В свое время я стал первым рецензентом книги украинского журналиста и историка Даниила Яневского «Политические системы Украины 1917-1920 годов». Один из выводов автора состоял в том, что в ходе Гражданской войны на Украине большевистский город победил националистическое село, что было естественным и прогрессивным. При этом я ничуть не удивился, увидев уважаемого Даниила Борисовича год спустя в рядах сторонников «села» на Майдане.
Прочитав книгу Александра Александровича Зимина «Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в.» (М.: «Мысль». 1991), мне вспомнился именно этот эпизод. Уж очень очевидна аналогия. Во всяком случае чисто научная.
Книга Зимина для своего времени (закончена в 1980 году) была во многом новаторской — и по теме, и по манере изложения, и по выводам, которые даже и сейчас во многом неожиданны. Василий Темный — вообще мутная фигура в истории российского государства, находящаяся в тени его великого сына Ивана III.
«Витязь на распутье» — первое специализированное описание княжеской усобицы второй четверти XV века. Не могу сказать, что описание удачное. Если бы я изучал материал по Зимину, то просто запутался бы в именах и событиях. Но, когда я учился, труд Зимина еще не был издан, а детально с событиями я знакомился в монографии Николая Борисова, посвященной Ивану Великому.
Скорее всего, проблема заключается в том, что Зимин писал для квалифицированных историков, достаточно углубленных в реалии средневековой Руси. Борисов же писал публицистический текст для ЖЗЛ, обращаясь к значительно более широким кругам читателей.
В учебниках гражданская война периода правления Василия II рассматривалась как некий кризис в построении централизованного государства. Соответственно, и Юрий Дмитриевич, и Василий Косой, и Дмитрий Шемяка рассматриваются чуть ли не как сторонники возвращения раздробленности.
Современные авторы (тот же Борисов) полагают, что это вовсе не так, и борьба велась за власть в Москве. Ни о каком возрождении удельных княжеств речь не шла — только о том, кто возглавит единое централизованное государство.
Зимин занимает, насколько можно понять, среднее положение (хотя взгляды современных авторов формировались и его книгой). С одной стороны, Шемяка фактически создал отдельное государство на севере Руси — своеобразную «украину». Но с другой — Зимин отнюдь не отрицает стремления Шемяки к созданию централизованного государства и указывает на опасения новгородцев в связи с его деятельностью. Так что создание альтернативного государства было скорее этапом на пути восстановления единства. Восстановил его, правда, не Шемяка, а сын его врага.
Зимин полагает, что подлинными наследниками антитатарского курса Дмитрия Донского были именно его сын Юрий Дмитриевич и его дети — Василий и Дмитрий, а вовсе не внук Василий Васильевич.
Такой вывод делается на основе того, что Василий II обосновывал свои права на великий стол исходя из воли ордынского хана, а не из духовной грамоты своего деда. Таким образом, он прямо опирался на Орду. Юрий же Дмитриевич апеллировал именно к воле Дмитрия Донского, а также к «старине» — лествичному праву, по которому князем становился старший в роду.
По-моему, для того чтобы делать такие выводы, надо быть точно уверенным, что Дмитрий Иванович Московский действительно воевал с Ордой. Между тем объективно он выступил против самозванца Мамая на стороне законного хана Тохтамыша (с ним, правда, отношения тоже не сложились, но это отдельный вопрос). Что он сам об том думал, нам известно только в изложении позднейших комментаторов.
Значения подвига войска Дмитрия Донского это никак не приуменьшает, но и прямых оснований говорить о том, что сражалось оно против ордынского ига, все же нет. Там все было сложнее. Современные авторы полагают, что против законного хана Донской выступил только в 1382 году, причем до военного столкновения тогда не дошло.
Кстати, о том, что «стояние на Угре» привело к краху ордынского владычества, даже участники событий узнали с большим опозданием. Сам Иван Великий до последнего момента продолжал вести переговоры с ханом Ахматом за размер «выхода» (дани), пока хан не решил, что русская дань слишком дорого ему обходится (память о Куликовом поле наверняка сыграла тут не меньшую роль, чем пищали княжича Ивана Ивановича Молодого).
Зимин делает предположение, что в ходе войны решался вопрос, кто станет центром объединения Руси — аграрный феодально-крепостнический юг (югом тут была Москва) или городской, торгово-ремесленный, демократический север (возможно, даже с элементами новгородского вечевого правления).
Аналогиями тут могут быть надежды боярской аристократии стать магнатерией в случае интеграции с Речью Посполитой в XVI-XVII веках или борьба «города» и «села» на Украине в начале XX и XXI веков.
Действительно ли была такая альтернатива, и к каким последствиям привела бы победа Шемяки, сказать сейчас сложно. Многие современные специалисты полагают, что в конкретно-исторических условиях средневековой Руси со сравнительно малым количеством городов и слабостью «земства» попытка «демократизации» могла иметь трагические последствия — ослабление государственности и крах под давлением внешних врагов (прежде всего татар). Во всяком случае Речь Посполитая кончила плохо.
Заключает Зимин книгу «разоблачением» удельных князей и боярской аристократии, которые предпочли сильному Шемяке слабовольного Темного, и селян, которые предпочли порядок по «старине» развитию. При Иване Великом те и другие хлебнули лиха, попав в жернова централизованного феодального государства.
На мой взгляд, такие претензии не до конца обоснованны, зато какие чудесные аналогии с современной Украиной тут возникают… Чем средневековые удельные князья хуже современных олигархов, а средневековые крестьяне — украинского «среднего класса»?
