Истоки позора
Киевский историк профессор Сергей Стельмах, которого никак не обвинить в недостатке патриотизма, написал на своей странице в Facebook:
«Думаю не ошибусь, если со временем «Новые Санжары» станут индикатором украинской идентичности и символом провальной гуманитарной политики за последние 29 лет. От Галичины (которая сама себя объявила «Украинским пьемонтом») до Полтавщины (которая была примером украинства), одна и та же песня — «моя хата с краю». Печально!»
Позор, конечно, ложится не только на общество, которое намеренно дегуманизирует националистические силы, героизирующие изуверов прошлого, но и на саму украинскую власть. Своим бессилием в острый момент она показала, что при слабом правительстве, не способном контролировать ключевые вопросы жизнеобеспечения общества, возможны не только сильные потрясения вроде «майданов», но и их «новосанжарские рецидивы», коим, конечно, нет другого объяснения.
Рассматривая события, так или иначе связанные с эпидемической безопасностью на Украине, мы не можем не заметить, что ситуации, подобные полтавской, время от времени возникают в разных местах.
Эпидемии при этом, как правило, работают своеобразным взрывателем. Причиной же, кроме слабой власти, служат допущенные этой самой властью невежество и слабое санитарное воспитание общества.
Если оглянуться примерно на 130 лет назад, то мы можем припомнить яркую историю знаменитого холерного бунта, случившегося в центре Донбасса на излете лета 1892 года и сделавшего имя местечка Юзовка (нынешний Донецк) знаменитым в Российской империи не одними только сталью и углем.
Обыденная жуть
Холера частенько летом навещала южные города и губернии России в дореволюционные времена. Одесса, Николаев, Херсон, Крым, Кубань, Астраханский край в XIX столетии не раз окуривались дымом серы — считалось, что он эффективен в борьбе с вирусом холеры.
Ожесточение, с которым человечество воевало в то время с этой хворью, приводило порой к совершенно курьёзным случаям.
Скажем, когда в сентябре 1854 года англо-французские интервенты на ста с лишним кораблях прибыли для нападения на Крым и стали высаживаться в районе порта Евпатории, то старичок-командир порта, приняв у них бумагу с ультиматумом о сдаче города, не разобравшись, просто окурил листок серой и сказал:
— Высадиться, отчего же-с, высаживаться на берег не воспрещается. Только, господа, в видах эпидемии холерной, не иначе, как приказано от начальства, высаживаться непременно в карантин и выдерживать там положенный четырнадцатидневный срок.
При всей анекдотичности этой истории шуткой она не была — за четыре дня, пока шла высадка на крымский берег, англичане потеряли умершими от холеры семь или восемь только офицеров.
В том веке человечество ещё не знало гриппа и боялось в основном холеры, которая, к слову, в крепости Севастополя привела к холерному восстанию матросов и работных людей 1830 года.
Неудивительно, что при всей обыденности холеры для сознания русского общества в массах рабочих и крестьян она была просто «бичом божиим», противиться которому было почти бессмысленно.
В 1892 году, когда эпидемия пришла в Юзовку, в которой условия для борьбы с ней были не то чтобы очень плохими, но, как вспоминает об этом писатель Вересаев, бывший тогда студентом медиком, проходившим практику у брата-врача на руднике поблизости от Юзовки, очень скупыми, недостаточными.
Фактически с заразой в заводских «собачовках», «нахаловках» и прочих антисанитарных «шанхаях» Юзовки боролись десятка полтора заводских и земских врачей, у которых под рукой не было даже младшего медперсонала, а формально, видимо, для всего народа — крестными ходами. Народу какое-то утешение в безысходности.
На праздник
Впрочем, в тот годы погоды были более-менее милостивы к юзовским жителям: конец июля и начало августа выдались прохладными. А как известно, вирус холеры весьма неустойчив при температурах ниже 15 градусов тепла.
Эпидемия стала отступать, но в какой-то момент дала вспышку смертей на прощание. И среди темного фабрично-заводского люда поползли слухи — мол, доктора в основном евреи, нарочно русских православных в холерных бараках мучают, не в силах вылечить.
Известный донецкий краевед Валерий Степкин нашел в архивах донесение о том, как вспышка недоверия к докторам переросла в недовольство уровнем жизни и затем — в прямой бунт:
«День 2-го августа был праздничный, рабочие были свободны, и кабаки, запертые по распоряжению местной администрации до окончания бывшего в тот день Крестного хода с молебствием об освобождении от холеры, принимали с заднего хода посетителей с раннего утра.
В 10 часов утра врачу заводской больницы местечка Юзовки Казасу было сообщено, что в балагане (бараки для рабочих семей — авт.) №5 заболела жена шахтера Павлова. Отправившись туда, доктор Казас нашел у больной все признаки сильной холеры. На предложение доктора отправить больную в холерный барак Павлов и находившиеся в балагане соквартиранты, и соседи, между которыми преобладали женщины, отвечали решительным отказом.
При этом присутствовавшими высказывались обвинения против докторов, что они вместо лечения засыпают живых известью и т. п. Сама больная, которая уже не могла говорить, знаками выражала нежелание, чтобы ее отправили в холерный барак. Доктору Казасу, однако, удалось добиться согласия мужа больной на отправление ее в холерной барак, и он уехал…
Однако убеждения соседей подействовали на Павлова, и доктор Казас в 3 часа пополудни получил сведения, что жена Павлова все-таки в холерный барак не отправлена, вследствие чего доктор счел нужным сообщить об этом случае полиции.
Между тем известие о том, что одну больную собираются отправить в холерный барак, распространилось по соседним балаганам, давая пищу накопившемуся уже глухому раздражению против докторов».
Атмосфера была в тот день в Юзовке более чем взрывоопасная — по случаю церковного праздника в поселке и окрестных селах множество пьяных людей, раздражённых известием, что и после крестного хода находятся-де доктора, вздумавшие снова сеять холеру.
Бред, конечно, но кто в пьяных толпах ищет логики?
А вот поживиться на дармовщинку желающих среди пролетариев было предостаточно. Позднее следователь в своем рапорте отмечал:
«Толпа двинулась по направлению к холерному бараку с тем, чтобы разнести его, но путь от разгромленной чайной (она находилась не более чем в 30 шагах от балагана, в котором лежала больная Павлова) проходит через базар, называемый «Новым светом», где находятся питейные заведения Дронова, Давлицарова и масса лавок с разным товаром, преимущественно еврейских.
Проснувшиеся в разъяренной толпе грабительские инстинкты задержали ее тут, и она, забывши о докторах и холерных больных, бросилась разбивать и грабить».
Нагайка, винтовка и штык
Добавив «горючего», толпа пошла вразнос. И остановить ее могли только войска.
«Екатеринославские губернские ведомости» сообщали в те дни:
«2 августа в местечке Юзовка Бахмутского уезда около 4-х часов пополудни собравшейся толпой горнорабочих произведены беспорядки, которые становились все более угрожающими, т. к. к волнующейся толпе стягивались горнорабочие соседних шахт, и толпа таким образом быстро возрастала в своей численности.
Буйствовавшая толпа набросилась на лавки и питейные заведения, которые тут же были разбиты и подожжены ею. Неистовство толпы между тем продолжалось усиливаться. Лавки и питейные заведения запылали пламенем, и к вечеру большая торговая площадь местечка Юзовки горела со всех концов.
Отбиваясь камнями от казаков, вызванных для усмирения бунта, толпа продолжала поджигать и грабить, а часть ее даже стала наступать на казаков, которые в числе 25 человек по приказанию есаула Павлова дали три залпа боевыми патронами, повторив их еще раз. Но и эта необходимая и строгая мера не остановила толпы.
Беспорядки продолжались в течение всей ночи, и только к рассвету 3 августа волнения как будто утихли. Но прекратившиеся беспорядки быстро вновь возгорелись».
Стрельбой в Юзовке пугать можно было разве что младенцев — в те времена что шахтер, что сталевар, что коксохимик ежедневно играли со смертью в орлянку, а уровень жизни был столь ужасным, что никто за нее, за жизнь, да по пьяной-то лавочке, не держался.
Казачков, сотня которых стояла в Юзовке уже пять лет после беспорядков на металлургическом заводе Новороссийского общества в 1887 году, явно не хватало. И власть наконец весомо проявила свое право на насилие — 3 августа в 8 часов вечера в Юзовку примчался сразу вице-губернатор с двумя батальонами пехоты.
Батальоны шли со станции Мушкетово (ныне Донецк, а тогда земля Войска Донского километрах в пятнадцати от «Нового света»), и погромщики, давно забывшие, что бунт начался с протеста против лечения холерных больных, побежали по домам.
Преступление и наказание
Впрочем, вице-губернатор не миндальничал — террор пронесся над рабочими поселками и селами округи. А потом пошли аресты и следствие, протоколы которого бестрепетно доложили:
«сожжено и разграблено 180 лавок, 12 питейных заведений, 7 домов и синагога. Убыток исчисляется до 1,5 млн. рублей. Из числа бунтовавших убито 23, сгорело 15, без вести пропал 1 и находится на излечении раненых 5.
В питейных заведениях запасы водки и вина были частично выпиты бунтующими людьми, а остальное уничтожено. По показаниям свидетелей было установлено, что сперва грабили только еврейские лавки,
«причем предводители шаек, на которые разбилась толпа бунтовщиков, требовали от хозяев лавок, чтобы они выставляли иконы в доказательство того, что лавки принадлежат русским, щадя такие лавки и довольствуясь деньгами, которые давали хозяева лавок в качестве выкупа».
Наказание тоже не заставило явиться вслед за преступлением. Около 180 человек было помещено в тюрьмы Мариуполя и Бахмута (ныне Артёмовск). В Екатеринославской губернии было на время введено военное положение, заработали специальные трибуналы.
Следствие было завершено весной следующего года, а «Новороссийский телеграф» рассказал об итогах суда:
«Одесский военно-окружной суд, рассмотрев дело о 104 лицах, обвиняемых в беспорядках на Юзовском заводе, приговорил: 4-х подсудимых — к смертной казни через повешение, 8-х — в каторжные работы, 68 — к отдаче в арестантские роты и к тюремному заключению.
Командующий войсками, которому означенный приговор согласно ст. 19 «Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия» был представлен на утверждение, поверг часть приговора на Высочайшее усмотрение, и Его Императорскому Величеству благоугодно было помиловать приговоренных к смертной казни, причем смертная казнь по отношению к ним заменена ссылкой в каторжные работы пожизненно».
Полумеры не спасают
Так завершилось это страшное дело на фоне эпидемии холеры. Его результатом стало, конечно, не только наказание виновных в грабежах и насилии. Власть проявила твердость, которую правительство императора Александра III умело проявлять незамедлительно.
Кроме того, власть заставила владельцев шахт и заводов раскошелиться на улучшение, как сказали бы при советской власти, «соцбыта». Были увеличены коечные фонды в больницах, наняты доктора и сестры милосердия, санитары. А местечко Юзовка, пережив бунт и пожары во время оного, стало как на дрожжах расти и строиться.
Некоторые местные историки вообще считают, что результаты бунта подтолкнули богатых людей поселка к строительству новых, приличных зданий.
Хотя, конечно, острота социальных противоречий оставалась.
Через 13 лет юноша, приехавший с семьей жить в Юзовку из Курской губернии, наблюдал бунты 1905 года и еврейские погромы в местечке, которые много лет спустя описал примерно так же, как и журналисты «Юга России» в 1892 году. Звали паренька Никита Хрущев. Не с этой ли картины погромных пожаров начался его путь в революцию?
При этом десять лет спустя в центральном Донбассе начались эпидемии уже другого типа. И тогдашняя власть не поспевала за вызовами времени.
Эпидемии — шаг до скотства
В 1903 году уездный съезд земских врачей в Бахмуте констатировал: половая распущенность среди рабочей молодежи, которая десятками тысячами стекалась в Донбасс на заработки, привела к неслыханному росту венерических заболеваний в этой среде.
О размере этой угрозы и уровне санитарного невежества масс говорит один факт — врачи-эпидемиологи требовали строить в Скотоватой (между Макеевкой и Горловкой) кожно-венерологический центр не менее чем на 5000 коек, потому что больных сифилисом, например, просто насильно уводили прямо с уроков местных реальных училищ.
Увы, ничего сделано тогда не было.
И холеру, и венерические болезни в целом удалось в Донбассе победить уже при советской власти, которая, как мы знаем, с непослушанием боролась еще жестче царских чиновников.
И это хороший пример для «новосанжарцев» — бывают в жизни обществ и государства такие моменты, когда от сваливания в бездну скотства отделяет один шаг. И уберегая себе подобных от него, человек должен быть твердым, хотя, конечно, и милосердным. На то и человек.
