Еще с незапамятных времен перед народами встал вопрос: как опознать чужака, если он может говорить на твоем языке почти как на родном? Ключевое тут слово «почти». Ответ на этот вопрос можно найти еще в Ветхом Завете. Один из судей израильских Иеффай сразился с евреями из колена Ефремова и разгромил их. Чтобы помешать ефремлянам бежать на свою землю, Иеффай приказал занять своим войскам переправы через Иордан.
«И перехватили Галаадитяне переправу чрез Иордан от Ефремлян, и когда кто из уцелевших Ефремлян говорил: «позвольте мне переправиться», то жители Галаадские говорили ему: не Ефремлянин ли ты? Он говорил: нет. Они говорили ему «скажи: шибболет», а он говорил: «сибболет», и не мог иначе выговорить. Тогда они, взяв его, закололи у переправы чрез Иордан. И пало в то время из Ефремлян сорок две тысячи», — рассказывает об этом Книга Судей.
«Шибболет» означает «поток воды». В ефремском диалекте древнееврейского звука «ш» не было, что и погубило многих из этого колена Израилевого.
Позже именно это слово предложили ввести в качестве отдельного термина русисты Евгений Верещагин и Виталий Костомаров.
Использовались шибболеты и позже: в Средние века и Новое время. Не отказались от использования таких слов и в просвещенном ХХ веке. К примеру, во время Второй мировой войны голландцы отличали немцев, даже говорящих и без акцента на голландском, по тому, как те произносили название курорта Схевенинген. Сцена с такой проверкой есть в фильме Пола Верховена «Оранжевый солдат», рассказывающем о двух друзьях, один из которых стал коллаборантом, а другой — активным участником Движения Сопротивления.
Были шибболеты и в бывшем СССР. В 1986 году на советские киноэкраны вышел мюзикл «Веселая хроника опасного путешествия» — вольная экранизация мифа о путешествии аргонавтов. Один из персонажей фильма — выходец из Колхиды разорившийся купец Шалом, роль которого играет Александр Абдулов, запевает песню о родине, которую подхватывают остальные. Она содержит следующие строки:
«Надо знать вам, что при встрече
Должен молвить гость,
Сладкий лад колхидской речи,
Ясен он и прост,
Бакхакхи цкхалши кхикхинебс! —
Повтори стократ,
И тебе ответят «Дзмао» —
Значит, брат».
Для всех советских зрителей, кроме выходцев из Грузинской СССР, одна из строк песни звучала словно заклинание. На деле же это фраза на грузинском «Лягушка квакает в пруду». Считается, что тот, для кого грузинский язык не родной, ее попросту не произнесет. Что характерно — сам Абдулов эту строчку не пел, за него пели другие аргонавты, роль которых исполнили грузины.
Впрочем, собственный шибболет был и у украинцев. И не один, а несколько. К примеру, советский писатель, литературовед и киновед Виктор Шкловский, переживший Гражданскую войну, в своей книге «ZOO, или Письма не о любви» вспоминал: «На Украине видал я раз мальчика-еврея. Он не мог без дрожи смотреть на кукурузу. Рассказал мне: когда на Украине убивали, то часто нужно было проверить, еврей ли убиваемый. Ему говорили: «Скажи: кукуруза». Еврей иногда говорил: «кукуружа». Его убивали».
Сегодня с помощью слова «кукуруза» никого на Украине не выявишь. Но вот другой шибболет поможет украинским «патриотам» быстро обнаружить «агента Кремля» — того русского, который не вырос на Украине. Это слово еще и название одной из разновидностей хлеба на Украине.
В Рождество по всей Украине звучат колядки. Хитрые украинские дети, которые порой ленятся заучивать длинные рождественские песни, находят простой выход из положения: поют эдакую «мини-колядку».
«Коляд-коляд-колядниця,
Гарна з медом паляниця,
А без меду не така,
Дайте, дядьку, п'ятака.
А п'ятак неважний,
Дай доляр бумажний».
Собственно, «паляниця» и есть тот шибболет, с помощью которого бдительный украинский «патриот» мигом вычислит «агента Кремля» — того русского, который вырос не на Украине. Поразительно, но факт, произнести это слово великороссы не могут. Они даже пишут его как «паляница». Это одна из разновидностей хлеба.
«Из печений кроме хлеба пекут «паляницы», — описывали быт малороссов в 1903 году в седьмом томе «Полного географического описания нашего Отечества. Настольной и дорожной книги для русских людей» — «Малороссия» — члены Императорской Санкт-Петербургской академии Владимир Ламанский и Петр Семенов (через три года он станет Семеновым-Тян-Шанским).
А такой этнограф, как Митрофан Дикарев, посвятил палянице отдельную статью. Опубликовал он ее за четыре года до выхода книги своих более именитых петербургских коллег. Называлась эта статья «Малорусское слово «паляныця» и греческое «πελανος». Вышла она в журнале «Киевская старина» в октябре 1899 года. А в ноябре того же года Дикарев умер.
В своей статье этот человек, который после смерти будет почитаться на Кубани и Украине как один из выдающихся фольклористов и этнографов, указывает на обрядовый характер этого хлеба и, более того, даже выводит его происхождение чуть ли не от древнегреческого, указывая на схожесть некоторых духовных практик древних греков и малороссов. В частности, речь идет о почитании мертвых и связанных с этим праздниках, на которые и выпекали паляницы.
«Все приведенные выше составные части нашего обрядового хлеба уже в Древней Греции составляли предметы жертвоприношений в честь хтонических божеств», — пишет Дикарев.
Он обращается к греческой терминологии и находит там слово πελανος, которое использовали для обозначения жертвенных пирожков, лепешек «и вообще жертвенного печенья или возлияния». С этим же словом созвучны, по мнению Дикарева, и блины (современные ученые скромнее: они выводят название этой разновидности хлеба от пали — кола, которым доставали паляницу из печи).
Этнограф отмечает, что похожее слово — «пеленица» — упоминал Владимир Даль, рассказывая о Тамбовской губернии. А у великороссов Воронежской губернии была выпечка под названием «пеляница», которую называли еще «пирогом» или «пирожком».
«От обыкновенного ржаного хлеба этот пирожок отличается тем, что его пекут из просеянной, чаще ржаной муки и небольшого размера, тогда как обыкновенный хлеб, коврега или корвега, печется большой и из муки совсем непросеянной. У малороссов Воронежской губернии паляныця печется из пшеничной муки или из пшеничной в смеси с ячменной или ржаной, или из одной ячменной и гречневой», — описывает он эту выпечку.
В вышедшем в 1962 году в Буэнос-Айресе Х томе «Украинской малой энциклопедии» паляница описывается как «хлеб из пшеничной муки или из пшеничной муки, смешанной с другой».
Далеко за океаном — в СССР — через 15 лет появился ГОСТ 12793-77 Хлеб. Паляница украинская. Согласно ему в рецептуру украинской паляницы входили: мука пшеничная хлебопекарная первого сорта (100 г), дрожжи хлебопекарные прессованные (2 г) и соль поваренная пищевая (1,5 г). Этот ГОСТ заменил другой — ГОСТ 12793-67 Хлеб. Паляницы.
Что касается литературы, то этот хлеб представлен еще в поэме «Наймичка», написанной в 1845 году «солнцем украинской поэзии» Тарасом Шевченко. Там он рассказывает, как дед играл со своей внучкой, которая переоделась молодицей, пришедшей в гости к деду.
«Старий i внучку привiтав,
Неначе справдi молодицю:
— А де ж ти дiла паляницю?
Чи, може, в лiсi хто одняв?
Чи попросту — забула взяти?
Чи, може, ще й не напекла?
Е, сором, сором! Лепська мати!» — подшучивал старик.
Дело было как раз после Первой Пречистой — Успения Пресвятой Богородицы, когда уже собран урожай и начинается пора свадеб.
Одну из своих басен посвятил палянице «украинский Эзоп» Леонид Глебов. В этой басне 1891 года два действующих лица — заносчивая паляница, которая готова обругать даже сделавшую её хозяйку, и одергивающий ее кныш.
Героиня басни Глебова словно предвидела, что в ХХ веке она станет одним из символов украинского застолья, а в ΧΧΙ веке даже попадет на марки независимой Украины.
В веке ΧΧΙ паляницу на Украине почти что постигла судьба кныша: появились новые рецепты этой выпечки, в некоторых из которых эта разновидность хлеба не похожа на себя: вместо пышного с узнаваемым «козырьком» хлеба получается что-то отдаленно напоминающее помесь лаваша и тандырной лепешки.
Однако такие рецепты это скорее исключение из правил. Что интересно: в некоторых регионах паляницу готовят с начинками, отчего она напоминает большой кныш.
Впрочем, еще Дикарев называл кныш разновидностью паляницы. Однако если о кныше на Украине позабыли, но паляницу — помнят. И не только на Украине. Готовят этот хлеб и российские хозяйки.
И в этом нет ничего удивительного, достаточно вспомнить, что это слово есть в «Толковом словаре живого великорусского языка» Владимира Даля.
«Паленица (паляница) жен., малорос. и пеленица, тамб. булка, калач, пирог (без начинки), или белый хлеб; вероятно от палить, печь. За царицу ела паленицу — еще во времена Екатерины II, весьма давно. Муж молоти пшеницу, а жена пеки паленицы», — указано в этом словаре.
Сегодня паленицы пекут и мужчины. И как приятно бывает украинскому мигранту в той же Москве встретить хлеб, напоминающий ему о родине.
