организаций еще в первой половине нулевых, причем большая часть активистов просто ушла в никуда. То же самое можно сказать и про «Тризуб имени Степана Бандеры»*, очень активный в 1990-е годы.
Причин много, но основная — националисты были сильными в период слабого государства, выступая зачастую в качестве эрзац-заменителя его силовых структур. Не случайно в то же РНЕ или УНА-УНСО поступало большое количество бывших сотрудников МВД, КГБ и армии, а организация Баркашова в период расцвета 1995—1998 годов сплошь и рядом по регионам устраивала совместные патрули с милицией, заменяла своими спортивными клубами систему допризывной подготовки молодежи и т.д.
При этом часто членство в праворадикальной организации было эффективной альтернативой членству в банде, и по факту националисты были такими же ОПГ, с битой или пистолетом в руках собиравшими дань с предпринимателей и делившими влияние с обычными бандитами. В этом, кстати, оказалась их ахиллесова пята. «Воронежское РНЕ было одним из самых мощных в стране, к 2000 году в него записались тысячи человек, — рассказывал мне человек, хорошо знакомый с ситуацией в организации. — Однако руководству отделения тысячи активистов были не нужны, идеалом для него был аналог ОПГ из нескольких десятков человек, к чему оно успешно пришло в нулевые».
Если же брать во внимание именно уличное насилие, нельзя не отметить, что сейчас на Украине оно не идет ни в какое сравнение с 1990-ми годами, когда настоящие бои были в порядке вещей — дрались друг с другом бандеровцы и коммунисты, русские националисты и украинские (в основном в Киеве или Харькове, где «тризубовцам» и «унсовцам» противостояло то же РНЕ) и т.д. В ход тогда шла и арматура, и многое другое. И даже на ситуацию всплеска насилия весной 2014 года, когда на фоне резкого ослабления государства вновь пошло формирование боевых отрядов и вооружение каждой из сторон уличного конфликта, нынешняя ситуация на Украине мало походит.
Нельзя не заметить, что ультраправые организации сейчас старательно держатся на грани закона — то есть угрожают, запугивают, но публично максимум поливают какой-нибудь жидкостью или толкают. Либо же старательно ждут, пока можно будет ответить в рамках разрешенной законом самообороны, как заявившийся в том году в житомирский офис «Партии Шария» «азовец» Роман Воловик, который долго «словесно прессовал» главу местных красно-белых и начал драку лишь после распыления в его сторону газового баллончика. Притом что накачанный футбольный ультрас Рома Сатана способен сразу вырубить противника.
Запреты организации за насилие ее членов имеют прецеденты в современной истории — это прежде всего греческая «Золотая заря», получившая по итогам парламентских выборов 6 мая и 17 июня 2012 года даже большую парламентскую фракцию (по итогам первых выборов — 21 мандат, по итогам повторных — 18). В 2013 году лидер партии и ряд депутатов были арестованы, так как полиции удалось доказать связь между уличным террором, чинимым боевиками «Золотой зари» против оппонентов, и их руководством. Но, опять же, партия продолжала участвовать в выборах, собирать голоса и имела депутатов в парламенте, пока 7 октября 2020 года Апелляционный суд Афин не признал ее преступной группой в связи с убийством в 2013 году антифашиста Павлоса Фиссаса.
Похожим путем шли в 2010—2011 годах силовики при Януковиче, возбудившие целый ряд уголовных дел против активистов и руководства «Тризуба» и «Патриота Украины». Да, лидеры последнего оказались за решеткой, часть актива разбежалась, но костяк организации сохранился и с лета 2013 года играл ударную роль в уличных акциях в Киеве. Действия же силовиков против футбольных фанатов вызвали лишь политизацию этой среды и налаживание тесного сотрудничества с той же «Свободой»*.
Так что варианты решения вопроса не выглядят совсем уж простыми, «достаточно просто запретить и дать команду силовикам что-нибудь у них найти».
*Организация запрещена Верховным судом РФ.
