6 декабря 1920 года в селе Мариновка Одесской губернии в украинской крестьянской семье родился будущий лётчик-штурмовик Николай Наумович Кирток. Ему предстояло пройти сквозь самую страшную войну ХХ-го века и совершить более 200 вылетов на самолёте, пилотов которых в советских частях справедливо считали «смертниками».
Мариновка расположена всего в 40 км от Одессы, на берегу Хаджибейского лимана. Соседнее с Мариновкой село — знаменитая Севериновка, где в начале 1920-х боролся с самогонщиками, спекулянтами и конокрадами оперуполномоченный Одесского уголовного розыска Володя Патрикеев, герой повести Александра Козачинского «Зеленый фургон». Реальным прототипом Патрикеева был автор «Золотого телёнка» и «12 стульев», младший брат Валентина Катаева Евгений Петров.
В то тяжёлое время молодёжь взрослела рано. Николай уже после девяти классов школы пошёл работать слесарем на одесский завод им. Октябрьской революции. Как многие одесские юноши, «загорелся» полётами и вступил в местный аэроклуб, где замечательный инструктор Ярошевич научил его летать на легендарном биплане У-2.
В 1939 году, когда учёба закончилась, за новоиспечёнными пилотами приехали «купцы» из различных авиационных училищ страны.
В Одессе было лётное училище, в котором лётчиков-истребителей готовили сражаться на маленьких и вёртких И-15 и И-16. Николай очень хотел попасть туда, но у него в биографии было одно «тёмное пятно» — его дядю репрессировали.
Из-за этого 19-летнего Киртока направили на учёбу в Тамбовское училище гражданской авиации. Здесь будущих «воздушных извозчиков» учили летать на самолётах П-40 — это были те же самые скоростные бомбардировщики СБ, только в пассажирском исполнении.
Прошёл год, училище перепрофилировали в военное, затем ещё один год… и началась война. Уже в октябре 1941-го немцы вплотную приблизились к Москве, училище перебазировали в Узбекистан на станцию Милютинскую, располагавшуюся где-то посредине между Ташкентом и Самаркандом.
Курсантов практически «выкинули» из эшелонов в голую степь, где им пришлось самим готовить себе землянки для жизни и учёбы. Здесь Николай закончил освоение бомбардировщика СБ, затем курсантов стали переучивать на тяжёлый бронированный штурмовик Ил-2 — «летающий танк» (в частях их ещё часто называли «горбатыми»). В управлении эта машина оказалась намного проще, чем СБ.
Во время учёбы Николай познакомился с девушкой — Лидой Герн, русской немкой. В 30-е её отца репрессировали, и она вместе с матерью приехала в Среднюю Азию. Девушка была невероятно красивой и умной, и курсант просто потерял голову. Кроме него с Лидой дружил ещё один курсант — Захар, эффектный красавец; это была такая… дружба втроём.
В какой-то момент Николаю показалось, что Захар с Лидой любят друг друга, и совсем «повесил нос». Но когда девушка уезжала из Милютинской в Фергану, она вдруг сама предложила ему: «Николай, давай с тобой будем переписываться!», и Кирток воспрял духом.
Тем временем учёба закончилась: курсантам присвоили звания младших лейтенантов и распределили по запасным полкам. Николай попал под Куйбышев, где его и других молодых лётчиков-штурмовиков несколько месяцев учили стрелять и бомбить. Была весна 1943 года, отгремела Сталинградская битва, наши войска стремительно освобождали Кубань, Донбасс, Черноземье, «зацепились» за восточные районы Украины, а Кирток и его товарищи всё учились стрелять по «конусу», по деревянным макетам техники, «укладывали» бомбы в точно заданный круг.
Молодые пилоты горячились, почему их не отправляют на фронт. А зря. Потом уже они поняли, как важна была для них эта подготовка. Тому же Николаю не раз потом доводилось встречать на фронте свежеприбывших лётчиков, которых не научили должным образом ни стрелять, ни бомбить — толку от таких в первое время было мало, и они часто гибли в первых вылетах. Его самого сбили в первом же бою.
Воевать он начал в июле 1943 года на Курской дуге. Сначала из запасного полка их отправили на Воронежский фронт, но оттуда завернули — приказали лететь обратно. Второй раз пилотов с машинами перекинули на аэродром под Новым Осколом. Это уже был Степной фронт — 140-й гвардейский штурмовой авиационный полк (гв. шап).
27 июля 1943 года. Сражение на Курской дуге в разгаре. Командир эскадрильи Герой Советского Союза Иван Голчин перед вылетом построил молодых пилотов и сказал им напутственное слово: «Главное — это держаться ведущего!» Лётчикам на карте указали маршрут, поставили задачу. Через несколько минут девятка штурмовиков Ил-2 взмыла в небо.
Киртоку сразу не повезло, ему дали Ил-2 старой конструкции — одноместный, у него не было прикрывавшего заднюю полусферу воздушного стрелка. Такие самолёты долго не «жили».
Второй раз не повезло, когда его «летающий танк» «зацепила» зенитка. Николай кое как развернул свой самолёт и «поплёлся» назад, на аэродром. «Подранка» тут же заметили два немецких «охотника» на «мессершмиттах», и увязались за ним. У девятки «илов» было прикрытие, но маленькое — всего четыре «яка»: истребители не могли «разорваться» и одновременно защитить и отставший самолёт, и основную группу.
«Мессеры» безнаказанно подходили по одному и расстреливали штурмовик Киртока практически в упор, а он ничего не мог сделать. Его не убили только чудом: приборная панель разлетелась вдребезги, кабина была как решето. Наконец вражеская очередь прошила двигатель, и Николаю пришлось сажать сбитый «ил» на «живот»… ему это, к счастью, удалось.
Самолёт приземлился на «нейтралке». Вокруг рвались мины, снаряды, свистели пули, а Николай сидел в кабине и пытался открыть заклиненный плексигласовый фонарь. Наконец к нему ползком по-пластунски приблизились два наших стрелка, их послал спасать лётчика какой-то пехотный командир. Они прикладами отбили фонарь в сторону, помогли Николаю выбраться наружу, и он вместе с ними ползком добрался до спасительных окопов.
Наверняка, многие помнят момент из фильма «В бой идут одни старики», когда пехотный комбат угощает у себя в землянке спиртом и нехитрым солдатским харчом «Маэстро» Титаренко. Вот так же встретили и Николая — налили спирт, дали на закусь ленд-лизовской американской тушёнки. В пехоте к штурмовикам относились отлично — они часто работали над переднем краем, их работа была видна наглядно, и нередко после неё стрелкам наконец-то удавалось взять трижды осточертевший неприступный до этого вражеский рубеж.
В полк Кирток вернулся навеселе, но там на это не обратили особого внимания — все были рады, что он не погиб… и снова дали «ил» без стрелка.
Этот штурмовик сбила через несколько недель вражеская зенитка, однако Николаю удалось дотянуть до аэродрома и посадить свой самолёт на «брюхо». Больше его не сбивали.
Кирток постепенно осваивался, летал на штурмовки, часто с новым недавно появившимся на фронте оружием штурмовиков — ПТАБами. Это были советские кумулятивные противотанковые авиационные бомбы калибром 2,5 кг (в габаритах 2,5-кг авиабомбы) и весом 1,5 кг. «Ил» поднимал их четыре контейнера, в каждом из которых таких бомбочек было по 48 штук. Они легко пробивали у танков тонкую верхнюю броню и выводили их из строя.
Однажды Кирток выбрал себе в качестве цели тяжёлый «Тигр» и с радостью увидел, как тот загорелся с двух опорожнённых на него контейнеров. Его мастерство росло с каждым днём, и с какого-то момента появилась уверенность, что его никогда не собьют. Он даже перестал возить с собой большой неудобный штатный ТТ, а брал маленький карманный «дамский» пистолетик.
В перерывах между полётами Николай продолжал переписываться с Лидой. О Захаре они оба не упоминали, просто рассказывали друг другу о своём житье-бытье, хотя лётчик чувствовал, что девушка всё-таки отдаёт предпочтение другому.
Тем временем Сражение на Курской дуге закончилось, и Красная армия стала стремительно продвигаться к Днепру. Николай уже летал на 2-местном «иле», спину ему прикрывал стрелок Шелехов — мордвин.
В августе 1943 года у них в полку произошёл случай — спасая комполка лейтенант Иван Драченко своим штурмовиком таранил вражеский истребитель.
Пилот попал в плен, где врач, также из пленных, удалил ему повреждённый глаз. Через месяц Иван бежал из лагеря и вернулся в полк. Особисты поверили его истории, Драченко отправили на «дугласе» в Москву — лечиться. В специализированном госпитале ВВС лётчику вставили стеклянный глаз, и он отпросился у врачей обратно в полк, соврав, что не будет летать.
Когда он вернулся, 140-й гв. шап уже базировался на аэродроме Жёлтое, на правобережном днепровском плацдарме. В мастерских полка, которые располагались на левом берегу, Иван никому не сказал, что калека, и ему дали перегнать отремонтированный «ил», на котором он и прилетел в полк. Николай и его товарищи как раз сидели в кабинах в боевой готовности, когда Драченко приземлился. Командование полка решило — раз он сам прилетел, значит может воевать, и отправило в бой.
К тому времени Кирток уже сбил свой первый самолёт: «фокке-вульф» атаковал его «ил», случайно проскочил мимо и сам практически «влез» в прицел. От залпа всех пушек и пулемётов вражеский самолёт тут же загорелся, перевернулся и рухнул вниз.
Второй самолёт — «мессер», Кирток сбил уже в 1944 году в Польше, над Сандомирским плацдармом.
К тому времени он уже летал ведомым у командира звена. Девятка штурмовиков отбомбилась по танкам противника в районе населённого пункта Дужа и развернулась, чтобы возвращаться, когда её атаковали вражеские истребители. «Мессер» открыл огонь по «илу» Николая, тоже проскочил мимо, и Кирток не прозевал, свалил его точным залпом. Когда уже вернулись на аэродром, оказалось, что одно колесо не выпускается — его повредила очередь, выпущенная из «покойного» «мессера». Пришлось садиться на одно колесо, но всё прошло нормально.
Там же над Сандомиром Кирток стал свидетелем огненного тарана, который совершил командир их 8-й гвардейской штурмовой авиационной дивизии подполковник Алексей Степанович Фетисов. Он вылетел на своём штурмовике десятым, чтобы проконтролировать работу девятки из 140-го гв. шап. Девятку эту 25 августа 1944 года вёл Николай.
Он не знал, что с ними полетит сам комдив, и удивился, когда увидел посторонний «ил», пропеллер которого был окрашен в красный цвет. Кирток спросил: «Горбатый» с красным носом, ты чей?», но тот молчал. Часто случалось, что отбившиеся от своих штурмовики приставали к другим группам, так что Николай не придал этому особого значения — звено полетело дальше.
Вскоре Кирток обнаружил большое скопление вражеских танков и прочей техники, и повёл свою группу на штурмовку. «Илы» сделали семь заходов, сея внизу огонь и разрушения: не зря немцы часто называли их «чёрной смертью». «Красноносый» действовал особенно рискованно — носился на бреющем полёте, чуть ли не рубя врага красным винтом и поливая из всех видов оружия.
Сам Кирток момент гибели самолёта не видел, ему рассказал потом Шелехов, что в какой-то момент чужой «ил» рухнул в самое скопище танков и грузовиков, от чего над местом его падения вверх взметнулось облако взрыва. О том, что это геройски погибли комдив Фетисов и его воздушный стрелок старшина Л. Соленко, лейтенант узнал уже только на аэродроме.
Николай приобрел полную уверенность в себе. После выполнения боевых заданий он «взял моду» не садиться сразу, а выполнять над аэродромом фигуры высшего пилотажа. Нагрузки давал такие, что за кончиками крыльев оставались струи конденсата. Однажды его «художества» заметил новый комдив — полковник Владимир Павлович Шундриков. После посадки он отвёл Николая в сторонку и так «взгрел», что воздушное хулиганство было забыто напрочь.
Николай не переставал переписываться с Лидой, но каждый раз, получая её письма, чувствовал, что она к нему равнодушна. Однажды пришло письмо из того же города, но от другой девушки. Все его подозрения подтвердились. Незнакомка написала, что Лидия к его письмам относится холодно, иногда даже не читает, и любит Захара. В сердцах Николай написал Лидии, чтобы она ему больше не писала.
Вскоре пришёл ответ: «Николай, зря Вы на меня обижаетесь. Вы оба были моими друзьями, и я могла выбрать или его, или Вас. Но так случилось, что я полюбила его. И в этом нет ничего зазорного. К сожалению, Захар погиб…».
Оказалось, что его «соперник» сложил голову ещё в 1943 году, когда Кирток даже не успел доехать до фронта. Но уже много чего повидавший лётчик-штурмовик понимал, что его тень всегда будет стоять между ним и девушкой, и сам прекратил переписку.
В боях над Польшей Николай потерял Шелехова. Один из лётчиков 140-го гв. шап — ведомый одноглазого Драченко, младший лейтенант Анатолий Кобзев в одном из вылетов лишился своего бортового стрелка, и командование «одолжило» для него стрелка у Киртока.
Во время воздушного боя над польским городом Пшедбуж Кобзев прикрыл своего ведущего, и его самолёт сбили, экипаж погиб. После смерти Шелехова Николаю дали нового стрелка — Клишко, с ним он уже летал до самого конца войны. А Кобзеву присвоили звание Героя Советского Союза… посмертно.
Весной 1945 года войска 1-го Украинского фронта подошли к оказавшему им ожесточённое сопротивление немецкому городу Бреслау (современному польскому Вроцлаву).
Здесь Николай спас свой полк.
Какое-то немецкое подразделение, численностью примерно с роту, прорывалось из окружения и вышло к аэродрому. Взлететь успели только Кирток и комдив Шундриков. Они развернули свои самолёты и атаковали немцев, затем ещё раз, и ещё. В результате противник так и не прорвался к аэродрому. За этот подвиг оба они получили благодарность от командования… но боевые вылеты, как ни странно, им не зачли.
В небе над Германией Николая как-то раз подбили.
Во время вылета на вражеский аэродром снаряд зенитки попал в центроплан рядом с кабиной, в нём образовалась дыра… но самолёт продолжал лететь и худо-бедно слушаться лётчика. Кирток с трудом вывел свой «ил» из пикирования и дал своему звену команду: «Заканчиваем! Я подбит. Идём домой!» К счастью, и в этот раз всё обошлось — самолёт удалось посадить в штатном режиме.
Наконец, логово врага — Берлин. Лётчики уже особо не желали воевать: у кого оказывался понос, у кого лихорадка, у кого ещё что — никому не хотелось быть сбитым в самом конце войны. И вот Николая назначили снова лететь на столицу Германии, на этот раз ведомым у комдива… однако вдруг всё переигралось.
1 мая ему приказали выполнить специальное задание, которое поставил лично комфронта маршал Советского Союза Иван Степанович Конев. Он потребовал подобрать для него лучшего лётчика… и выбор пал на Киртока.
В сопровождении двух истребителей лётчику нужно было вывести свой «ил» в район находившегося на территории противника города Ратц. Там на земле кто-то должен был выложить из белых полотнищ большой прямоугольник, на нём — два человека с флажками. На бреющем полёте требовалось скинуть на прямоугольник из бомболюка семь специальных контейнеры. Николай успел слетать дважды и скинуть два контейнера, затем выяснилось, что больше летать не надо. Что это было за задание и что находилось в контейнерах, ему не известно до сих пор.
После окончания задания «сверху» поинтересовались, кто летал и почему этот лётчик до сих пор не Герой Советского Союза. Командование дивизии отрапортовало, что представление подавали ещё летом 1944-го, но присвоение звания почему-то задержали «наверху». Тут же поступило распоряжение: «Немедленно представить!», и 5 мая Кирток стал Героем. Вскоре ему вручили Золотую Звезду и орден Ленина.
В эти дни Николай ещё раз попал в поле зрения маршала Конева. Была в разгаре Пражская операция, и лётчики его звена отличились в боях на Эльбе. За отличную работу командующий фронтом лично объявил им благодарность… ну, а затем война закончилась.
Вскоре пришла поздравительная телеграмма — это была Лида: «Поздравляю Героя-лётчика Николая Киртока с присвоением высокого звания». Но он всё равно так и не стал возобновлять переписку, не смог простить….
А затем было 24 июня 1945 года — Парад Победы. Николай вместе со своими товарищами из 8-й гвардейской авиационной штурмовой дивизии торжественно прошёл по мокрой брусчатке Красной площади. С полным удовлетворением в сердце наблюдал он, как швыряют к подножью Мавзолея знамёна поверженного врага. Война закончилась — началась мирная жизнь.
Всего за время войны Николай Наумович Кирток совершил 217 боевых вылетов, из которых в его лётной книжке указано всего 210 — ему её завели только 3 августа, а он уже успел к тому времени семь раз слетать на задания, в первом из которых его сбили.
После окончания боевых действий Николай Наумович продолжил службу, в 1951 году окончил Военно-воздушную академию. Служил в Научно-испытательном институте ВВС, затем в Главном оперативном управлении Генерального штаба Вооружённых Сил СССР, с февраля 1976 года ушёл в запас. В конце 1970-х, в 1980-х годах он работал инженером-конструктором в ОКБ имени А.С. Яковлева, после чего ушёл на пенсию… где и пребывает до сих пор.
Да, Николай Наумович Кирток до сих пор живёт в Москве и встречает свой вековой юбилей. Так что пожелайте ему, пожалуйста, долгих лет и крепкого здоровья. Этот уроженец Одесской губернии заслужил их, как никто иной.
