Они собирают за нами бутылки, оставленные в парках после алкогольного вечера в компании друзей. Роются в мусорных контейнерах в поисках того, от чего мы привыкли избавляться. У них совершенно другие взгляды на то, что является "большими деньгами", хорошей одеждой и обедом.
Эта прослойка людей — одна из самых незащищенных слоев населения, дно социальной лестницы и яркий пример того, что бывает в обществе, в котором нет социальных гарантий.
Улицы Киева полнятся этими людьми, их можно заметить практически у каждой станции метро, особенно много — в центре.
Мы обычно даже не догадываемся, как прошло детство и юность этих людей. Многим из них за шестьдесят, но они чаще всего отлично помнят, что довело их до такого образа жизни.
Некоторые из киевских бездомных легко идут на контакт. С этими людьми я познакомилась и попросила рассказать мне свои истории.
Их биографии трогают, удивляют и открывают глаза на совсем другую сторону нашей жизни.
Борис, 47 лет
«Я родился на Донбассе. В детстве был очень замкнутым ребенком, запирался в комнате и весь день собирал конструктор. Потом пошел в школу, и до пятого класса был круглым отличником. В шестом классе мне стало неинтересно, и я прогуливал. Мне тогда еще кто-то сказал "по тебе, Боря, тюрьма плачет". Походил еще четверть семестра и пошел в ПТУ. В триннадцать лет я сказал родителям, что съезжаю. Ударил по столу кулаком и сказал "буду жить сам". Сделал я это потому, что родители ничего не могли мне дать, кроме нотаций и поучений, а денег в семье почти не было. Началась взрослая жизнь. Я устроился на работу, почти не крал, но бывали моменты, когда приходилось…
Сейчас живу на Суздальской, в приюте. До этого иногда приходилось не спать по двое суток, потому что негде, а на вокзале стыдно. Таких людей, как я, называют бомжами, но я не обижаюсь. Вообще ни на кого не обижаюсь. Просто мечтаю жить по-человечески».
Сейчас Борис работает на черных работах и ночует в единственном городском приюте для бездомных — "Ночлежке" на улице Суздальской. Ночь там стоит 10 гривен, а перед заселением гостей отправляют на обязательную флюорографию, чтобы не распространять туберкулез. Внутри приют выглядит не хитро — кроватей там нет, гости спят на полу на картонках. В душе только холодная вода, а после семи утра всех заставляют покинуть помещение.
Владимир, 65 лет
«Я родился в Самарканде. Там же закончил школу. В школе у меня были друзья-татары, которых Сталин депортировал из Крыма в Узбекистан. Очень хорошие дети были, учили меня татарскому языку. Вообще, школьные годы — самые лучшие. Потом я поступил в художественное училище, три года учился, работал художником-оформителем. Я очень долго мечтал переехать в Украину и сделал это. Женился даже, детей завел. Потом у нас случился разлад, и жена пропила дом. Тогда я построил шалаш в поле, оборудовал его, завел животных, кошечку и собачку. Вообще животных люблю очень. Однажды вечером в поле пришли несколько человек, сильно выпивших, и подожгли мой шалаш. Сгорело все, включая все мои документы. Я успел выскочить, дальше ничего не помню. Очнулся в реанимации. Сгорело все. Съездил туда за собачкой своей, но даже ее не нашел.
Теперь ночую в приюте на Суздальской.
Мечтаю о жилье в каком-нибудь селе, чтобы огород завести, животных. Художникам нужна природа, чтобы рисовать. Но сейчас я почти не могу, у меня катаракта глаз. Очень надеюсь, что все скоро наладится».
Мне было очень сложно представить этого пожилого человека, спящего на полу на картонке. Увы, именно так и живет Владимир. Его пенсия слишком маленькая, чтобы позволить себе снимать жилье, катаракта и преклонный возраст мешают ему устроиться на работу. А социального жилья в Украине, как известно, нет.
Геннадий, 52 года.
«Я родился в госпитале, и там же переболел всеми известными детскими болезнями. Когда я был маленький, моя мама избивала меня, запирала в чулан и кормила хлебом с водой. Она работала лаборанткой, бухгалтером, потом паспортисткой в горисполкоме. Когда ей стало тяжело ходить, она уволилась. Папа был коммунистом.
В школе у нас было четыре класса, "А", "Б", "В" и "Г". "А" класс был для привилегированных. Там учились дети военных. В "Б" и "В" классе были дети попроще. В "Г" классе учились цыгане и прочие национальности, которые считались за сброд, но они были очень славные. Школу я закончил хорошо, правда по поведению "кол" был. После школы поступил в техникум, учился на кафедре кибернетики, потом работал инженером-автоматиком. Больше всего я хочу встретить человека, который бы понимал меня, а я его. Любовь бывает только в молодости».
Геннадий рассказывал свою историю очень отрывисто, постоянно сбиваясь с темы. Десять лет назад у него диагностировали склероз. Геннадия я встретила у одной из самых дешевых рюмочных Киева, в которой он, как ни странно, пил растворимый кофе.
Следующей моей собеседницей была женщина. Бездомные женщины гораздо уязвимее мужчин — им сложнее постоять за себя и они чаще ухаживают за своими пьющими мужьями или родственниками. Кроме того, им сложнее признать свое социальное положение, так как женщина, от которой плохо пахнет, в глазах общества не является "настоящей".
Эльвира, 51 год
«Меня зовут Эльвира, мне 51 год. Всю эту зиму я проходила в одних тапочках и носках. Спала в подземных переходах, завернувшись в плед. Меня не любят другие бомжи, потому что я женщина, но от меня плохо пахнет. Ночую сейчас, где придется — иногда на вокзале, иногда в переходах, если не выгонят. В общем, куда смогу дойти, там и засыпаю. Не могу долго ходить — ноги отекли, варикозное расширение вен. Мечтаю, чтобы хватало денег на "Карсил", чтобы печень подлечить, а то зимой пила много, хотела согреться как-нибудь. Ну и комнату свою хотя бы, чтобы на подоконнике цветочки растить. Люблю цветы очень, они пахнут хорошо, не так, как я. Ну, еще хочу котика завести или собачку. Одиноко мне очень, понимаешь».
Бездомные Киева очень часто жалуются на одиночество. Их круг знакомств состоит только из других таких же бездомных, люди, находящиеся на следующей ступени социального общества по понятным причинам избегают такого общения.
Два года назад в столице появилась прекрасная волонтерская организация "Помоги бездомному". В свободное время люди из организации готовят еду и раздают ее бесплатно в сквере у метро "Контрактовая площадь". Также они составляют список из медикаментов, которые их "пациенты" просят приобрести, покупают на общие деньги в аптеке и раздают вместе с едой.
В группе работают люди очень разных возрастов, политических взглядов и вероисповеданий, но их прекрасно объединяет общее доброе дело.
Сегодня отчетливо видна необходимость в том, чтобы таких организаций было больше, и они финансировались государством, а не равнодушными людьми.
Также, как видна необходимость в доступном социальном жилье, которое играло бы роль своеобразного амортизатора между падением на дно украинского социума. Появятся ли какие-либо социальные гарантии в этой стране, Украине?
Думаю, при нынешней политической ситуации это маловероятно.
