Видим же постоянно на улицах Киева мамочек, которые старательно разговаривают с детьми на книжном языке, а как только детки отбегают, тут же переходят на родной — русский…
Они на самом деле детям добра хотят: думают, что таким образом способствуют социализации ребенка в новом, европейском обществе. Получается же всё как всегда — ребёнок сам выходит на улицу, идёт в сад и школу, а там всюду, о ужас, русскоязычное окружение. В котором ему приходится социализироваться уже самостоятельно — раз уж добрая мамочка подножку подставила.
С Ларисой же Косач история приключилась ещё более жуткая. Её мать, Ольга Петровна Драгоманова-Косач (историк, общественный деятель Михаил Драгоманов приходился ей братом, а Ларисе — дядей), писавшая под псевдонимом Олэна Пчилка (Елена Пчёлка), была отнюдь не конформисткой-приспособленкой, как пресловутые «киевские мамочки», а, что называется, «свидомой» — в смысле, идейной украинкой.
В те времена не было устойчивой украинской идентификации — местное население называло себя малороссами, русинами, «тутейшими» («тутошние» — «местные») и т.п. Литературного языка тоже не было (он вообще сформировался во второй половине XX века). Украинский алфавит — «кулешовка» — появился только в 1856-57 годах.
Собственно «украинцами» числился узкий круг национально-сознательной интеллигенции, игравшей в украинцев так же, как сейчас играют в эльфов и гномов, но — с совершенно серьёзным выражением лица.
В общем, воспитывая дочь в украинском духе, Ольга Косач если и думала о социализации, то с точки зрения совершенно противоположной: не для того, чтобы та приспособилась к обществу (потому что даже общество городских «украинцев» было на самом деле русскоязычным), а для того, чтобы стала элементом нового общества, которое создавала мать-ехидна и её единомышленники.
Причём, опять же, в отличие от современных киевских мамочек, Ольга Косач подошла к процессу творчески и последовательно — она до предела ограничила круг «вредного» влияния. По мере возможности заставляла маленькую Ларису общаться с сельскими детьми, обучала у частных учителей и даже прислугу брала из самых глухих сёл, где ещё не слышали городскую (русскую) речь.
Справедливости ради, надо сказать, что образование Лариса получила пусть бессистемное, но весьма обширное. Она изучала французский, немецкий, польский, древнегреческий и латинский языки, естественно — выучила русский. Уже будучи взрослой, она выучила также английский, болгарский и итальянский языки. Обучалась музыке и рисованию (в знаменитой киевской школе Мурашко). С 1884 года Леся пишет стихи на украинском языке и публикует их во Львове в журнале «Зоря». Она даже скомпилировала, на основе собственных переводов с французского, учебник «Древняя история восточных народов».
Честно говоря, непонятно, удовлетворил ли полученный результат Ольгу Косач/Олену Пчилку. Говорят, мать дочь не любила… Но на каких весах и в каких единицах измеряется родительская любовь? Может, действительно любовь к нации заменила любовь к ребенку, и ребенок был принесён в жертву нации? А может, напротив, мать хотела дочери лучшей доли, превращая её в уже при жизни знаменитую Украинку? Кто знает…
Важен сам факт — Лариса/Леся выросла ребёнком слабым, болезненным (с 1881 года болела туберкулёзом костей) и глубоко несчастным. Личная её жизнь отличалась сумбурностью — двое любимых мужчин (Сергей Мержинский и Климент Квитка — последний стал её мужем), более чем дружеские отношения с писательницей Ольгой Кобылянской (расследованию их реальной основы была посвящена одна из ранних журналистских работ Олеся Бузины; сейчас, кажется, признание сексуального характера их отношений — общее место). Ну и, естественно, отсутствие детей.
Леся жила в Луцке, селе Колодяжном Волынской области, Киеве, много бывала во Львове. Последние годы жизни она провела на курортах Германии, Австро-Венгрии, Италии, Египта, Кавказа и Крыма — лечилась от туберкулёза. Впрочем, по тем временам туберкулёз, тем более костный, был практически неизлечим, потому и прожила она всего 42 года.
Леся Украинка оставила довольно большое наследие — массу стихов, поэмы, переводы (например, она переводила Гоголя), семь драматических произведений. Именно благодаря Лесе Украинке в украинскую литературу попали многие образы, сюжеты и формы литературы европейской. Наряду с Тарасом Шевченко и Иваном Франко Леса Украинка стала классиком украинской литературы.
Каковы основные черты этой литературы?
Во-первых, это фантастическая, неслыханная заунывность и депрессивность. «В общем, все умерли».
Учитывая историю жизни Леси Украинки, такую тональность можно понять. Причём, если у Шевченко была возможность продемонстрировать какие-то позитивные стороны своей натуры в русскоязычных произведениях, то Леся Украинка повестей на русском языке не писала.
Впрочем, язык тут как раз ни при чём. В России полно минорных поэтов (начиная с Лермонтова), но «наше всё» — вполне мажорный Пушкин. Вероятно, тут дело связано с национальными чертами народа.
Кстати, и Шевченко, и Украинка — романтики. Пушкин же довольно быстро от романтизма отошёл.
Во-вторых, это примат борьбы над личными чувствами. У неё даже история Дон Жуана теряет черты донжуанства и становится гимном социального протеста.
Тут, опять же, история жизни. Леся Украинка всю жизнь боролась — со своим организмом, с неподобающим окружением, с царским режимом, с мужчинами… Удивительно ли, что у неё так мало лирики и так много этой самой борьбы?
В-третьих, это пронизывающий её творчество мистицизм, нашедший наиболее полное выражение в «Лесной песне».
Впрочем, в русскую литературу лошадиную дозу мистицизма принесла именно украинская культура. Наиболее яркими представителями мистической традиции в русской литературе являются Гоголь и Булгаков…
И в заключение. Леся Украинка (так же как Франко и Драгоманов) почитается в современной Украине, а ведь она должна быть декоммунизирована… Подобно большинству представителей украинской интеллектуальной элиты своего времени она симпатизировала социалистическим идеям и приняла активное участие в переводе на украинский язык «Манифеста Коммунистической партии» Маркса и Энгельса, «Развития социализма от утопии к науке» Энгельса и «Очерков материалистического понимания истории» Лабриолы.
