В начале 90-тых директор художественного музея одного из областных центров Украины рассказал мне, как впервые в жизни увидел «Черный квадрат» Малевича. В живую, на расстоянии протянутой руки. Если кто не в курсе, «Квадрат» — это яркий пример беспредметной живописи, икона мирового художественного авангарда и одна из самых известных и обсуждаемых картин этого направления. Цена на аукционах за «Квадрат» составляла под миллион долларов еще в конце прошлого века.
В застойные 70-тые мой собеседник оказался с группой своих коллег в запасниках Эрмитажа — была такая практика собирать в Третьяковке или Эрмитаже музейщиков со всего Союза для повышения квалификации. В течение нескольких дней им показывали великих импрессионистов и малых голландцев. Но все знали — в спецхране Эрмитажа есть «Черный квадрат», и мечтали хотя бы одним глазком. Абстрактное искусство тогда было не в почете — еще недавно Хрущев крыл матом в Манеже авангардистов — и его держали взаперти, под арестом. В последний день провинциалы уговорили, и зам. по науке Эрмитажа под большим секретом повел коллег в дальний коридор, открыл три замка, достал со стеллажа и поставил перед ними картину. Искусствоведы с благоговением вглядывались в большой масляный квадрат на серовато-белом фоне и слушали пояснения о новаторстве, значении для художественного процесса, цене на «Сотбисе» и т.п.
Директор музея рассказывал, как вплотную разглядывая потрескавшуюся краску на полотне шедевра и завидуя собственному профессиональному счастью, вдруг ощутил нарастающее внутри чувство разочарования. Он все знал о запретном тогда Малевиче, мог часами рассуждать о символизме и новаторстве его картины, но потрескавшийся квадрат вблизи не пробуждал никаких эстетических чувств. Сотни раз рассмотренные Рембрандт и Эль Греко, которые свободно висели двумя этажами выше, всегда как будто били током, а такой долгожданный «Квадрат» даже не заряжал… Трепетавшие перед встречей с прекрасным искусствоведы ушли из спецхрана Эрмитажа слегка смущенными, а кто-то и разочарованным. Нет, все прекрасно понимали значение картины для мирового художественного процесса, но завышенные романтические ожидания не выдержали испытания угрюмой прямотой черного на белом. Оказалось, что при рассмотрении вблизи, кроме трещин на картине, глаз остановить особенно и не на чем — квадрат он и в Африке квадрат…
Когда я смотрел по телевизору кадры возвращения «нашей Нади» из российских застенков, старая история про «Квадрат» всплыла сама собой. Мы, как и те провинциальные искусствоведы про «Квадрат», тоже все знали про Надю — мужественная героиня-летчица, хрупкая девушка, голодавшая в знак протеста против судебного произвола всей путинской системы. Безжалостная к врагам, родная и любящая для своих, она возвращалась из черного космоса несправедливости к себе, на родную землю. Тревога не покидала страну — «поменяют — не поменяют», президентский самолет в Ростове, анонсы «летит, летит», наконец, толпа встречающих политиков и журналистов на летном поле Борисполя. Как откровения от картины Малевича, мы ждали встречи с Надей. Вот она, бледная и исхудавшая, с трапа самолета наконец-то упадет в объятья, будет благодарно принимать цветы и устало улыбаться. По-доброму, по-гагарински…
Но по серому бетону Борисполя уверенно шагала энергичная и вполне себе такая в теле Надя Савченко с хмурым взглядом исподлобья. От цветов отказалась, наорала на журналистов, всех построила и пообещала, что всем еще покажет. В ее огнедышащем взгляде (еще чуть-чуть, и вы — радиоактивный пепел) было что-то от знаменитого квадрата. Та самая угрюмая прямота черного на белом…
Конечно, это только первое впечатление. Надежда уже произносит пламенные слова, которые так ждут ее поклонники — буду биться за Родину до конца, в парламенте должны быть только честные, никаких выборов на Донбассе. Все верно, зажигательно, будоражит и зовет. Такой же яркой она будет и в Раде, и на трибуне Парламентской ассамблеи Совета Европы — услышим еще и не то, да и увидим, наверняка, не одну заводную сцену с ее участием. Наша Надя — девушка прямая, как углы в квадрате. Но и Парасюк пламенно вещал со сцены Майдана, а сегодня меняет машины так же быстро, как и размеры пиджаков — сидячая работа в Раде сказывается на фигуре. Тот же комбат Семенченко, из-под балаклавы грозно обещавший повергнуть всех врагов, сегодня по суду чуть ли не мошенником с липовым званием оказался.
Казак Гаврилюк, который до Майдана и Рады был прорабом на стройке, за два года депутатства, как пишут в СМИ, с ипотекой рассчитался. Видимо, внимательное чтение законопроектов пошло на пользу его благосостоянию. У Надежды Савченко тоже есть кресло в Раде, кабинет в партийном офисе «Батькивщины» на Туровской. Да и участок, который ее семья получила от Кличко, нужно будет обустраивать…
Примеров того, как яркие портреты вчерашних героев трескаются, тускнеют и все меньше вызывают симпатий, более чем достаточно. Мы видели их через экраны телевизоров, в квадратах виртуальной действительности, а на расстоянии протянутой руки они могут вызвать такое же разочарование, как и знакомство вплотную со знаменитым полотном Малевича. Важно только помнить, что не «Квадрат» в этом виноват — он всегда был прямоугольным и черным, а наши завышенные ожидания от его черно-белой угрюмости.
Кирилл Вышинский
