В связи с отравлением двойного агента Сергея Скрипаля и его дочери, а также обвинениями Великобритании в адрес России вновь возник интерес к так называемым отравляющим веществам типа «Новичок».
Вся информация о них поступает в основном из средств массовой информации и политиков и основана на статье и книге Вила Мирзаянова, а также на его интервью различным изданиям. В последнее время также появились заявления двух ученых-химиков, Владимира Углева и Леонида Ринка, касающиеся той же проблемы. Особенностью заявлений всех троих является их крайняя противоречивость.
Так, В. Мирзаянов в своей книге приводит формулы восьми соединений, которые он объединяет в класс «Новичков». В. Углев же утверждает, что В. Мирзаянов не знает формул этих соединений, так как «конкретных веществ и прекурсоров для них в его книге нет». Л. Ринк вообще настаивает на том, что «не было такого отдельно взятого вещества «Новичок» и нет». В. Углев не использует слово «Новичок» применительно к конкретным веществам, как это делает В. Мирзаянов, а Л. Ринк объясняет, что «Новичок» — это «боевые системы с разными формулами и механизмами действия», не имеющие отношения к конкретным веществам. Относительно В. Мирзаянова Л. Ринк также утверждает, что «в обсуждении систем, которые создавались, он [Мирзаянов] не принимал участия, к производству химоружия отношения не имел». В. Мирзаянов, в качестве доказательства своих утверждений приводит на своей странице в Facebook текст (не копию, а только набранный текст) документов из собственного уголовного дела, которые имеют гриф «совершенно секретно». Однако поскольку уголовное дело было заведено по факту разглашения им государственной тайны, то он должен был быть лишен допуска к гостайне и не мог иметь доступа к секретным документам. Согласно В. Мирзаянову «Новичок» изготавливался в бинарном исполнении, а В. Углев категоричен в том, что «бинарного оружия ни у кого никогда не было». В. Мирзаянов сообщает, что «Новичок» не подпадает под действие Конвенции по запрещению химического оружия (далее — Конвенция) и против него нет антидота. Об отсутствии антидота также говорит Углев. Однако сержант Брейли, получивший поражение во время оказания помощи Скрипалям, находится в настоящее время в полном здравии. Формула, которую приводит В. Мирзаянов для соединения А-234, которым, как сообщается, были отравлены Скрипали, принципиально отличается от формулы, которую для этого же соединения приводит Хениг в своем «Компендиуме отравляющих веществ».
писок противоречий можно продолжать, однако в ситуации, когда отсутствуют фактические свидетельства, подтверждающие слова участников этой заочной дискуссии, все сводится к войне утверждений, слово против слова.
Чтобы разобраться в вопросе, связанном с «Новичком», необходимо ответить на несколько принципиальных вопросов:
— являются ли вещества, называемые объединенным термином «Новичок», особыми с точки зрения их свойств, делающими их уникальными боевыми отравляющими веществами и подпадают ли они под действие Конвенции о запрещении химического оружия;
— было ли на вооружении советской или российской армии химическое оружие на базе каких-либо веществ типа «Новичок»;
— возможно ли осуществить синтез веществ типа «Новичок» в соответствии с формулами, опубликованными В. Мирзаяновым;
— существует ли так называемый «почерк», по которому можно идентифицировать лабораторию, в которой вещество было изготовлено?
Вероятность «уникальных» свойств «Новичка» и конвенционные вопросы
Как известно, В. Мирзаянов переехал в США около 20 лет назад, а наиболее полно открыто описал формулы этих веществ в 2008 г., то есть около 10 лет назад. За это время как США, так и другие государства, имеющие исследовательские возможности в области химии отравляющих веществ (ОВ), могли синтезировать эти соединения для проверки их боеспособности. Проверке, как правило, подвергаются все вещества, которые могут иметь потенциал боевого применения. Во-первых, это необходимо для того, чтобы иметь защиту против таких веществ. Во-вторых, Конвенция не только не запрещает, но и разрешает исследовательскую деятельность, а также деятельность по защите с использованием ОВ, включая все виды химического оружия. Сюда входит разрешение в рамках Конвенции на маломасштабный объект мощностью до 1 т в год химикатов Списка 1, до 10 кг на единственном объекте, а также неограниченное количество объектов, на которых производятся до 100 г ОВ (кроме того, возможно производство до 100 г в исследовательских, медицинских или фармацевтических целях на разных объектах общим количеством до 10 кг в год). Тем не менее, ни одна страна не заявила, что эти вещества имеют преимущества перед существующими боевыми ОВ типа зарина, зомана или VX.
Нужно иметь в виду, что токсичность отравляющего вещества не является главной характеристикой, которая делает его пригодным для боевого применения. Есть огромное количество химикатов, которые во много раз токсичнее, чем существующие боевые ОВ. Так, на вооружении США стоял ботулотоксин под индексом X и XR, который более чем в 1000 раз токсичнее веществ типа VX. Однако его эффективность существенно ниже VX, так как ботулотоксин является твердым веществом. Обеспечить эффективное попадание твердого вещества в организм человека существенно сложнее, чем газообразного или жидкого. Кроме того, перспективное ОВ должно быть стойким, иметь антидоты, дегазироваться штатными дегазирующими растворами и не приводить к коррозии боеприпасов, в которых оно будет применяться. Помимо еще около десятка критериев, которым должно удовлетворять перспективное ОВ, оно должно быть максимально дешевым в производстве, поскольку производство любого химического оружия является исключительно дорогим.
Более того, в 1994 г. в своей книге «Химическое оружие на рубеже двух столетий» генерал Николай Антонов, бывший начальником Центрального научно-исследовательского военно-технического института Советской армии в Шиханах, убедительно доказал, что наиболее эффективными ОВ для боевых целей являются вещества типа VX. Любое ОВ, имеющее более высокую токсичность, чем VX, неизбежно будет иметь худшие боевые технические характеристики по сравнению с VX.
Тем не менее, в апреле 2011 г. Научный Совет при Организации по запрещению химического оружия рассмотрел вопрос о новых ОВ, известных под названием «Новичок», формулы которых были опубликованы в книге В. Мирзаянова. В результате рассмотрения Научный Совет сделал вывод о том, что наличие каких-то особых свойств у этих веществ не доказано, а также подтвердил, что все эти вещества подпадают под контроль Конвенции по запрещению химического оружия (вещества со связью фосфор — углерод учитываются в разделе B4 Списка 2, а вещества без этой связи в части, касающейся «других химических производственных объектов»). В 2013 г. ОЗХО еще раз рассмотрела этот вопрос и подтвердила отсутствие новой информации, а также то, что все потенциальные химикаты, которые могут использоваться в качестве химического оружия, подпадают под действие Конвенции.
Таким образом, в качестве ответа на первый вопрос можно утверждать следующее. В настоящее время нет никаких оснований считать вещества, опубликованные под названием «Новичок», отравляющими веществами, пригодными для использования их в боевых целях. Все эти вещества безусловно подпадают под действие Конвенции.
Химическое оружие России
К началу 1980-х гг. США столкнулись с проблемой старения арсенала химического оружия, 90% которого, по признанию армейских руководителей страны, имело весьма малое или не имело никакого военного значения. В частности, ракеты М55 в снаряжении зарином или VX представляли серьезную угрозу в связи с коррозией алюминиевых корпусов и связанные с этим частые течи ОВ. Кроме того, уменьшение концентрации стабилизатора в ракетном топливе существенно повысило риск его самовоспламенения. В связи с этим Национальный исследовательский комитет при Национальной академии наук США уже в 1984 г. рекомендовал Армии США ускорить уничтожение этой номенклатуры химического оружия. В то же время советский арсенал, создававшийся с 10-15-летней задержкой по сравнению с американским, имел более совершенные боеприпасы, которые обеспечивали более высокую эффективность применения и возможность длительного хранения. Для обеспечения паритета с СССР Соединенные Штаты развернули программу создания бинарного химического оружия, что теоретически позволяло им уничтожить арсенал небинарного ХО без потери военного потенциала.
В то же время Соединенные Штаты продолжали испытывать политическое давление, явившееся результатом применения раздражающих агентов и дефолиантов во Вьетнаме в 1961-1969 гг. Последствия этих применений продолжали оставаться предметом дискуссий в рамках ООН.
К середине 1980-х гг. Советский Союз также испытывал определенные трудности. К этому времени СССР без сомнения обладал самым крупным запасом химического оружия, которое было к тому же и самым эффективным. Однако программа США по созданию бинарного ХО потенциально могла нарушить паритет между двумя государствами — основными обладателями химического оружия. Возможными ответами США со стороны СССР в этих условиях были следующие шаги:
— осуществить собственную программу бинарного ХО;
— провести усовершенствование унитарного ХО;
— добиваться двухстороннего уничтожения как унитарного, так и бинарного ХО.
Возможность создания бинарного ХО, как и усовершенствование унитарного, наталкивалась на существенную техническую проблему невозможности создания боевых ОВ с повышенной эффективностью, о которой говорилось выше.
Это делало нецелесообразным для СССР ни создание бинарного, ни усовершенствование имевшегося арсенала ХО. Кроме того, такие работы были бы неизбежно связаны с колоссальными финансовыми затратами при том, что возможности Советского Союза были крайне ограниченными. В связи с этим руководство СССР приняло активный курс на химическое разоружение.
К началу 1990-х гг. финансовые возможности России существенно уменьшились, в связи с чем не только создание нового ХО, но и уничтожение существующего оказалось под вопросом. В результате этого Россия вынуждена была просить иностранной помощи для ликвидации своих арсеналов. В этих условиях создание какого-либо нового химического оружия было просто невозможно. Для производства химического оружия необходим завод. В отличие от обычных производств, только 10 % такого завода — это технологические линии. Остальное — системы безопасности, защиты персонала, системы очистки выбросов, стоков и воздуха. Кроме того, необходимы охрана завода и антитеррористические мероприятия. Такой завод имеет большое количество поставщиков сырья, материалов; оборудования, средств защиты, расходных материалов, заводу нужно огромное количество электроэнергии, топлива, ГСМ. Завод должен иметь развитую инфраструктуру, дороги, железнодорожные пути, системы связи, транспортные возможности, склады с системами очистки воздуха и системами безопасности. Кроме технического персонала, который должен иметь уникальные знания и опыт, работу завода должны непрерывно обеспечивать медицинские службы, пожарные подразделения, военная охрана и т.д. На завод непрерывно должны поступать боеприпасы, которые будут заполняться ОВ, а затем поступать на армейские склады хранения.
Это беглый взгляд на проблему принятия на вооружение какого-либо нового химического оружия. В реальности все еще сложнее. Здесь еще не упомянуты проблемы изучения ОВ, отработки технологии производства, создания боеприпасов для его применения, их испытания, а самое главное — затраты на всю эту поистине грандиозную работу, утаить которые (не говоря уже о том, чтобы выделить их в государственном бюджете) было бы невозможно.
Но не нужно забывать и о беспрецедентной открытости России после распада Советского Союза и о том, что в 1990-е гг. не было такого секретного объекта, который не посещали бы иностранные представители. Я сам лично присутствовал при визите в 2003 г. сенатора Лугара в Государственный институт органической химии и технологии. Нет никакого сомнения в том, что такой завод не смог бы остаться вне поля зрения западных разведок.
Наконец, в Интернете циркулирует огромное количество различных историй, рассказанных свидетелями и участниками различных производств ХО в Чапаевске, Дзержинске, Новочебоксарске и других местах с описаниями деталей и подробностей, которые невозможно придумать (хотя к некоторым из таких рассказов стоит относиться со здоровым скептицизмом). Ничего подобного с описанием производств чего-то, хоть отдаленно напоминающего пресловутый «Новичок», найти нельзя.
В то же время у В. Мирзаянова есть утверждения, что «Новичок» может производиться в виде бинарных компонентов под видом пестицидов, и производители сами не догадываются, что они производят. Но это уже явно из серии научной фантастики, поскольку все возможные технологии для производств соединений фосфора (а все формулы, описанные В. Мирзаяновым в его книге являются фосфорорганическими соединениями) досконально известны. Поэтому все исходные вещества для их получения входят в списки особо контролируемых веществ (таких как метилфосфонилдихлорид и демитилметилфосфонат из Списка 2 или хлорокись фосфора, треххлористый фосфор, пятихлористый фосфор и т.д. из Списка 3). Согласно Конвенции, контролируется как производство этих исходных веществ, так и их потребление вплоть до конечного потребителя. Метод контроля — инспекционный, то есть инспекторы ОЗХО проверяют лично, как расходуются такие вещества. Поэтому представить, что часть таких веществ используется в каких-то других целях, кроме заявленных, крайне затруднительно.
Наконец, как руководитель коллектива, силами которого были разработаны все основные технологии уничтожения химического оружия в России, я могу утверждать, что никогда не слышал о каком-либо отравляющем веществе, которое стоит на вооружении Российской армии и имеет что-то общее или с названием «Новичок», или с формулами, опубликованными В. Мирзаяновым.
Итогом этого анализа будет следующий ответ на второй вопрос. Никаких веществ типа «Новичок» не было на вооружении Советской или российской армии.
Кто может производить «Новичок»
Обнаружение в 1950-х гг. среди фосфорорганических соединений веществ с высокой токсичностью привело к взрывному характеру исследовательских работ по изучению химии соединений фосфора. В химической литературе описано огромное количество веществ на основании фосфора с подробным описанием того, как их синтезировать, начиная от самых простых и заканчивая самыми сложными и нетривиальными. Формулы, которые опубликовал В. Мирзаянов, не представляют что-то принципиально сложное и несильно отличаются от традиционных отравляющих веществ, таких как табун, зарин или VX. Можно с уверенностью сказать, что опытный химик, специализирующийся в химии фосфорорганических веществ, без труда сможет синтезировать такие соединения в лабораторных условиях. Представляется, что даже без особой специализации в фосфорорганике толковый химик с помощью публикаций в научной периодике, а также с использованием многочисленных монографий по химии фосфора, ставших классикой жанра, сможет справиться с этой задачей.
Как уже говорилось ранее, при появлении информации о новых потенциальных ОВ большинство стран пытается оценить возможности таких веществ. Можно утверждать, что после выхода книги В. Мирзаянова многие лаборатории в мире немедленно синтезировали вещества в соответствии с опубликованными формулами. Конечно, если ранее эти формулы не были ими синтезированы в процессе массированного скрининга различных химических структур независимо от публикаций Мирзаяна. Ведь не секрет, что когда много исследователей работает в узкой области, то вероятность параллельного и независимого получения одного и того же результата крайне высока. Например, V-газы были открыты практически одновременно Гошем в Великобритании и Тамеллином в Швеции.
Что касается структур, опубликованных под названием «Новичок», то в январе 2017 г. поступила информация о том, что иранские ученые синтезировали пять из этих веществ, а также четыре дейтерированных аналога (вещество, в которое вводится дейтерий вместо водорода для более детального изучения структуры). Ученые провели аналитические исследования этих веществ с использованием хромато-масс-спектрометрии и направили полученные масс-спектры этих веществ в ОЗХО. Скорее всего, их деятельность осуществлялась в рамках Конвенции, однако данный факт свидетельствует о том, что производство этих веществ не представляет труда. Это также означает, что другие страны могут располагать веществами типа «Новичок».
Представляется, что иранцы были не единственными, кто осуществил синтез этого вещества и есть вероятность того, что целый ряд стран занимался производством этих веществ и мог представить в ОЗХО результаты своих анализов.
Таким образом, можно сформулировать ответ и на третий вопрос. Производство веществ, опубликованных под общим названием «Новичок», не представляет особого труда для производства, и известно, что некоторые страны осуществляли такое производство.
Мифы о почерке лабораторий
Одним из самых опасных заблуждений, которое сегодня создается в средствах массовой информации, является миф о том, что каждая лаборатория имеет свой почерк, и если получить образец ОВ, то всегда можно с уверенностью сказать, в какой лаборатории он был произведен. Почему это опасно? Во-первых, потому что это технически неверно. Во-вторых, это может быть использовано в политических целях. Например, ничто не помешает Великобритании сказать, что она определила «почерк» российской лаборатории без всяких объяснений как она это сделала, но при этом сослаться на российских ученых, которые якобы подтверждают, что у российских лабораторий есть свой почерк.
Чтобы ответить на вопрос о почерке лабораторий необходимо пояснить, что единственным источником информации о веществе является его состав, то есть все содержащиеся в нем химические соединения, и их концентрация. Дело в том, что вещество никогда не бывает стопроцентным. Как бы мы ни старались сделать его чистым, в нем всегда будут находиться примеси. Откуда берутся эти примеси? Во-первых, примеси присутствуют в исходных реагентах, из которых в результате химической реакции получается конечный продукт. Во-вторых, во время самой реакции протекают параллельные процессы, приводящие к появлению побочных продуктов. Если процесс производства многостадийный, то на каждой стадии образуются свои побочные продукты. Хотя после каждой стадии промежуточный продукт могут подвергать дополнительной очистке, небольшие количества примесей могут сопровождать продукт до самого конца производства. При этом понятно, что если получать одно и то же вещество, используя разные технологии (то есть разные химические реакции), то и примеси в обоих случаях будут образовываться разные.
Таким образом, можно говорить о том, что примеси могут указывать на технологию производства. Однако это не означает, что вывод о том, какая технология использовалась, будет однозначным. Например, если в какой-то реакции использовался не избыток реагента, а его недостаток, то это может привести к тому, что некоторые побочные реакции, которые осуществляются только в значительном избытке реагента, могут вообще не протекать или протекать в столь незначительной степени, что побочные продукты практически не образуются. То есть концентрации примесей также указывают на способ или особенности производства.
Конечно, если речь идет о масштабном производстве мощностью сотни и тысячи тонн в год, то стабильность состава и его примесей довольно высока. Однако и на производстве состав различается от партии к партии; даже бывает некондиционный продукт, который не соответствует требуемым характеристикам и который приходится уничтожать.
Что же касается лабораторного синтеза, то здесь вероятность того, что примеси и их концентрации будут варьироваться от партии к партии еще выше. Они могут зависеть от навыков химика, проводящего синтез, от личных методов работы, от только ему известных ноу-хау и приемов.
Когда В. Углев и Л. Ринк говорят о почерке лаборатории, скорее всего, они имеют в виду технологические аспекты синтеза, то есть каким путем в многостадийном синтезе следовал конкретный химик. Несмотря на то, что оба являются профессиональными специалистами-химиками, но думаю, что и они не смогут отличить два продукта, полученных в разных лабораториях по одной технологии.
Конечно, есть еще примеси в исходных реагентах, которые могут пройти через все стадии и оказаться в конечном продукте. Например, в плавиковом шпате, добытом в конкретной шахте и использованным для производства треххлористого фосфора, может быть какая-то уникальная примесь, характерная именно для этой шахты. Однако никто не мешает лаборатории, которая хочет, чтобы ее продукт был похож на продукт другой лаборатории, использовать для производства этого продукта треххлористый фосфор, сделанный именно из этого уникального шпата.
Кроме того, необходимо помнить о том, что даже анализ одного и того же вещества будет давать каждый раз несколько различное соотношение примесей в конечном продукте, сколько бы раз вы его ни анализировали. Это связано с погрешностями измерения аналитических приборов.
В любом случае, ни один суд не примет как неопровержимое доказательство утверждение, что если составы двух образцов сходны, то и производитель у них один. Всегда есть теоретическая возможность, что они производились по одной технологии, но в разных местах, просто в этих партиях составы оказались одинаковыми. В лучшем случае это может служить косвенным доказательством при наличии других неоспоримых свидетельств.
Это и есть ответ на четвертый вопрос — никакого «почерка» у лабораторий нет, и невозможно со стопроцентной вероятностью определить лабораторию, или страну, в которой вещество было произведено.
Заключение
В ближайшее время мы, скорее всего, увидим рост числа «разработчиков» и «очевидцев» «Новичка», поскольку тема Скрипалей, похоже, будет только набирать обороты. Показания их будут противоречить друг другу, но яркость и апокалиптичность описываемых историй будет нарастать с развитием этой темы.
Что касается возможных сценариев развития истории отравления в Солсбери, то с известной осторожностью можно высказать следующие предположения:
— британские власти могут попытаться дезавуировать возможные высказывания Скрипаля, если после выздоровления его версия будет отличаться от официальной; если же, согласно появившимся заявлениям о нарушении его мозговой деятельности, он окажется недееспособен, возникнет вопрос, произошло это вследствие отравления или неправильного лечения;
— ОЗХО будет всячески дистанцироваться от политических заявлений Лондона и подчеркивать, что миссия ОЗХО в Великобритании носит исключительно характер «технической поддержки»; результатом миссии будет определение вещества в отобранных образцах без каких-либо выводов о причастности России;
— тем не менее Лондон будет использовать любые результаты и заявления ОЗХО в политических целях, объявляя их «подтверждением обвинений в адрес России»;
— факт того, что существуют страны, отличные от России, которые производили вещества типа «Новичок», однозначно дезавуирует заявления Великобритании о том, что только Россия может быть ответственной за применение этих отравляющих веществ;
— Россия может запросить у ОЗХО информацию о том, какие страны представляли спектры веществ типа «Новичок» в организацию;
— если подтвердится факт того, что и другие страны производили такие отравляющие вещества и передавали спектры этих соединений в ОЗХО, то Россия может потребовать от этих стран раскрыть подробности такого производства и отчитаться за использование каждого миллиграмма этих веществ;
— Лондон, сделав решительные обвинения в адрес России, не оставил себе возможности для маневра и должен будет идти до конца, усиливая давление на Россию и убеждая другие страны в ее виновности; если выяснится, что эти обвинения не обоснованы, то это грозит падению кабинета Терезы Мэй;
— в этих условиях у России не остается другого выхода, кроме решительных действий по отстаиванию своей позиции и доведения своей точки зрения до мирового сообщества вплоть до созыва внеочередной Конференции стран участниц Конвенции по запрещению химического оружия.
Антон Уткин, эксперт по химическому оружию, быший инспектор ООН по Ираку, автор российских технологий уничтожения химического оружия
Оригинал публикации
