- Вы только что вернулись из Крыма. В каких концертах вы там принимали участие?
— Несколько лет назад мне написал фотограф Александр Кадников о том, что он хотел бы пригласить меня на фестиваль авангардного искусства в Симферополе. Эта затея поначалу не увенчалась успехом. Но уже в марте-апреле сего года он снова написал мне, что нашел спонсоров — крымский фонд развития культуры «Одиссей». Его возглавляет местный грек Одиссей Пипия. В конце мая в музее Тавриды в Симферополе такой фестиваль состоялся.
При встрече с Одиссеем я сделал встречное предложение — показать фильм «Оборона Севастополя» в сопровождении импровизационной электронной музыки. Зерно попало на подготовленную почву, и уже в августе мы стали выбирать даты этого мероприятия. Одиссей хотел, чтобы мое выступление совпало с визитом греческой делегации. 19 сентября мы вылетели в Крым, чтобы принять участие в акциях фестиваля «Скорость света» в Симферополе. На следующий день мы должны были поехать в Севастополь и показать фильм. Нам все удалось. Сначала мы выступали в галерее «Неправильный прикус» в Симферополе, там у нас было чтение стихов современных поэтов, музыка и перформанс.
- Сколько зрителей собирают такие акции?
Местные зрители, как выяснилось, фильм «Оборона Севастополя» видели много раз. Для них эффект был не в фильме, а в том, что он будет в сопровождении современной электронной музыки. Надо сказать, что от управления культуры Севастополя требовалась определенная открытость ума и гибкость, чтобы для военно-патриотического мероприятия пригласить на музыкальное сопровождение исторического немого фильма такую смелую экспериментальную музыку. Мы же импровизируем, своего рода современные электронные тапёры!
Первоначально предполагалось, что демонстрация будет в Ливадии, где фильм был впервые показан в 1911 году. Но Минкульт Крыма отказал. Оказалось, что там все слишком забюрократизировано. А Севастополь является отдельным субъектом РФ. И там в управлении культуры сразу же одобрили нашу идею, выделили помещение и со своей стороны подготовили такое большое действо.
- Вы говорили, что авангард развивается по логике сопротивления официальному искусству. Как этот диалог построен сейчас?
— Радикального противопоставления авангарда и официальной культуры уже как бы нет. Значительная часть бывшей в советские времена неофициальной культуры стала вполне официальной. Авангард стал одной из граней современной культуры. Это очень хорошо видно в Москве. С момента пришествия в столицу команды Собянина произошла определенная смена парадигмы. Если на протяжении всего советского и лужковского периода меня не приглашали участвовать в Днях города, то четыре года назад, когда министром культуры Москвы стал Кибовский, начали приглашать, и сразу в несколько мест. У памятника Маяковскому возобновились чтения стихов молодых поэтов (я их музыкально поддерживал), а в Центре документального кино сопровождал импровизированной музыкой немое кино Дзиги Вертова.
Такое впечатление, что на смену балалайкам, кокошникам и псевдорусскому стилю, который был в дособянинские времена, пришел более широкий взгляд на современную культуру. На мероприятиях в Саду Баумана привозят рояль и исполняют Джона Кейджа. Это все под патронатом правительства Москвы.
Во время Московского культурного форума нам с Московским театром поэтов даже удалось исполнить «Все идет по плану» Егора Летова. За что, правда, был небольшой нагоняй. Пару слов мне пришлось, так скажем, отредактировать, заменить аккордами гитары.
- Про вас можно сказать, что вы левый?
— Я сочувствующий. Сейчас в Крыму в составе той греческой делегации, к приезду которой хотели приурочить наше выступление, оказался Костас Исихос, основатель левой партии СИРИЗА и бывший заместитель министра обороны Греции. Он ушел в отставку с этого поста, когда Греция присоединилась к антироссийским санкциям, в знак протеста. Сейчас он хочет прорвать информационную и деловую блокаду Крыма — организовал что-то типа форума за сотрудничество бизнесменов всего мира с Крымом. Интересно, что в связи с моим озвучиванием фильма я познакомился уже с двумя представителями Евросоюза, которые были в Крыму во время референдума. Один из них — это Костас, а другой — испанский оперный певец, который возглавляет представительство провинции Кантабрии в Мадриде (я показывал «Оборону Севастополя» испанцам в Casa Cantabria позапрошлым летом). Это европейские политики, которые поддерживают Крым.
- Вы же знаете, что все поездки артистов в Крым отслеживаются «Миротворцем»?
— Я давно на «Миротворце». Меня вот хотели пригласить на Днепропетровский джазовый фестиваль. Не буду называть фамилии людей, чтобы они не пострадали. Мы с ними секретно переговариваемся по скайпу. Даже не переписываемся, потому что переписка может контролироваться. И почти сразу организаторы столкнулись с проблемой, что меня нельзя пригласить на этот фестиваль. Все упирается в «Миротворец».
- Когда и почему вы заняли такую позицию в украинской ситуации?
— В 2013 году я был осенью на Украине, в Киеве, Полтаве, Запорожье и потом приехал в Крым. Там проходил Боспорский форум, встреча украинских и российских писателей. Уже тогда я напряженно смотрел телевизор и слышал, какая шла оголтелая пропаганда разрыва с Россией и вступления в ЕС. Единственное место, где протестовали против этого, был Крым. Там я видел пикеты и демонстрации, организованные Коммунистической партией Украины. А вот на материковой Украине я такого не видел. Потом что-то произошло с командой Януковича и они отказались подписывать соглашение с ЕС. Но до того — по телевизору депутаты его партии с пеной у рта доказывали, как хорошо будет в Евросоюзе, как им не нужен «таежный» союз, так они называли Таможенный союз.
Когда началась трансляция Майдана и я стал смотреть на всю эту картину огней и пожарищ, я подумал о том, что если там начнется то, что обещал "Правый сектор"* — Крым будет или украинским, или безлюдным — дочку и ее семью нужно с полуострова забирать. Осенью 2013 года дочь с одной из внучек съездили в Омск, в квартиру моего отца, чтобы подготовиться к возможной эвакуации.
- Вы с самого начала знали, что происходит на Майдане?
— Конечно. Я довольно часто бывал на Украине. У меня был коллектив под названием «Русско-украинский проект». Мы исполняли современную электроакустическую музыку. После смерти основателя этого проекта киевлянина Александра Нестерова, одного из первых украинских исполнителей, который еще в советские времена занимался электронной музыкой, молодежь из Киева подхватила эту идею. Я не буду называть их фамилии. Мы вместе играли в этом русско-украинском проекте, выступали ив Киеве и в Москве, выпускали компакт-диски и все шло хорошо. Теперь все это стало невозможно. Для меня это страшная трагедия. Во-первых, я теперь не могу ездить на Украину. Не могу выступать с друзьями из Харькова и Киева. И я даже не знаю, насколько сотрудничество со мной безопасно для этих людей. Я даже не знаю, что они думают, потому что всякая переписка прекратилась.
Я общаюсь только с одним музыкантом из Украины по скайпу. С остальными контактов нет. Они не комментируют у меня ничего в соцсетях, и я не комментирую их. Понятно, что если они проводят концерты в поддержку АТО, наверное, нам особо не о чем разговаривать. Но ряд музыкантов бежали в Россию. Это яркие, выдающиеся музыканты. Они теперь выдающиеся музыканты Москвы, все вписались в нашу действительность.
- Но ведь то же разделение имеет место и в России?
- Есть эстетический конфликт между музыкой левых и правых?
— Есть определенная проблема. Дело в том, что существенная часть людей национально-патриотического направления заинтересована больше в популярном искусстве, которое обращено к массам. Я таким искусством не занимаюсь, я им просто оказываюсь ненужным. Поэтому они меня редко зовут. То, что я делаю, их не интересует.
- Вы не ездили с концертом в Луганск и Донецк?
— Ну а что я могу там предложить? Там нужно какое-то мероприятие на площади, адресованное широким массам. Популярная музыка, рок или рэп. Людям, которых постоянно бомбят, не до чего-то заумного. Им нужно что-то жизнеутверждающее, простое, что бы помогало им выживать в этих обстоятельствах.
- В России и на Украине современное искусство имеет красные оттенки?
— К сожалению, я этого не замечаю. Я чувствую себя единичным и неудачным примером. Когда некоторые поклонники заходят на мою страницу в соцсетях и узнают о моих взглядах, они или отписываются, или пишут — так ты "крымнашист" оказался? Это огорчает, но не обескураживает. Да и вообще музыканты стараются особенно не афишировать свои политические взгляды, чтобы не разочаровывать своих поклонников.
- Фильмы Дзиги Вертова очень левые. Ваша музыка отражает это?
— Я к Дзиге Вертову вообще неравнодушен, как и к Эйзенштейну. Недавно я показывал фильм во Франции, и дама, которая организовывала мой концерт, оказалась из Приднестровья. И я надеюсь, что чем дальше, тем больше я буду вписываться в эти круги. Например, в Брюссель меня приглашал местный коммунист, у которого кнопочный телефон, потому что, по его мнению, смартфоны прослушиваются.
И мы показали фильм «Одиннадцатый» о советской власти на Украине в 1928 году. И под конец уже все мирно разговаривали, кричали "ура". «Стачку» Эйзенштейна с нашим импровизированным электронно-шумовым сопровождением позвали показать фламандцы. После просмотра отметили, что сейчас полиция ведет себя точно так же, как в этом фильме. Ничего не изменилось за 100 лет. Но там надо показывать на английском языке, потому что есть напряжение между фламандцами и франкофонами.
Вообще говоря, западное общество в очень сложном состоянии находится. Вроде люди должны разделять левые идеи и дружить, но их разделяет язык. Вот представьте себе: Брюссель — это столица Фландрии, но там преимущественно говорят на французском языке. Мы приходим в культурный центр Фландрии показывать «Человека с киноаппаратом». Все служащие в хиджабах. Они открывают двери в зал, расставляют стулья, настраивают аппаратуру, и ни одна из них не остается смотреть фильм. В «Человеке с киноаппаратом» же роды показывают и женщины топлес на пляже! То есть в офисе культурного центра Фландрии не заметил ни одного фламандца. Все представители стран Магриба…
- Передастся ли левая идея молодежи?
— Среди музыкантов, играющих современную музыку, как правило, все левых взглядов. А вот академические музыканты уже не всегда. Музыкальные радикалы — они, как правило, и по убеждениям леворадикальные, чаще всего анархисты. Но они обращаются к очень узкой аудитории, которая тем не менее значительно шире, чем в России.
* Деятельность организации запрещена в РФ
