Тот день, когда война пришла в наш донецкий дом, мы запомним навсегда — 26 мая прошлого года. Она локально уже кипела в Славянске, Красном Лимане и Краматорске.
Не веря глазам своим, мы читали сводки с севера области, восхищались стойкостью ополченцев и ждали помощи небес. Мы еще не успели переварить нацистские расстрелы мирных граждан в Мариуполе и Красноармейске, гордились до слез сплоченностью донбасского люда, поголовно пошедшего на Референдум по независимости от Украины. Было тревожно, было жарко, к горлу подкатывало чувство грядущих военных ужасов, но разум все-таки отказывался выдавать итог анализа — война будет, Киев не остановится перед применением артиллерии и авиации в городах и селах Донбасса.
Многие из нас выросли в советское время, когда всем строем общественной мысли, семейного воспитания и партийно-государственной пропаганды в нас вталкивали максиму: «После страшной Великой Отечественной на наши города и веси никогда не упадут больше бомбы». В то, что ее возможно опровергнуть, никто не верил, даже допуская теоретически.
Это все равно, что верить в разрыв Землей на куски Луны — это действительно может произойти, говорят астрономы, — но не ранее, чем через 50 тысяч лет… Война на нашей территории мыслилась из этого ряда, представлялась фантасмагорией еще и потому, что так устроено русское национальное сознание — постоянно ворочаясь на лежанке из моральных аксиом православия и народного коммунизма, оно за века продавило в нем себе незыблемую позицию моральности, своеобразного Кодекса строителей коммунизма для всечеловечества. По кодексу этому никто не вправе не только отнимать жизнь у кого-либо без железобетонных на то причин (убийцы, маньяки и т.д.), но и думать не моги о нарушении вечных первичных законов — законов труда до пота, воли без краю и любви без границ…
Все это звучит пафосно и высокопарно, но без этого пафоса не понять нашего поистине «нордического» спокойствия перед лицом беды, врага, ненастья. Русский ум знает, что на все воля Божья, а миром одолеем любого и шею свернем, коли дело правое.
И вот 26 мая 2014 года над русским городом Донецком режут небеса моторы самолетов, граждане в недоумении и страхе поднимают лица к небу — чего, дескать, разлетались? О том, что самолеты, в которых сидят такие же русские люди, только с желто-голубыми нашивками на форме, и мысли не могло быть. А боевые вертолеты уже шли на аэропорт, уже первые взрывные волны прокатились по Донецку, первые дымы пожарищ поднялись в чистом небе Донецком.
Город не сразу понял, что случилось непоправимое. Не верилось, что Россия, Европа, весь мир не смогут остановить зарвавшегося хама, только-только объявленного президентом. Президентом, хоть и при живом действующем президенте, всех нас предавшем, но действующем юридически. Но какое там юридическое, правовое, законное!? Все было попрано.
Вместе со звуками пулеметов и гранатометов на Путиловке, вместе с окровавленными ополченцами, появившимися на Киевском проспекте вечером того дня и рассказавших о засаде «правосеков», которая, как много позже стало известно, таковой и не была, вместе с на всю ночь работой пушки БМП где-то у здания областного военкомата, автоматными очередями не из телевизора и компьютерных игр, а за окном — вместе со всем этим уходил как кровь из вен мир, порядок, покой…
Человеческий разум от рождения до смерти тщит себя надеждами на лучшее. Все по Тютчеву: «Чему бы жизнь нас не учила, а сердце верит в чудеса». Впереди у нас было ужасное лето четырнадцатого года, которое, как выяснилось осенью, было только прелюдией к еще более ужасной осени и жуткому январю года пятнадцатого.
Мы, донецкие, луганские, горловские, дебальцевские, краматорские, северодонецкие, ровеньковские, антрацитовские, артемовские, мы все еще не знали, что война не закончится ни в июне, ни в июле, что героическая оборона Славянска завершится 5-6 июля и стрелковские отряды оставят половину области и войдут в Донецк, а отряды Дремова и Мозгового уйдут из Лисичанска, Рубежного, Попасной.
Мы не ведали, что впереди нас всех ждет битва за границу с Россией и первый «котел» для украинских вояк — Иловайский. Неизвестно было нам, что за полгода наша большая донецкая семья поредеет на несколько тысяч человек, мы лишимся от снарядов и мин тысяч и тысяч домов. Конечно, мы не ведали, что люди, с которыми у нас одинаковые паспорта, будут бестрепетно отнимать пенсии у наших стариков, устраивать экономическую блокаду непокорному Донбассу, выдумывать унизительную пропускную систему, стремится оболгать и обокрасть нас везде, где только можно.
Мы не знали 26 мая, что, начиная со второго июня, когда украинский штурмовик расстрелял с бреющего людей в центре Луганска, мы попадем в категорию тех, кто расстреливает себя сам, что это, оказывается, не украинские ракеты и снаряды бьют по нам, а снаряды и ракеты наших сыновей, братьев, соседей, нас самих, в конце концов!
Мы не подозревали, сколько за этот год нашими людьми будет проявлено героизма и мужества — совсем, как в годы Великой Отечественной. Мы не знали, что это даже происходить будет на тех же рубежах патриотизма и мужества, и что деды, застывшие на Саур-Могиле в бетоне, снова примут на свою грудь удар нацистских пуль и снарядов. Каменные, они погибнут, но не сдадутся, как и 70 лет назад.
Нам не дано было увидеть сквозь пелену времени, как слезы гордости и скорби будут выступать на глазах десятков тысяч дончан на Параде Победы, как будут уходить от пуль наемных убийц военные вожди, а на их место становится новые. Ничего, ничего из этого нам тогда было еще неизвестно. К счастью, человек лишен способности предвидеть свое будущее.
И мы не знали, что к годовщине первого расстрела столицы Донбасса мы придем в броне современной армии, в мышцах промышленности, с изменившейся финансовой и политической системой.
Ничего этого мы еще не знали 26 мая, когда небо подлой войны раскрылось над нашими головами. И лишь одно — давно проведанное поэтом, и впитанное любым в нашем крае с молоком матери, — знали точно: «Донбасс никто не ставил на колени, и никому поставить — не дано!»
Олег Измайлов,
координатор группы «Гражданская инициатива Донбасса»
