Открывая очередную сессию Верховной Рады 6 сентября, президент Украины Петр Порошенко прогнозируемо вспомнил Россию. Помимо обязательных рассказов о военной агрессии на этот раз глава государства рассказал, сколько же Украина все-таки потеряла от осложнений отношений с РФ.
«Закрытие Россией своего рынка для Украины стало экономическим шоком, и оно обошлось нам, по некоторым подсчетам, минимум в $15 млрд. Мы потеряли десятки, если не сотни тысяч рабочих мест», — отметил Порошенко.
Несмотря на то, что это заявление «гаранта» прозвучало в негативном ключе — мол, Россия, а не отечественное правительство, виновата в экономической катастрофе на Украине — большинство украинцев считают — восстанавливать отношения между странами нужно.
В этом уверены 78% опрошенных одним из украинских телеканалов. Да и в самой Верховной Раде есть депутаты, которые считают, что лучше все-таки странам дружить.
«Я считаю, что нам эти связи (между Россией и Украиной — ред.) вообще не нужно было терять, потому что они строились десятилетиями, и сейчас мы потеряли очень много от экономического потенциала. Потеряло не только государство, потеряли непосредственно граждане, потерял каждый из нас. То, что касается России, очень много предприятий, особенно это касается машиностроительных предприятий, это касается пищевой промышленности, экономически они связаны таким образом, что друг без друга, фактически не могут существовать», — заявил лидер партии «Возрождение» Виталий Хомутынник.
Впрочем, официальная позиция украинских властей остается неизменной. В Киеве уверены: российскую долю в экономике, в том числе и в экспорте, заместит европейская. В крайнем случае, помогут кредиты. Например от МВФ. Сумма всех обещанных траншей — $17,5 млрд, что на 2 млрд превышает потери от разрыва украино-российских торговых отношений.
То, что произошло, уже произошло — резко поменялась структура украинского экспорта, — отмечает в интервью Ukraina.ru исполнительный директор Фонда Блейзера на Украине Олег Устенко, — С 2010 на 2013 года не долю России приходилось до 35% украинского экспорта. Где-то 15-18 копеек в каждой гривне проплачивали в Российской Федерации, то теперь на долю России приходится около 10% украинского экспорта. Учитывая, что в украинской экономики экспорт занимает около половины ВВП, около 5 копеек в каждой гривне оплачивается российскими потребителями.
- Петр Порошенко заявил о том, что потеря российского рынка обошлась Украине в 15 млрд. Эта цифра сопоставима с 17,5 млрд от МВФ на 2 года, которые мы никак не можем получить. Имеет ли смысл дальше идти по пути разрыв экономических отношений с РФ?
— Тяжелейший удар был, прежде всего, по украинскому машиностроению. 75% украинского машиностроительного экспорта шло на территорию РФ, учитывая старую вертикальную интеграцию, которая была, это закономерно. Но украинские машиностроители должны были быть готовы к тому, что ситуация поменяется. Это могло случиться, если бы и не испортились отношения с Россией. Нельзя ориентироваться только на один рынок, особенно если ты делаешь составляющие большего продукта — это именно то, на чем специализировалось украинское машиностроение — оно производило отдельные узлы, агрегаты для продукции, которая выпускалась в РФ. Так что в этой отрасли все было ожидаемо. Просто, взорвалось одномоментно.
В моем понимании все рано речь шла о сроке 5-10 лет, чтобы доля украинских машиностроителей начала уменьшаться на российском рынке. Бизнес прагматичен везде. Российский бизнес не отличается от бизнеса любой страны. Кто сказал, что российский бизнес продолжил бы покупать низкотехнологичную машиностроительную продукцию, которая закупалась на Украине? Кто сказал, что мы могли выдерживать конкуренцию с машиностроителями из Германии? Да, в какой-то момент времени мы были конкурентноспособными. Но не столько из-за качества и технологичности, сколько из-за низкой цены. Но это не может составлять долгосрочное конкурентное преимущество для страны. Нужно отвечать обоим требованиями: и к цене, и к качеству.
Теперь о замене российского рынка на поступления от кредитов МВФ. Думать, что одно можно заменить на другое… Да, Украина потеряла российский рынок. Но уменьшение экспорта в РФ не было компенсировано увеличением экспорта на другие территории — например, Европейского Союза. Если посмотреть структуру украинского экспорта, то сейчас ЕС занимает практически 40%. И это значит, что в каждой гривне, которую мы получаем, 20 копеек — из Европейского Союза. Но это в относительных показателях. Если посмотреть абсолютные показатели, то мы уменьшили наши объемы экспорта в ЕС. Да, в структуре экспорта идет увеличение поставок в ЕС, но в абсолютных показателях — в евро — уменьшение. Один рынок не удалось заместить другим.
Несложно заместить рынок зерна, не так сложно — металла. Но очень сложно найти альтернативу рынку машиностроительной продукции.
Эта ситуация не изменится, если у вас некачественный инвестиционный климат. Для того, чтобы выпускать качественную продукцию, делать новые разработки, нужны инвестиции. Собственники украинских машиностроительных предприятий не очень-то стремились вкладываться в свои предприятия. С одной стороны, не хотели. С другой стороны — не было возможности. Они, вроде, и не прочь были привлечь инвестора. Но инвестор не идет в страну с плохим инвестиционным климатом.
Показательно то, что исторический максимум — $10 млрд — притоков прямых иностранных инвестиций на Украину был после первого Майдана на фоне общего ажиотажа, ожидания роста экономики. Никогда — ни до, ни после Украина не повторила этого рекорда. А по большому счету $10 млрд на экономику, которая была до кризиса в 2013 году — $175 млрд — не так уж и много. По моим подсчетам порядка $5 млрд может абсорбировать всебя только сельское хозяйство.
В любом случае, вроде бы не развивали машиностроение, не хотели, не могли и жили в парадигме, что все время будет оставаться этот российский рынок. «Будем продавать, как продаем». А сейчас это и есть — основной удар — машиностроение. Все остальное — комариные укусы. Что делать с машиностроительными предприятиями, которые не могут продать свою продукцию? Есть незначительные перспективы на латиноамериканском, азиатском и африканском рынках. Но это разрозненные рынки, к ним нужно подстраиваться. Это же не зерно и не металл, где привез-выгрузил-продал. Нужно соответствовать той технологической цепочке, которая уже там есть. А если продавать конечные продукты, то там еще большая конкуренция.
На протяжении 2014, 2015 годов экономика кумулятивно просела на 20%. Отсюда всплеск уровня безработицу.
Но не нужно думать что одно — кредиты МВФ — альтернатива другому — российскому рынку. Это в корне неверно. Если бы вдруг возродился украинский экспорт в Россию, то у нас здесь бы был колоссальный приток валюты и ситуация бы изменилась к лучшему.
— Украинская власть на фоне падения цен на руду, сталь и зерно, говорит об IT-секторе, ВПК, который мультипликативно подтянет всю экономику. К чему можем привести такая политика?
Я не считаю, что ВПК может подтянуть какую-либо экономику, если только не ориентироваться на экспорт этой продукции. Да, Украина входит в десятку экспортеров военной продукции в мире. Но это не такой уж драйвер для экономического роста. Аналогично и в России. Две страны не могут построить экономику на ВПК. Это не серьезный импульс, особенно если речь идет о внутреннем потреблении.
Если говорить об IT-секторе, то он очень специфичный. Есть общее ожидание, что инвесторы, которые могут прийти на Украину, они могут прийти в IT, в сектор коммуникации, можно ожидать прихода инвесторов в другие подобные секторы. Но у меня есть сомнения насчет того, насколько IT может сделать прорыв.
Прорыв возможен лишь в случае резкого улучшения бизнес-климата в стране. Если зафиксировать систему сейчас, как она есть, то нельзя настраиваться на рост экономики Украины за счет экспорта. Это изжившая себя модель. Она не будет работать. Можно активизировать инвестиционную деятельность. Но для этого нужно обеспечить качественный инвестиционный климат.
- ВТБ хочет уйти с украинского рынка. Банк вел переговоры с Ахметовым и Тигипко. Почему, по-вашему, они провалились?
В любом случае, с украинского банковского рынка хотело бы уйти много владельцев банков. Гораздо больше, чем один лишь ВТБ или кто-либо еще. Но вопрос в том, как выйти, если нет спроса на банки? Как это сделать? Если ты уходишь прямо сейчас, то цена не должна быть чересчур низкой. Владельцы банков не согласны нести огромные убытки. Они входили на рынок, когда был активный рост украинской экономики. Можно выйти, но вопрос цены выхода. Если ты согласен терять много и бесповоротно — пожалуйста. В противном случае, выйти с этого рынка не так-то легко. Все стали заложниками ситуации. Гораздо легче сказать, что выходишь, чем выйти на самом деле.
Есть несколько альтернатив. Первая — продолжать вливать в плохо чувствующий банк — это, кстати, относится ко всем коммерческим банкам Украины, ни один не чувствует себя прекрасно — и ждать, когда наступят хорошие времена, чтобы потом компенсировать дополнительные затраты и предыдущие затраты по вхождению на рынок. Вторая альтернатива — продать по значительно меньшей цене, чем та, которую заплатили при входе на рынок. Третья альтернатива — пытаться плыть по течению, в ожидании лучших времен.
- А что может побудить того же Ахметова или Тигипко побудить купить «дочку» ВТБ?
Цена. Всегда вопрос купли-продажи — это вопрос цены. Банк не продается не потому, что он уж слишком плохой, а потому, что не сошлись в цене. Если договориться по цене, можно продать все, что угодно. В данном случае я понимаю, что вопрос именно в цене.
- Если наблюдать за банковской системой Украины, украинские "дочки" российских банков остаются одними из самых стабильных, хотя они столкнулись с наибольшим оттоком депозитов. Эти банки пострадали во время и после Майдана. У них огромный портфель плохих кредитов — на Украине считают нормальным не возвращать деньги банкам из "страны-агрессора". При всем этом российские банки остаются в числе самых надежных. Чем это объясняется?
Все иностранные банки, которые присутствуют на Украине, кажутся большим «островком стабильности», чем собственно украинские банки. Основная причина состоит в том, что иностранный собственник охотнее вливает в них капиталы. У них в стране, как правило, лучше ситуация, чем в стране, где экономика упала на 20%, а местная денежная единица потеряла 2/3 стоимости. Когда гривна потеряла 2/3 стоимости, было наивно предполагать, что не ухудшиться банковский портфель. Он бы ухудшился в любой стране. Например, в России, когда рубль потерял фактически половину своей стоимости. Вот почему Центробанк РФ требовал дополнительных вливаний капитала в банки.
На Украине проседание было самое большое. Поэтому если мы говорим о таких российских банковских «монстрах», как «Сбербанк» или «ВТБ», то они находятся в другой ситуации по сравнению с украинскими банками. Рубль девальвировал, но девальвировал меньше, чем гривна. Кроме того, у них был изначально гораздо более серьезный запас прочности, несравнимый с любым украинским банком, поэтому они вливали активно свой капитал.
Какая сейчас у них альтернатива на Украине? Закрыться и фиксировать колоссальные убытки? Не забывайте, что в их портфеле серьезная доля государства. Когда за тобой стоит государство, как владелец, ты будешь чувствовать себя лучше. Но есть ответственность перед российскими налогоплательщиками. Я предполагаю, что эти банки могут выйти в любой момент. Вопрос, насколько велик будет убыток.
Они тоже стали заложниками ситуации. Если они выйдут, они не только обвалят экономику Украины, но и нанесут вред российским налогоплательщикам. Это проблема там, где собственник — государство.
В общем, сегодня на этом рынке все — заложники сложившейся ситуации.
