В среде галицких украинцев вовсю шла дифференциация на консерваторов-клерикалов, национал-демократов и социал-демократов, в то время как галицко-русское движение долгое время было исключительно консервативным, доминировали в нем греко-католические (униатские) священники.
Одним из первых галицко-русских печатных органов, попытавшихся поднять на свой флаг либеральные и отчасти социалистические идеи, был львовский студенческий журнал «Новая жизнь», издававшийся в 1908—1909 гг. Сыграв важную роль в борьбе против консервативной части русского движения (так называемых «старокурсников» или «старорутенов»), журнал так и не смог выработать какой-то последовательной политической программы, так как состав его авторов был весьма разнороден.
Лишь в 1913 г. студенты-социалисты почувствовали себя достаточно сильными, чтобы издавать свой печатный орган без чьей-либо помощи, и восстановили «Новую жизнь». Лидером группы галицко-русских социалистов (или, как они себя порой называли, «русских национальных социалистов») стал студент Львовского университета Кирилл Михайлович Вальницкий. Другими видными участниками кружка были Э.М. Вальницкий, А.М. Гагатко, В.Е. Застырец, К.Н. Пелехатый, М.М. Заяц, Д.Ф. Вислоцкий.
Журнал «Новая жизнь» стал первым русским печатным органом Галичины, открыто проповедовавшим социалистические идеи. В нем публиковались статьи на социально-экономические и политические темы, очерки о Герцене, Марксе, Кропоткине, информация о российских журналах «Вестник Европы», «Русская мысль», «Современный мир».
По мнению историка Н.М. Пашаевой, «это был попросту революционный журнал». Целью журнала было «выработать здоровое, цельное и прочное мировоззрение», а само издание должно было стать «независимым органом передовой, смелой и творческой мысли молодежи русского Прикарпатья».
Редакция журнала отмечала антагонизм между трудом и капиталом, вставая на сторону первого, и полагала социальный вопрос вопросом первостепенной важности; выступала за торжество свободы мысли и науки, освобождение психики крестьян от предрассудков, привитых Церковью и государством, экономическую организацию крестьянства на принципах идеи товарищеской солидарности — кооперации.
Редакция считала, с одной стороны, что социализм требует интернационального единения трудового народа всех национальностей, осуждала «буржуазный национализм», национальные сепаратизмы и партикуляризмы. Но, с другой стороны, отмечалось, что «мы не можем игнорировать сознание национальной принадлежности нашего народа. Не переставая любить свой народ и защищать его национальные права, мы в то же время сознаем громадную важность современного социализма, который ставит себе целью организовать человечество, а не разбивать его».
Исходя из того, что в Галичине испокон веков живет русский народ, а украинский народ придуман не так давно, «Новая жизнь» обрушивалась с критикой на украинский национализм:
«Следовательно, нам приходится быть врагами "украинского" партикуляризма, выступившего все-таки довольно поздно на мировой форум и ставшего в настоящее время в авангарде великодержавной австрийской политики и воинственного клерикализма, разбившего уже австро-русские массы на два борющихся между собой лагеря, стремящегося одновременно осчастливить своим фанатическим национализмом крестьянские массы в южной России.
Вызванная "украинством" домашняя борьба затемнила в австро-русских крестьянских массах сознание их классовых интересов и отняла у них возможность направить все их усилия для уничтожения экономической эксплуатации, для эмансипации из-под влияния клерикализма и для ниспровержения политических насилий со стороны австро-польского правительственного режима, сейчас на глазах наших переходящего в режим австро-украинский».
«Новая жизнь» считала «целесообразным, во имя успешного решения классовых требований нашего крестьянства, приобщить его к общечеловеческой культуре посредством созданной тысячелетними общими усилиями велико- и малороссов — общерусской культуры».
Впрочем, журнал обрушивался с критикой и на участников галицко-русского движения, обвиняя их в догматическом национализме и непонимании современной русской культуры. М.М. Заяц критиковал стремление галицко-русских интеллигентов «раствориться» в общерусской культуре, полагая, что «только естественное развитие индивидуальностей всех русских племен может гарантировать полное и цельное развитие русской культуры».
По поводу возобновления журнала ярый противник русского движения и будущий идеолог украинского интегрального национализм Дмитрий Донцов написал весьма характерную рецензию:
«"Новая Жизнь" — орган москвофильского социализма или социалистического москвофильства (и такое бывает!). Как и прочие произведения русской культуры в "подъяремной Руси" — нечто крайне убогое и жалкое, но, тем не менее, чрезвычайно претенциозное. Как узнаем из передовой статьи, очень напоминающей гимназические "упражнения", — цель журнала — служить делу социализма. <…>
Как ни старались "подъяремные социалисты" спрятаться за "классовые интересы", их симпатии к державной Руси таки вылезли из мешка и, наверное, в следующих номерах вылезут еще более. Какое-то проклятие висит над галицкими москвофилами: как только начинают "приобщаться" к русской культуре, непременно перенимаются если не националистической в смысле Меньшикова (имеется в виду известный журналист М.О. Меньшиков. — Авт.), то национальной в смысле "Русск[ой] молвы" и Амфитеатрова идеологией».
Впрочем, и другие украинские органы отнеслись к журналу крайне негативно. Украинская социал-демократическая газета «Вперед» увидела в нем провокацию «черносотенного москвофильства», направленную против социалистического движения. Та же газета предлагала галицко-русским социалистам назвать хотя бы одного видного российского социалиста, который протянет им руку.
Это предложение было не лишено определенных оснований и достаточно верно отражало парадоксальность ситуации. Русские галичане, и в особенности их левое крыло, крайне скептически относились к российским порядкам и скорее симпатизировали либеральному и революционному движению в России.
Но при этом они твердо отстаивали свою русскую идентичность, вследствие чего найти общий язык с российскими космополитически настроенными либералами и социалистами, к тому же скорее склонными симпатизировать украинскому движению, они не могли. Да и даже если бы такая возможность была, то российская оппозиция ничего (кроме совета «записаться» в украинцы) им предложить не могла, в то время как представители Всероссийского национального союза и правительственных кругов могли оказать весьма серьезную поддержку, в том числе и финансовую.
В итоге складывалась странная ситуация: русские галичане, называвшие себя демократами, прогрессистами и социалистами, одновременно с этим тесно сотрудничали с партией русских националистов и одним из ее лидеров, графом В.А.Бобринским.
Колоритно выглядит и такой факт: галичанин В.Е. Застырец, называвший себя русским националистом и во время своего пребывания в России посещавший заседания Киевского клуба русских националистов, на страницах «Новой жизни» помещал апологетическую статью по случаю 30-летия со дня кончины Карла Маркса, «идеолога и духовного вождя современного рабочего движения, величайшего ума 19-го столетия, указавшего рабочему классу роль, которую придется сыграть ему в деле переустройства старого мира в новый, самого гениального мыслителя и экономиста».
Просуществовал журнал недолго: с января по май 1913 г. вышло всего 5 номеров.
Так как возрожденная «Новая жизнь» освещала взгляды только социалистической группы студентов, остальные русские печатные органы восприняли ее сдержанно или даже враждебно, о чем могут свидетельствовать критические отзывы на страницах газеты «Прикарпатская Русь».
Представитель русской молодежи Тарнополя заявил о том, что «Новая жизнь» начала проповедовать то, «чем опьянялась часть закордонного русского общества во времена революции», и предложил поднять выше «знамя национальное, а социализм взять в программу настолько, насколько нужно его знать, дабы точнее разгадать роковой вопрос: экономическое положение русского народа».
В другом письме в редакцию «Прикарпатской Руси» «русско-народных социалистов» назвали «общечеловеками» и указали на то, что они стремятся привить галицко-русским националистам социализм, в то время как в мире наблюдается обратная тенденция — переход социалистов на национальные позиции.
Как полагает украинский исследователь В.Б. Благий, враждебное отношение со стороны других представителей русского движения и было причиной прекращения издания журнала.
В 1920-е гг. Вальницкий, к тому времени серьезно изменивший свои взгляды, признавал, что его группа в начале 1910-х гг. продолжала быть тесно связанной с остальным галицко-русским движением: «Группа эта прозябает, теряя большую часть своих сторонников в пользу явного галицкого цареславия и время от времени объявляя свои программные тезисы то с марксистской, то с эсеровской закваской. Что это было? Это был поиск дорог. С социализмом эта "социалистическая" группа не имела ничего общего, кроме желания быть социалистической».
Таким образом, до Первой мировой войны галицко-русские социалисты представляли из себя небольшой студенческий кружок, который так и не смог превратиться в партию, а идеология их была винегретом из марксизма, народничества и русского национализма.
После начала Первой мировой войны лидер группы Кирилл Вальницкий был арестован «по доносу местных мазепинцев» и «передан суду в Коломые как обвиняемый в "шпионаже" и русофильской агитации». В концлагере Талергоф за то, что назвал себя русским (Russen), и свой родной язык тоже русским (russische Sprache), подвергался одиночному заключению, избиениям и, наконец, подвешиванию за руки на два часа на дереве.
Владимир Застырец, ставший к тому времени доктором наук, также пережил все ужасы Терезина и Талергофа, где вместе с Вальницким подвергался подвешиванию, и умер во Львове в 1920 г. в заведении для душевнобольных. В Талергофе побывали и другие представители галицко-русских социалистов, в том числе Кузьма Пелехатый и Дмитрий Вислоцкий.
В ноябре 1918 г. Вальницкий поддержал установление Западно-Украинской Народной Республики (ЗУНР), обосновав это тем, что и у украинцев, и у русских один враг — поляки. Одновременное с этим он передал представителю французской миссии заявление о желании русского населения Прикарпатья соединиться в одно целое с русским народом и государством.
После победы поляков Вальницкий провел 10 месяцев в тюрьме, находился в лагере для интернированных, а затем, выйдя на свободу, стал редактором восстановленной «Прикарпатской Руси», получившей статус органа Русского исполнительного комитета во Львове. Некоторое время галицко-русские социалисты вместе с представителями умеренно-правого крыла «москвофилов» состояли в рядах Галицко-русской организации, воссозданной в 1919 г.
Первоначально галицко-русские социалисты, как и их более правые соратники по русскому движению, поддерживали (пусть и чисто символически, на словах) белых, надеясь, что новая демократическая Россия присоединит Галичину к себе, но постепенно разочаровались в них.
В письме к известному галицко-русскому деятелю Ю.А. Яворскому Вальницкий отмечал, что «когда мы начали издавать газету, все мы были еще за Россию Деникина». Но, продолжал он, «сейчас я убежден, что мы были, как многие другие, в ошибке. Нам было не по пути идти с Россией Деникина или Врангеля <…>. Я задавался целью, выступая против гражданской войны, сохранить до известной степени нейтралитет. Когда, после почти годичного заключения в польской тюрьме, я принялся опять за редакцию газеты, решил определенно порвать с нашими старыми традициями и все больше сгибать в сторону социализма, который — я убежден в этом — уже в ближайшем будущем явится системой государственных строев».
Группа Вальницкого продолжила свою эволюцию влево, получая со стороны более умеренных элементов обвинения в «большевизме». В начале 1920-х гг. галицко-русские социалисты продолжали рассматривать себя как часть русского движения и выступали против «украинства», пытались искать союзников среди левых русских эмигрантов, в частности, в 1920—1921 гг. были попытки сотрудничества с А.Ф. Керенским и эсерами.
Впрочем, к середине 1920-х гг. они все больше сближаются с коммунистами и подпадают под влияние Коминтерна. В это время Вальницкий предлагает концепцию «двуединого украинско-москвофильского движения», согласно которой и «украинцы», и «москвофилы» в Восточной Галиции были просто различными элементами одного и того же национального движения. Он отстаивает эту концепцию на страницах созданной им львовской газеты «Воля народа». Отсюда и новое название его группы — «воленародовцы». В мае 1924 г. на базе кружка и газеты была создана партия «Народная воля», основу которой составляли галицко-русские социалисты.
В 1926 г. партия переходит в украинский лагерь, аргументируя это тем, что «члены социалистической партии должны рассматривать реальность таковой, какова она есть», и поэтому не должны допустить монополию священников и националистов в украинском национальном движении. В итоге партия осудила свое «москвофильское» прошлое и объявила себя частью украинской нации.
Ирония судьбы заключается в том, что Вальницкий, отстоявший свою русскость под пытками в Талергофе, отказался от нее по требованию из Москвы. Он и сам принял украинскую идентичность, и по поручению Коминтерна «украинизировал» свою газету, до этого выходившую на русском языке с использованием отдельных галицких диалектизмов.
В октябре 1926 г. под руководством нелегальной Коммунистической партии Западной Украины произошло объединение «воленародовцев» с холмско-волынским украинским «Сель-Союзом» в единую легальную партию «Сельроб» (Українське Селянсько-Робітниче Соціалистичне Об'єднання). Во Временный ЦК Сельроба вошли 3 представителя «воленародовцев» — Вальницкий, Пелехатый и Заяц. С помощью Сельроба коммунисты вели агитацию, выдвигали кандидатов на выборах.
Как будто стремясь оправдать свой переход на украинскую сторону и доказать, что именно он сохранил настоящую промосковскую ориентацию, пусть и в иной форме, Вальницкий критиковал своих бывших соратников по русскому движению, ориентировавшихся на белую эмиграцию: «Нынешнее послевоенное и послереволюционное галицкое москвофильство — это ориентация не на ту Москву, что в Москве, а на ту Москву, что в Париже, Лондоне, Варшаве».
При расколе «Сельроба» в 1928 г. Вальницкий возглавил левую его часть («Сельроб-Левица»), ориентировавшуюся на линию Коминтерна, транслируемую из Москвы. На выборах в польский Сейм в марте 1928 г. за «Сельроб-Левица» отдали свои голоса 1,2 % избирателей. При этом сам Вальницкий смог получить депутатский мандат от округа № 51 (Львовский, Жолкевский, Сокальский, Рава-Русский, Яворовский и Любачевский повяты), где за партийной список было отдано 9,72%. А в Жолкевском повяте, который был одним из главных оплотов русского движения, левая фракция «Сельроба» и вовсе заняла первое место с 25,87% голосов.
Таким образом, промосковская ориентация значительной части жолкевских крестьян оставалась прежней, правда, теперь она приняла достаточно специфические формы голосования за украинский прокоммунистический список с некоторым «русофильским» оттенком.
В 1930 г. Вальницкий был вынужден бежать в СССР, позднее попал в сталинский лагерь, где и умер. Один из источников сообщает, что Вальницкий «погиб в эпоху культа личности». Некоторые польские сайты утверждают, что он был расстрелян в 1937 г., но серьезных подтверждений касательно этой даты обнаружить пока что не удалось. В 1941 г. был расстрелян и Михаил Заяц, также бежавший в СССР.
Более благополучно сложилась судьба ряда других бывших галицко-русских социалистов. Так, например, Кузьма Пелехатый не только избежал репрессий, но и стал председателем Исполкома Львовского областного совета, заместителем председателя Президиума Верховного совета УССР, депутатом Верховного совета СССР.
Еще одним видным деятелем, состоявшим в начале 1910-х гг. в кружке галицко-русских социалистов, был Дмитрий Федорович Вислоцкий, известный лемковский писатель, творивший под псевдонимом Ваньо Гунянка. Многим он известен как автор «Карпаторусского букваря». В годы Первой мировой войны он также находился в Талергофе, затем эмигрировал в Америку, где стал одним из лидеров «Лемко-Союза» и выступал с просоветской агитацией.
В 1941—1945 гг. он активно участвовал в сборе пожертвований для советской армии, после окончания войны переехал на постоянное место жительства в СССР. Умер Вислоцкий в 1968 г. и был похоронен на Яновском кладбище во Львове.
Правда, покоя ему не дали: в 2014 г., сразу же после победы Майдана, надгробный памятник на его могиле был уничтожен вандалами.
