Автор сразу обозначает своё отношение к этому образу: Голубков — явная анаграмма с фамилии Булгаков. То есть персонаж задумывался как автобиографический.
Писатель и доцент
Голубков — сын профессора-идеалиста. Собственно, как и Булгаков, который был сыном профессора Духовной академии (то есть по умолчанию идеалиста). Более того, сам Голубков, как правильно отмечал Ричард Пикель, идеалист до мозга костей, ну и Булгаков пытался выглядеть так же (кстати, многих убедил, раз уж по сей день находятся люди, которые считают, что Михаил Афанасьевич в Москве расхаживал в белогвардейской форме и чуть ли не открыто употреблял наркотики).
Голубков бывал (или жил) в Киеве. Во всяком случае, он упоминает об этом факте своей биографии в разговоре с Серафимой.
Голубков не может противодействовать злу насилием, что особенно ярко проявляется в сценке во врангелевской контрразведке, где идеалист с лёгкостью необыкновенной сдаёт Серафиму. Отметим, что Булгакова этот момент мучил до конца жизни: сцена убийства еврея в Киеве в феврале 1919 года, свидетелем которой он стал, кочует из произведения в произведение, вплоть до рассказа «Я убил», где герой всё же расправляется с негодяем-петлюровцем. Кстати, личностный рост Голубкова в пьесе наблюдается — в Стамбуле он прогоняет грека, которому собиралась отдаться Серафима, как раз силой.
В то же время биографических различий у персонажей значительно больше.
Голубков — приват-доцент (внештатный преподаватель вуза), в отличие от военного врача Булгакова. Профессия тут подобрана специально, чтобы подчеркнуть идеализм и неприспособленность к жизни персонажа. Врач всё же более рациональная специальность. Кстати, в мемуарах обычно подчёркивается практическая хватка Булгакова, хотя сам он к своим деловым способностям относился критически (или делал вид, что относился критически).
Голубков отступает вместе с белыми по Украине. В биографии Булгакова такого не было: он до осени 1919 года жил в Киеве, потом был мобилизован и отправлен на Кавказ. Поездка на Кавказ наверняка была непростой, но «бегом» в собственном смысле всё же не являлась. Не было у Булгакова «бега» и на Кавказе — там он сначала участвовал в боях с восставшими чеченцами, а потом работал в госпитале. В момент, когда надо было эвакуироваться, он заболел. Так что об отступлении белых под натиском красных он знал с чужих слов.
Голубков, несмотря на свою житейскую бестолковость, смог эвакуироваться в Турцию и даже побывать в Париже. Булгаков не успел этого сделать, когда бежать из России можно было сравнительно просто. Поездка в Париж так и осталась для него несбыточной мечтой.
В общем, Голубков не совсем Булгаков. Скорее это его идеализированная версия, в которой он реализовал ряд альтернативных ходов своей биографии.
Прототипы
Помимо самого Булгакова, у Голубкова были другие прототипы, более подходящие биографически.
Прежде всего, это Илья Василевский, писавший под псевдонимом Не-Буква. Странный псевдоним связан с тем, что существовал другой популярный журналист Василевский, имевший псевдоним Буква. При этом он тоже был И. Василевский — только не Илья, а Ипполит.
Булгаков пересекался с Василевским трижды.
Во-первых, в 1918 году, как написано в «Белой гвардии», в Киеве «вышли новые газеты, и лучшие перья в России начали писать в них фельетоны и в этих фельетонах поносить большевиков». Так вот, Василевский был в числе этих самых «лучших перьев». Конкретно он был учредителем и редактором газеты «Киевское эхо». Были ли на этом этапе знакомы друг с другом Булгаков и Василевский, неизвестно, но Булгаков мог видеть Василевского, например, в клубе «ХЛАМ» (в «Белой гвардии» — «ПРАХ»).
Во-вторых, Василевский бежал от красных по Украине, потом выехал в Турцию и в Париж. Там он издавал газету «Свободные мысли» (ранее он был редактором газеты с тем же названием в Петрограде), а затем начал писать для берлинской «сменовеховской» газеты «Накануне», с которой сотрудничал и Булгаков. Собственно, известность Булгакова в СССР была в значительной степени организована «Накануне» и Алексеем Толстым. Например, в литературном приложении к газете были опубликованы фрагменты его «Записок на манжетах» и «Необыкновенные приключения доктора».
В-третьих, о «хождениях по мукам» Василевского Булгаков очень хорошо знал от Любови Белозерской, которая была женой обоих. Кстати, с Белозерской, уже находившейся в это время в разводе, Булгаков познакомился на литературном вечере, организованном редакцией «Накануне» в январе 1924 года.
Именно благодаря её рассказам Булгаков знал многие реалии жизни российских эмигрантов в Стамбуле. Правда, Василевские не застали самую большую волну эмиграции, потому Любовь Евгеньевна была не в курсе многих относительно поздних моментов (например, тех же тараканьих бегов).
Судьба Василевского — Не-Буквы — была трагической: подобно многим «сменовеховцам» он был расстрелян в 1938 году.
Вторым прототипом считается религиозный философ Сергей Булгаков. Он тоже прошёл путь из Москвы в Киев, а потом в Крым в 1918 году. Но в Стамбул попал уже в 1922 году, причём не по своей воле.
P.S.: Актёр Алексей Баталов, игравший Голубкова в экранизации «Бега» 1970 года, в детстве дружил с Сергеем Шиловским — пасынком Булгакова. Бывают в жизни совпадения… Впрочем, совпадение ли это?
P.P.S.: Есть основания подозревать, что образ Сергея Голубкова, в несколько окарикатуренном виде, присутствовал и в более позднем культурном контексте.
Например, явные следы этого образа присутствуют у Семёна Горбункова из «Бриллиантовой руки». Достаточно вспомнить «Стамбул — город контрастов». Леонид Гайдай любил Булгакова и снял фильм по мотивам его пьесы «Иван Васильевич».
