- Анатолий Александрович, «мягкая сила» стала одним из инструментов внешней политики США. На ваш взгляд, использует ли Россия эту же концепцию для продвижения своих интересов?
— Насколько я могу судить, «мягкую силу» почти не используют, поскольку «мягкая сила» без твердого подкрепления работает очень слабо. Дело же не только в том, чтобы создать привлекательный образ своей страны. Это, конечно, нужно, но, оказывается, этого мало.
Американцы потратили десятилетия на то, чтобы создать в общественном мнении твердое впечатление, что любой, кто не считает Америку лучшей в мире страной, по меньшей мере, дурак, а то и совершенно сознательный враг своего народа, сбивающий его с пути истинного.
А для того, чтобы добиться такого массового представления, американцы не только включили на полную мощность свою машину пропаганды, на фоне которой министерство Геббельса выглядит совершенно невинной структурой. Они еще совершенно сознательно и целенаправленно разоряли издания, где высказывалась противоположная точка зрения. Это, кстати, не только в прессе, они организовали мощную систему отбора более-менее способных людей и стажировки этих людей у себя.
Они постоянно уверяют, что любой не прошедший такую стажировку заведомо не годен ни для какой серьезной работы. Ну, а чтобы доказать, что не годен, они организуют кампаниям, где работают люди, стажировавшиеся у них, более простой и легкий доступ на свой рынок, чем всем остальным.
Так что тут дело в том, что, во-первых, работа должна быть комплексной, а во-вторых, опираться на крупный развитый рынок. А у нас с этим достаточно серьезные проблемы. Скажем, Украина, имела прекрасный доступ к рынку РФ, более того, по многим серьезным экономическим причинам именно этот рынок наиболее привлекателен для Украины, потому что на нем можно без проблем торговать тем же, что создано для внутриукраинского рынка, а рынки других стран предъявляют существенно иные требования.
Но стоило поманить Украину даже не американским, а западноевропейским рынком, так все лица, принимающие решения, решили, что в Европе для них медом намазано, и помчались туда, теряя при этом возможности работы на рынке РФ.
Большой и богатый рынок — это основа любой экономической привлекательности, основа любой «мягкой силы».
- Как вы считаете, потеря Россией Украины в качестве союзника — это результат плохой работы внешнеполитических ведомств или недостаток пропаганды привлекательности российского рынка?
— Я не считаю, что дело только в привлекательности российского рынка. Тут работает комплекс причин. Я знаю о многих недостатках в работе многих российских внешнеполитических структур. Кстати, после смены руководителя Россотрудничества (Элеонору Митрофанову сменил на этом посту Евгений Примаков. — Ред.) там началась серьезнейшая проверка.
Скорее всего, старое руководство Россотрудничества действительно накосячило больше, чем допускается для государственных служащих, но дело не только в этом. Опора на большой развитый рынок — это очень сильный фактор, повышающий привлекательность страны.
- Есть ли шансы у России вернуть Украину в сферу своего влияния?
— Чисто экономически, боюсь, шансов уже никаких. Потому что сейчас большая часть производств, что были интересны для России на Украине, так или иначе выведены из строя либо в самой Российской Федерации созданы аналогичные.
Например, большую часть реактивных двигателей, разработанных конструкторским бюро Климова в Санкт-Петербурге, производили на запорожском моторном заводе, известном как «Мотор-Сич».
Но когда террористы, захватившие Киев в феврале 14-го года, запретили украинским заводам поставлять оборонную продукцию в Российскую Федерацию, завод, связанный с КБ Климова в Петербурге, немедленно освоил самостоятельное производство. Более того, значительная часть специалистов из Запорожья, понимая, что на старом месте им ничего не светит, перебралась на тот же завод в Санкт-Петербург.
Только тогда власти РФ будут заинтересованы в развитии этой части своей экономики.
- Но насколько возможен такой сценарий, учитывая сильные националистические настроения в украинском обществе?
— Во-первых, те, кто надеется преобразовать русское большинство граждан Украины в антирусское, уже достали это самое русское большинство настолько, что вряд ли смогут всерьез надеяться на удержание власти. Напомню, что президент Зеленский на выборах набрал почти три четверти голосов. Это примерно соответствует нынешней доли русских в населении Украины. Раньше она была больше, составляла примерно пять шестых населения. Но Крым ушел в состав Российской Федерации, а ДНР и ЛНР фактически не участвовали в выборах, поэтому и получилось, что не пять шестых, а всего три четверти.
И то, что Зеленский продолжает прежнюю политику, на самом деле неизбежно, поскольку единственный способ удержать Украину отдельной от остальной России — это внушение русскому большинству, что оно антирусское.
Отсюда и перевод всего преподавания на украинский диалект русского языка, разработанный совершенно сознательно и целенаправленно так, чтобы русским сложнее было его понять. Это нечто вроде блатной фени. Подобраны незнакомые слова, но синтаксис, структура языка остались русскими.
Отсюда и постоянное провоцирование конфликтов с остальной Россией, не только с Российской Федерацией, но и с Белоруссией, например.
Воссоединение Украины с остальной Россией необходимо, а необходимость рано или поздно находит себе возможность.
- Стоит ли России использовать методы «мягкой силы» на постсоветском пространстве, например, в Белоруссии, чтобы не повторить украинский сценарий?
— Да, несомненно, стоит. И насколько я могу судить, недавняя смена руководителя Россотрудничества как раз указывает на то, что использование этой самой «мягкой силы» надо совершенствовать. Не просто увеличивать объем, а разнообразить варианты воздействия на общественное мнение.
Но еще раз повторю — одного этого мало. Главный фактор «мягкой силы» — это большой рынок, причем рынок, открытый для своих.
Нужно, чтобы любой человек, поддерживающий каких-нибудь сепаратистов, немедленно терял возможность работать на рынке Российской Федерации, а поддерживающий интеграцию, получал на этом рынке режим максимального благоприятствования, то есть пользовался теми же правами, что и резиденты рынка.
- А как бы вы оценили эффективность некоммерческих организаций, которые под патронатом США действуют во многих странах мира?
— Их эффективность, несомненно, довольно велика, но опять же она опирается на экономическую привлекательность Соединенных Государств Америки.
Кроме того, следует иметь в виду, что некоммерческие организации эффективно работают только до тех пор, пока государственные власти этому не препятствуют. А государственные власти не препятствуют именно потому, что за спиной всех этих организаций стоит американский рынок, очень привлекательный для самих деловых людей этой страны.
- На ваш взгляд, что более эффективно с точки зрения государственной политики: вкладывать деньги в отдельных людей или решать внешнеполитические конфликты?
— Думаю, что с точки зрения общегосударственной политики эффективнее всего вкладывать деньги в развитие собственной экономики. А уж она привлечет всех, кто тоже хочет жить хорошо.
