В основе этого кафкианского превращения лежит посыл, что любая критика власти — это мельница на воду врагов — внутренних и внешних. Для власти такой контекст стал инструментом в буквальном смысле подавления инакомыслия. А для СМИ — поводом отказаться от мыслящей журналистики, разменять ее на пропаганду и словоблудие. Когнитивный диссонанс и градус ненависти сейчас дошел до предела. Став участником войн, субъектом процесса, а не его наблюдателем и летописцем, украинское медиа-сообщество начало пожирать самое себя.
Спонсорская журналистика
Цеховая солидарность, свойственная любой профессии, включая журналистику, на Украине больше не работает. Так называемая «медиа-тусовка» разбилась на десятки мелких осколков, существующих благодаря спонсорам, воспринимающим только один продукт — пропаганду. Череда громких скандалов: ссора учредителей «Громадького телебачення» (Общественного телевидения на коленке), отказ Савику Шустеру в праве на работу, запрет на въезд на Украину главным редакторам российских СМИ, включая руководителя журнала «Русский репортер» Виталия Лейбина, имеющего украинское гражданство, и, наконец, громкий скандал вокруг публикации личных данных журналистов сайтом «Миротворец».
Последний не только стал четким водоразделом, окончательно поделившим украинскую «медиа-спильноту» на агрессивное большинство и меньшинство, отдающее дань настоящей журналистике «по обе стороны конфликта», но и вызвал резкую реакцию Запада. А именно — реакцию западных медиа, журналисты которых также стали фигурантами списка. Жесткие публикации на эту тему в New York Times стали ударом по имиджу Петра Порошенко и украинской власти в целом. Мусор был вынесен из избы, а сам Майдан как протест общества против подавления гражданских свобод стремительно теряет в глазах западной публики ореол борьбы за правду и справедливость. «За это ли стоял Майдан?» — как любят говорить на Украине.
Тоска по Януковичу
До Евромайдана при Викторе Януковиче Украина, пожалуй, была самой прогрессивной страной на территории СНГ в плане свободы слова. Конечно же, это не было достижением самого тогдашнего украинского президента или следствием его либеральных убеждений (их не было). Если бы у Януковича была возможность закрутить гайки, он бы их закрутил. Но ее не существовало, и вот почему. Во-первых, все еще действовала инерция прежних, ющенковских времен. Янукович же и его администрация, боясь навлечь на себя гнев Запада, с которым хотели дружить, более или менее деликатно относились к медиа-сообществу.
Во-вторых, Януковичу не хотел оказаться в шкуре Леонида Кучмы, замешанного в истории с убийством Георгия Гонгадзе и «кассетным скандалом». Тогда оппозиция и Запад знатно потрепали нервы Леониду Даниловичу. Янукович и его окружение, не желая подвергаться аналогичной обструкции, старались не допускать серьезных ссор с представителями медиа.
На Украине в то время три главных политических шоу страны — «Шустер life», «Большая политика с Евгением Киселевым» и «Свобода слова с Андреем Куликовым» — шли в прямом эфире. Половина приглашенных гостей в студии были оппозиционерами. Никаких запретных тем не было. Открыто обсуждалось и большое, в 144 гектара, поместье Януковича в Межигорье, в незаконном захвате которого украинского президента постоянно обвиняли его политические оппоненты, и то, как долго еще будет сидеть в Качановской колонии Юлия Тимошенко, которая попала туда стараниями тогдашней администрации президента. Была закрытая информация — закрытых тем не было.
Девяносто процентов приглашенных на политические ток-шоу журналистов принадлежали к оппозиционному лагерю. Не было случая, когда журналисту могли отказать в приглашении из-за того, что на прошлых программах он задавал представителям власти не те вопросы. Шоу «за стелком», в котором политики, эксперты и журналисты, как пауки в банке вели многочасовые бои без правил, нравились телезрителю, били по низменным человеческим инстинктам. В отличие от киношки с сексом и кровью здесь все было всамделишное, а потому пользовалось гигантской популярностью. Рейтинги телеканалов росли пропорционально росту градуса ненависти в обществе. Конфликты, ругань в прямом эфире стали топовым журналистским форматом в стране, разделенной языком и разной ментальностью.
На любое ограничение свободы слова, которая продавалась так хорошо, консолидировано реагировала вся медиа-тусовка. В течение считанных часов на любой конфликтный инцидент при участии журналистов уже реагировала базирующаяся в Париже организация «Репортеры без границ». Достаточно вспомнить скандал с главным редактором англоязычной газеты «Kyiv post» Брайаном Боннером, которого попытался уволить ее владелец Моххамад Закур за то, что тот, по мнению последнего, занимался больше политикой, чем социальной тематикой. Тогда медиа-тусовка подняла свой голос в защиту журналиста, и Боннер остался в итоге на своем посту.
Еще одна причина либеральных правил игры между властью и СМИ во времена Януковича состояла в присутствии в этом сегменте крупным западных грантодателей. Это делало многие медиа-проекты независимыми не только от власти, но от украинских олигархов, владевших крупными медиа-ресурсами. Критические материалы лились на власть полноводным потоком. На этом фоне могла свободно функционировать и пророссийская пресса.
Слом тренда
Редакции крупных украинских СМИ, которые формировали общественное мнение в стране, располагались преимущественно в Киеве, а подавляющее большинство киевских журналистов было прозападным, и находилось в жесткой оппозиции к Януковичу.
Свобода слова на Украине имела и оборотную сторону, когда в прессе и на телевидении в большом количестве появлялись материалы, которые сеяли ненависть, только в черных красках живописуя деятельность президента и Партии регионов. Девальвировался не столько сам Янукович, сколько должность президента, не столько Партия регионов, сколько партия власти как таковая. Последствия этих негативных трендов сегодня стали той палкой, которая переломала хребет украинской прессе и внесла раскол в цеховое единство.
С началом протестов на Майдане этот взгляд на вещи стал мейнстримом на Украине.
Такой подход уже после победы Евромайдана в итоге породил нетерпимость и подозрительность в самой медиа-тусовке, когда журналисты в отношении друг друга стали действовать по принципу «кто не с нами, тот враг».
«Люди после Майдана стали считать, что такие явления как цензура, «стукачество», погромы своих оппонентов, их уничтожение стали социально приемлемыми, это очень большая болезнь украинского общества, — рассказал нашему изданию член правления Украинского Хельсинского Союза Владимир Чемерис. — Доносы — кто что написал или сказал, по такому-то каналу показали что-то не то — стали популярным жанром. В результате люди очень внимательно следят за тем, что они говорят — появился сильный элемент самоцензуры. Как в советские времена», — подчеркнул он.
«Ранее — во времена того же Януковича — такие события, как нападения на журналистов, аресты журналистов, какие-то угрозы в их адрес через публикацию их персональных данных вызвали бы глубокую озабоченность и журналистского сообщества, и правозащитников. Сейчас у нас практически нет такого единого голоса, который бы говорил об этом», — отмечает Чемерис.
Ситуация со свободой после революции достоинства кардинально изменилась не в лучшую сторону. Значительная часть вины за это лежит на украинских медиа.
«Большая часть украинской журналистики перестала интересоваться фактами с мест событий, причем и с главного события — войны на Донбассе, они удовлетворяются сообщениями Минобороны, сайтами, которые специализируются на лжи, вроде «Информационного сопротивления» и просто фейками. Осталось несколько прекрасных интернет-изданий и небольших телеканалов, работающих в интернете, среди тех, кто делает в стране настоящую журналистику. Большие каналы и большие газеты перестали», — поделился с Ukraina.ru своим мнением родившийся и выросший в Донецке главный редактор «Русского репортера» Виталий Лейбин, которому вместе с другими руководителями ведущих российских СМИ на днях Петром Порошенко запрещен въезд на Украину.
Украинские журналисты не смогли удержаться и встать над схваткой во время войны в Донбассе, они стали ее соучастниками. «Это произошло и с украинскими, и с российскими, и с западными журналистами. Потому что вообще сложно удерживать позицию наблюдателя, когда конфликт такой горячий и идеологически нагруженный. За ненависть тебя по крайней мере уважают свои, за нейтральность — проклинают все. Для украинских журналистов все усложняется еще добровольным отказом от журналистики, как мне сказали коллеги в Киеве в январе 2014 года: сейчас не время для правды, а время для борьбы», — считает Лейбин.
Именно в этом контексте стоит рассматривать неоднократные погромы редакции газеты «Вести», и недавний поджог редакции телеканала «Интер». СМИ, работающие вне мейнстримовского контекста, без тени сомнения объявляют вражескими, или, пользуясь языком спецслужб, «вредящими национальным интересам страны».
Водораздел
По словам экс-депутата Верховной Рады Елены Бондаренко, украинское медиа-сообщество расколото во многом из-за банальной жажды наживы, которая затмила журналистскую этику.
«Это конкуренция за легкие политические деньги. Это все вписывается для меня в одну концепцию. Это борьба за влияние в политике, в так называемом гражданском обществе, хотя оно в Украине не сформировано», — полагает Елена Бондаренко.
В эту канву укладывается и конфликт Романа Скрыпина со своим же детищем — каналом «Громадське ТБ», и негативная реакция части медиа-сообщества на разоблачающие публикации Дмитрия Гнапа и откровенные телешоу Савика Шустера. На это накладывается и крайне низкий уровень профессионализма большинства украинских журналистов, отмечает Бондаренко.
«Журналистика уступила место грязной пропаганде. Большая часть ребят, которые называют себя журналистами, на самом деле работают сейчас агитаторами и пропагандистами. Что такое факт-чекинг (проверка статистики и других фактов в документах, текстах выступлений и публикаций на соответствие действительности — ред.), если знает каждый десятый украинский журналист, то хорошо. Подтвердить или опровергнуть из нескольких источников информацию — теперь из разряда уникальных требований к профессии, о которых не догадываются 9/10 журналистов, особенно молодых и новых», — отмечает Бондаренко.
Страха больше есть
Эволюцию отношений между властью и СМИ, сравнив времена Януковича и Порошенко, можно проследить на примере одного киевского журналиста.
В 2010 году охрана Януковича уложила на землю репортера телеканала СТБ Сергея Андрушко, который пытался близко подойти к президенту и задать ему вопрос. После этого и сам журналист, и медиа-тусовка в лице существующей на гранты организации «Стоп цензуре!» устроила грандиозный скандал. Были заявления и гневные петиции. Андрушко вообще потребовал уволить президентскую охрану.
Однако это его поведение в конфликте с Януковичем контрастировало с его конфликтом с олигархом Коломойским весной прошлого года во время событий вокруг «Укртранснафты», которую тогда контролировали менеджеры Коломойского. Андрушко, тогда уже журналист «Радио свободы», в присутствии украинских репортеров задал вопрос днепропетровскому губернатору о том, что он в это время делает на территории компании, на что услышал в свой адрес нецензурную брань и угрозы. Андрушко промолчал — скандала не последовало, на сторону коллеги журналистская тусовка не встала.
Как и на сторону Руслана Коцабы, который получил 3,5 года тюрьмы за видеообращение в соцсетях с призывом не идти в армию. Но здесь уже был задет имидж другого олигарха, а по совместительству президента и главнокомандующего — Петра Порошенко.
Александр Чаленко, Василий Темный, Григорий Самоходов
