Долгое время Грузия считалась одной из самых последовательных прозападных стран на постсоветском пространстве. Несмотря на существенные различия в политической тактике первых трех президентов — Звиада Гамсахурдиа, Эдуарда Шеварднадзе и Михаила Саакашвили, — стратегический курс на интеграцию в евроатлантические структуры и разрыв с Россией (эти два направления в Грузии традиционно считают взаимодополняющими) был неизменен, поскольку основывался на широком, почти полном общественном консенсусе.
Но последний опрос американского NDI принес удивительный результат: примерно треть опрошенных теперь выступают за интеграцию Грузии в Евразийский союз. Причем этот союз в Грузии воспринимается исключительно как российский проект и считается формой исторического примирения именно с Россией, а не с Казахстаном или Белоруссией.
Представить такое еще совсем недавно было невозможно. Также мало кто мог предвидеть и появление в политической элите страны серьезного, немаргинального пророссийского политика: экс-спикер парламента Нино Бурджанадзе. Бывшая соратница Саакашвили недавно побывала в Москве и посоветовала соотечественникам «не демонизировать Евразийский союз» и рассмотреть конкретные проекты, которые предлагает Россия.
А один из наиболее влиятельных бизнесменов, «пивной король Грузии» Гоги Топадзе открыто призвал отказаться от курса на вступление в НАТО, «где нас никто не ждет». Это заявление в прежнюю эпоху могло прозвучать как сенсационное, а сейчас воспринимается как что-то в порядке вещей.
Когда друзья отводят глаза
Новая эпоха в Грузии началась сразу после пятидневной войны 2008 года. Дело не только и не столько в том, что западные страны тогда даже не рассматривали варианты военного вмешательства. Важнее то, как быстро и легко они забыли о Грузии и ее проблемах, уже на следующий год единодушно начав политику «перезагрузки», инициированную Вашингтоном.
С 2009 года Грузия вообще не упоминалась в ходе встреч G8 и не входила в повестку дня переговоров западных лидеров с их российскими коллегами на различных площадках, если не считать чрезвычайно осторожных и туманных записей в документах ОБСЕ, Совета Европы и иных парламентских объединений, где все можно списать на сумасбродство и неуправляемость депутатов.
Мольбы официального Тбилиси рассмотреть вопрос хотя бы о символических санкциях «в связи с оккупацией российскими войсками 20% грузинской территории» наталкивались на дружное молчание и столь же солидарное пожимание плечами. Один грузинский публицист охарактеризовал происходящее так: «После пятидневной войны наши западные друзья нам улыбнулись, отвели глаза и продолжили сотрудничать с Россией так, как будто ничего особенного и не произошло».
Эмоциональное восприятие усиливалось воспоминаниями о сценах совместного поедания хот-догов на нью-йоркских улицах новоизбранным президентом Михаилом Саакашвили и госсекретарем США Колином Пауэллом в 2004 году, сразу после «революции роз». Тогда Грузия рассматривалась Вашингтоном в качестве модели бескровной антиноменклатурной революции и модернизации на постсоветском пространстве.
Обида еще больше усилилась событиями вокруг Украины: ведь сейчас какие-никакие санкции против России Запад все-таки рассмотрел и ввел.
Поворот самолета над Кавказским хребтом
Украинский кризис, однако, вместо того чтобы вернуть грузинской теме актуальность на Западе, наоборот, вверг ее в еще большее забвение по принципу «у нас и без вас много проблем с Москвой». Последний пример — отмена визита в Грузию президента Европейского совета Дональда Туска на фоне напряжения, возникшего после установки пограничных знаков Южной Осетией вокруг двух грузинских сел — Орчосани и Хурвалети.
Туск приехал через неделю, когда страсти по поводу сдвига границы поутихли. В Тбилиси многие убеждены, что реальной причиной переноса визита европейского лидера (причем в самый последний момент) стал не греческий кризис, а нежелание президента Евросовета ввязываться в очередной российско-грузинский спор: к 14 июля, когда Туск планировал прилететь в Тбилиси, все ключевые решения по Греции уже были приняты.
После установки пограничных знаков на линии Хурвалети — Орчосани кусок стратегически важного нефтепровода Баку — Супса длиной 1,6 км оказался на территории, подконтрольной Южной Осетии. Более того, российско-осетинский пограничный пост расположился в 450 метрах от автомагистрали общекавказского значения, связывающей Азербайджан, Армению и восточную Грузию с ее собственными черноморскими портами и Турцией.
Цхинвали уже требует официальных переговоров с оператором трубопровода — компанией British Petroleum — о выплате небольшой суммы за транзит огромных объемов законтрактованной нефти. И сколь бы незначительной ни была эта сумма, ее выплата означает, что британский энергетический гигант, а значит, косвенно и правительство ее величества, признают независимость бывшей грузинской автономии. Равно как и легитимность решений, принятых Москвой.
Путь в никуда
Отвечая на бесконечные просьбы грузинских властей предоставить стране MAP — «дорожную карту» по вступлению в Североатлантический альянс, президент Обама заявил, что Грузия, как, впрочем, и Украина, «не стоит на пути, ведущем в НАТО». До того все генеральные секретари альянса, начиная с Хавьера Соланы, прибегали к другой формулировке: «Двери НАТО для Грузии открыты, но для того, чтобы подойти к ним, стране придется пройти долгий путь».
Но если президент страны, доминирующей в альянсе, заявляет, что Грузия, оказывается, вообще на этом пути не стоит, то зачем 29 ее солдат и офицеров погибли в Афганистане в ходе операции НАТО? Во всяком случае, таким вопросом в Тбилиси задаются все чаще.
Согласие Франции продать Грузии радары и зенитные ракеты среднего радиуса действия картины не меняет: эти системы не смогут защитить грузинские города и села ни от российской артиллерии, размещенной в Абхазии и Южной Осетии, ни от систем залпового огня, дислоцированных там же. Тем более от ракет «Искандер», нацеленных на Тбилиси из Дагестана.
Важно понять специфику восприятия внешнеполитического курса в грузинском обществе: ценностная ориентация тут часто подменяется интеграционной. То есть прозападный курс воспринимается не как построение демократического толерантного государства европейского типа в самой Грузии, а как интеграция в структуры типа ЕС и НАТО и размещение в стране военных баз, способных обеспечить безопасность страны.
Отсутствие конкретных, осязаемых результатов приводит к острому разочарованию. Еще один показательный пример: отказ ЕС предоставить Грузии безвизовый режим с Шенгеном на рижском саммите Европейского союза. Это решение, принятое под предлогом «несоответствия Грузии европейским стандартам», несмотря на оформление евроассоциации между Грузией и ЕС, не вызвало бы столь бурной реакции, если бы буквально через несколько дней после громкого отказа Евросоюз не подписал соглашение о безвизовом режиме с такими далекими во всех отношениях от Европы странами, как Вануату, Самоа, Доминика, Тринидад и Тобаго.
В свою очередь, Москва неоднократно намекала грузинским властям, что готова рассмотреть возможность отмены визового режима для грузинских граждан, если будут восстановлены дипломатические отношения, разорванные в 2008 году.
Северный ветер
В этих условиях нынешнее правительство страны во главе с 33-летним премьер-министром Ираклием Гарибашвили вынуждено лавировать между прозападным курсом, пока еще доминирующим, и жизненной необходимостью выстраивать отношения с северным соседом.
Пока это удается: Грузия смогла договориться с Москвой о возвращении сельхозтоваров, вина и «Боржоми» на российский рынок, несмотря на подписание с ЕС договора «О глубокой и всеобъемлющей зоне свободной торговли». Также было восстановлено авиационное сообщение, а из российских тюрем освободили нескольких грузинских граждан, арестованных после пятидневной войны за шпионаж. Причем все это достигнуто в условиях, когда официальный Тбилиси ни на йоту не изменил декларируемый внешнеполитический курс на вступление в НАТО и ЕС.
А если учесть скудость ресурсов, козырей и аргументов, которыми располагает нынешнее грузинское правительство, то следует заключить, что столь осторожного, рационального и реалистичного курса у Грузии давно не было. Впрочем, возможно, это заслуга и самой Москвы, где внимательно следят за развитием общественных настроений в стране, занимающей ключевое географическое положение на Южном Кавказе.
В России прекрасно понимают, что бесконечные обещания вступления Грузии в «лоно западного мира», в том числе в западные структуры безопасности, разбиваясь о холодную стену евроатлантического прагматизма, постепенно, но неуклонно размывают общественную основу прежнего внешнеполитического курса и усиливают альтернативный тренд. А он рано или поздно обязательно выведет на сцену политиков, способных претворить в жизнь новый курс, отвечающий велению времени и геополитическим реалиям.
Давид Гамцемлидзе — историк, сотрудник ИД «Коммерсантъ», эксперт по Грузии, Тбилиси
