Социология и вправду выглядит пока явно в пользу его соперника. Так, в январе представитель демократов Джо Байден занимал первое место в 13 из 15 общенациональных опросах, еще в 2 кандидаты шли вровень. Средний разрыв составлял 5%. В феврале Трамп выиграл в одном опросе из 20, все прочие проиграл, а средний разрыв составил 4,6%. В марте Байден выиграл во всех 34 опросах, а средний разрыв достиг 5,4%. В апреле имел место опрос где побеждал действующий президент и 2 где кандидаты шли вровень. Однако в прочих 48 исследованиях побеждал лидер демократов, и разрыв достиг 6%. В мае Байден выиграл в 54 опросах из 55, и 1 свел вничью. Однако средний разрыв чуть сократился —5,9%.
Но самое интересное, что по итогам майских опросов, прошедших до гибели Джорджа Флойда (25 мая), средний разрыв составил 5,6%. А вот в опросах, состоявшихся в том же месяце после этого события, он достиг 8%, а в дальнейшем сохранился на таком же уровне, даже чуть вырос. В июне он был 8,9% при этом Байден побеждал в 67 опросах из 69 в одном проиграл а один свел вничью. А в июльских опросах разрыв составляет 8,7%, при том, что 38 из 39 дают преимущество Байдену, а единственный ничейный опрос зафиксирован в начале месяца.
4 года назад у Трампа дела обстояли лучше — в июле 2016-го он побеждал в 12 опросах из 44, а Хиллари Клинтон — в 32, а среднее отставание будущего президента составляло 2,5%. Однако в плане социологии тот месяц был для него одним из самых удачных, тогда прошел съезд республиканцев, где Трамп был выдвинут официально и выступал весьма убедительно.
Съезд демократов, выдвинувший Клинтон, завершился в конце того же месяца, и его эффект стал очевиден уже в августовских опросах. Кандидат Демпартии лидировала в 58 из 65, еще 3 не выявили победителя, а средний разрыв составил 4,8% в ее пользу. Тем не менее, в сентябре разрыв был уже лишь 1,4%, и Трамп выиграл 18 опросов из 63, а 3 свел вничью. Его рейтинг пополз вверх сразу после того, как Хиллари упала в обморок на церемонии памяти жертв теракта 11 сентября.
Но к концу месяца эффект этого события исчерпался, а что касается опросов, которые прошли в октябре и первой неделе ноября 2016, то преимущество кандидата демократов казалось таким же убедительным как в августе. Трамп тогда выиграл лишь в 9 опросах из 131, и еще 5 дали ничейный результат, и отставал он в среднем на 4,3%. В итоге же он отстал на 2,1%, но выборы-то выиграл! Поэтому социологии доверять в полной мере и нельзя.
Таким образом, общенациональные опросы показывают не только то, что рейтинг Трампа несколько хуже, чем 4 года назад (в немалой степени из-за длящихся до сих пор протестов), но и еще 2 обстоятельства, которые смягчают эту неудачу. Во-первых, влияние на рейтинги беспрецедентных в новейшей истории США массовых протестов, часто перерастающих в беспорядки, оказалось соответствующим прошлому влиянию куда менее значимых факторов, предвыборных партийных съездов и обморока Хиллари Клинтон — те же 3%. Во-вторых, данные общенациональных опросов всё равно второстепенны в связи со спецификой определения победителя американских выборов.
Впрочем, если смотреть на данные социсследований по отдельным штатам, то и здесь положение Трампа кажется несколько хуже, чем 4 года назад. Так, для него не гарантирована победа в трех штатах, где традиционно побеждают республиканцы. В Аризоне в июне-июле 2016 он выиграл в 2 из 3 опросов, а сейчас в те же месяцы 1 из 15 (еще 1 свел вничью). В Джорджии по 2016 за эти месяцы данных в английской «Википедии» нет, но весной и летом Трамп выигрывал там у Клинтон в большинстве опросов, а начиная с сентября — во всех 20, проведенных до дня выборов. В нынешнем же июне и июле он проиграл там в 6 социсследованиях, а выиграл лишь в 3. Непростое положение у него даже в Техасе, который в последние годы был оплотом республиканцев. 4 года назад Клинтон проиграла здесь Трампу все опросы в ходе кампании. Но в нынешнем июне-июле Байден выиграл 5 техасских опросов из 12 и еще 1 не выявил победителя.
На вторых ролях нынешний президент и в таком непростом южном штате как Северная Каролина, где в 2008 с минимальным преимуществом победил Обама, но на следующих двух выборах штат доставался республиканским кандидатам. Из 3 соцопросов, проведенных в этом штате в июне-июле 2016, Трамп выиграл лишь в 1, сейчас же он выиграл только 3 из 15 и один свел вничью.
Если Трамп удержит Техас и еще один из трех упомянутых штатов, или же удержит все 3 эти штата, но проиграет Техас, он останется президентом, но при условии, если сохранит за собой поддержку всех колеблющихся штатов, которые голосовали за него 2016, хотя в 2012 поддержали демократов.
Таковых штатов 6: Айова, Висконсин, Мичиган, Огайо, Пенсильвания и Флорида. Они дают 99 голосов выборщиков из 538. Из этого количества 46 приходится на Мичиган Пенсильванию и Висконсин, где победа Трампа в 2016 оказалась самой неожиданной, а его преимущество там не достигло и 1%. Проигрыш только в этих трех штатах при сохранении всех остальных достижений прошлых выборов лишает Трампа победы, ибо тогда у него будет лишь 260 голосов.
Сейчас из 6 колеблющихся штатов большинство соцопросов, сделанных в июне-июле, дают ему победу лишь в Айове (6 выборщиков), где в те же месяцы 2016 перевес был на стороне Клинтон.
Впрочем, в июне-июле 2016 он по опросам уступал во всех этих штатах, кроме Огайо, где 5 опросов из 8 давали ему и Клинтон равный результат, в 2 побеждал кандидат-республиканец, и лишь в 1 демократ. В нынешнем июне-июле Байден выиграл здесь в 3 исследованиях из 5, правда, Трамп победил в двух последних.
Во Флориде, которая дает 29 голосов, опросов традиционно бывает много. Но если в первые два летних месяца 2016 Трамп выиграл в 4 и проиграл в 5, то сейчас он не победил ни в одном, а уступил в 12 из 14.
Что же касается трех штатов «ржавого пояса», где победа нынешнего президента была наиболее сенсационной, то социология выглядит почти идентичной. Более того в этом июне-июле Трамп выиграл по одному опросу в Висконсине и Мичигане, тогда как 4 года назад уступал там во всех исследованиях. Но в 2016 в этих месяцы данных штатах прошли соответственно 4 и 3 опроса, а сейчас 10 и 17.
То есть положение Трампа в колеблющихся штатах выглядит несколько хуже, чем было в ходе прежней кампании. Однако опыт прошлых выборов показал всю относительность американской социологии и выглядит вдохновляющим для президента США.
Так, в большинстве этих штатов и перед самими выборами наблюдалось преимущество Клинтон. Например, в Висконсине она выиграла все 14 опросов прошедших в октябре-ноябре, а средний отрыв от Трампа составил 7,1% — точной такое же сейчас и отрыв здесь Байдена от действующего президента. В Мичигане и Пенсильвании в последние 5 недель перед выборами социологи зафиксировали по одной победе Трампа, но и опросов там было заметное. И в Мичигане средний отрыв Клинтон был даже больше чем в Висконсине — 7,7%. Сейчас же по итогам июня-июля в этом штате Байден впереди на 8,7%, а если брать только июльские опросы — на 6,9%.
Таким образом, опросы оказались ненадежным инструментом прогнозирования исхода выборов. И думаю не потому что критическая масса избирателей в критически важных штатах переменила свое мнение в последний момент… Причина в общественной атмосфере, которая все меньше способствует объективному результату социсследований.
Так, опрос проведенный Институтом Катона с 1 по 5 июля показал, что почти две трети — 62% американцев считает, что политический климат в наши дни не позволяет им высказываться откровенно, поскольку окружающие могут счесть их мнения оскорбительными. При этом среди тех, кто симпатизирует демократам таковых 52%, а среди симпатизирующих республиканцам — 77%. Среди тех, кто относит себя к консерваторам таковых — 74%, а вот среди либералов боится высказывать свои взгляды меньшинство (47%). 38% американцев консервативных взглядов обеспокоены тем, что потеряют работу, если их политические взгляды станут известны, среди всех опрошенных таковых 32%, а среди либералов — 23%. Однако степень беспокойства различна. Среди консерваторов 17% «очень обеспокоены такой перспективой», а 21 % — «умеренно обеспокоены», но вот среди либералов «очень обеспокоенных» лишь 4%.
Разумеется, такие настроения родились не сейчас, однако сейчас они распространены больше. Так, Институт Катона отмечает, что его прошлое исследование на эту тему в 2017 г показало, что 58% американцев признавались в невозможности высказываться откровенно.
Рост подобной самоцензуры в американском обществе допускает две гипотезы противоположного характера относительно перспективы выборов. Первая предполагает, что в американском обществе, по крайней мере, в критически важном большинстве колеблющихся штатов существует молчаливое большинство в поддержку Трампа, которое не проявляется в соцопросах, но которое неизбежно выстрелит на выборах, как выстрелило в 2016.
Вторая — ее придерживаюсь и я, предполагает, что скрытые симпатии к Трампу все равно не сыграют решающей роли. Так, боязнь высказывать свои взгляды многими его потенциальными избирателями неизбежно приведет к тому, что некоторые из них и проголосовать побоятся. Да, из опроса видно, что страх потерять работу из-за своих политических взглядов распространен вдвое меньше боязни бытовой самоцензуры вообще. Страх же проголосовать вопреки мнению окружающей среды безусловно будет меньше страха потерять работу, хотя бы в силу формальной тайны голосования. Но такой страх не может отсутствовать вообще, а поскольку для победы в критически важных штатах, решающую роль может сыграть и доля процента, то подобные избиратели могут сыграть ключевую роль.
Однако дело не в одном страхе, который существовал и в 2016, но не сработал в пользу Клинтон. Тогда Америка была спокойной. Сейчас там Майдан, а смысл Майдана как технологии победы на выборах бесспорно хорошо известен американским политтехнологам, благодаря которым Майданы и происходили по всему миру. Этот смысл в том месседже, который его участники посылают обществу «Все равно будет по-нашему — не мытьем, так катаньем».
На украинских выборах эффект этой технологии был виден замечательно. Благодаря чему в 2004 Ющенко победил в третьем туре? Благодаря тому что избиратели в селах и малых городах Юго-Востока, ранее голосовавшие за Януковича просто не пришли на избирательные участки. (Кстати, основной электорат Трампа — это жители столь же провинциальной Америки). В округах, расположенных в областных центрах Юго-Востока это явление имело место в несравненно меньшей степени, а кое-где даже наблюдался и прирост голосов за лидера регионалов. Однако украинская провинция решила исход дела.
9 лет спустя в ноябре 2013 согласно опросу КМИС политические силы, которые стали партиями Майдана были готовы поддержать на выборах 53,5%, а силы ставшие партиями антимайдана — 40% (от определившихся и намеренных участвовать). Но в марте 2014 партии Майдана были готовы поддержать 74,4%, а Антимайдана — 20,5%. На выборах, прошедших позднее в том же году эта тенденция была заметна еще резче, поскольку они не проходили ни в Крыму, ни в половине Донбасса, которые были упомянутым опросом охвачены.
Да, между украинскими выборами 2004 и 2014 и нынешними американскими есть большая разница. На Украине они прошли после победивших Майданов (назначение третьего тура выборов между Ющенко и Януковичем — это тоже бесспорная победа), а в Америке такой победы в виде свержения Трампа не будет, да протестующие и не ставят вопрос о его досрочном уходе. Однако для нужного эффекта может быть достаточно, чтобы они прошли на фоне Майдана который предстает побеждающим. Поэтому так и важны символы победы в виде свержения памятников — ведь они наглядно меняют облик американских городов. И чем ближе выборы тем больше избирателей будет определяться исходя не из собственно партийных пристрастий, а из того, что победа Трампа выглядит перспективой продолжения протестов, а победа Байдена может стать сигналом к их окончанию. Жить же в хаосе не хочет подавляющее большинство.
Допустим, я преувеличиваю масштабы обывательского конформизма американцев, но все равно, для того чтобы не допустить второго срока Трампа, достаточно будет перемены настроений лишь нескольких процентов избирателей. Главное, что американский майдан пока выглядит побеждающим, и чем ближе выборы, тем меньше вероятности, что президент США переломит ситуацию в свою пользу силой. Он не переломил ее в самом начале, в том числе и потому, что недостаточно контролирует федеральный силовой аппарат. А далее всё больше чиновников будет действовать с оглядкой на неблагоприятный для президента исход голосования, тихо саботируя действия власти.
К тому же если Трамп и выиграет выборы, у протестующих остаются запасные варианты. Так, впервые в новейшей американской истории озвучиваются сценарии отказа президента признать свое поражение или фальсификации им выборов. Еще в июне тележурналист Тревор Ной спросил у Байдена, что будет, если Трамп откажется признать итоги голосования в ноябре и не покинет Белый дом. В ответ Байден заявил, что на помощь придут военные, которые выпроводят Трампа. А несколько позже в статье для Newsweek бывший сенатор от штата Колорадо Тимоти Уирт и обозреватель издания Том Роджерс обвинили Трампа в том, что он вычищает списки избирателей, мешает проведению голосования по почте и в случае поражения в колеблющихся штатах объявит о фальсификации выборов китайскими хакерами. Перечислять все приписываемые Трампу ухищрения займет много места. Важней привести главную мысль авторов: «Нам необходимо создать „народный заслон", который глубоко распространится по всей стране и отразит общественное отвращение тем, что Трамп может подорвать всю нашу демократическую систему управления».
Но очевидно, что на самом деле речь идет о том, чтобы майданными методами создать атмосферу, при которой победа Трампа в колеблющихся штатах, будет казаться результатом фальсификации, для аннулирования которой необходимы массовые протесты.
Наконец, даже если эта победа будет признана, остается еще один вариант: главным лозунгом протестующих становится то, что выборщики должны голосовать не в соответствии с фальсифицированным голосованием в том или ином штате, а в соответствии с настроением большинства американских избирателей (а то, чтобы Трамп набрал больше всего голосов в масштабе страны, представить невозможно).
Какой именно сценарий разыграется, пока сказать трудно, но объективно лучше всего, чтобы он оказался наименее стандартным, наиболее расходящимся с привычными представлениями об американских выборах. Ведь подрыв американского потенциала экспорта демократии гораздо важнее имени президента этой страны.
